100 лет назад X съезд РКП(б) провозгласил новую экономическую политику, разрешавшую частную торговлю, наём рабочей силы и хозрасчёт.
На свой съезд большевики собрались в те же дни, когда в Кронштадте разгорелся мятеж против «военного коммунизма». Измученное продразвёрсткой крестьянство бунтовало в Черноземье, причерноморских губерниях и Сибири. Были разрушены промышленность, финансы, торговля. В отчаянной ситуации Ленин предложил заменить продразвёрстку продналогом и вернуть в экономику частника. Через несколько лет главные показатели страны вернулись на уровень 1913 г. Но компромисс с капитализмом быстро закончился, и о НЭПе заговорили снова только при Горбачёве.
Почему спасительный опыт 1920-х гг. не спас экономику в 1980-е? И могла бы судьба нашей страны сложиться иначе, продлись новая экономическая политика подольше? Удалось бы избежать голода, репрессий, войны? «АиФ» обсудил альтернативы, которые не использовал СССР, вместе со старшим научным сотрудником Института российской истории РАН Романом Кирсановым.
Плата за промышленный рывок
Алексей Макурин, «АиФ»: Роман Геннадиевич, почему, несмотря на успехи, с 1929 г. партия начала сворачивать НЭП?
Роман Кирсанов: Эта политика покончила с разрухой, но не решила коренные экономические проблемы. По объёму производства важнейших видов промышленной продукции СССР в 3 раза уступал развитым странам Европы, а США — в 10 раз. А товарность сельского хозяйства была на уровне 15–20% против 40% до революции. То есть на продажу шло намного меньше хлеба и мяса, чем прежде, а большую часть выращенной продукции потребляли сами крестьянские семьи. А почему? Потому что исчезли крупные помещичьи и кулацкие хозяйства. Село осереднячилось, и эффективность аграрного производства перестала расти.
При этом все годы НЭПа шла череда кризисов. В 1923 г. — из-за диспаритета цен, когда промышленные изделия стоили намного дороже, чем продукты питания, и крестьяне не могли купить нужные промтовары, продав урожай. Был кризис инвестиций, сильная инфляция. В 1925–1926 гг., 1927–1928 гг. были кризисы хлебозаготовок, вызванные тем, что крестьяне придерживали зерно. НЭП в чистом виде существовал только до 1926 г. Затем для частников стали вводить ограничения, прежде всего в промышленности. Были подняты тарифы на грузовые перевозки, частным предприятиям запретили передавать в аренду недвижимость и оборудование, их перестали кредитовать. В 1927 г. был введен налог на сверхприбыль. Сокращалось число иностранных концессий.
– Но известно, что даже в большевистском политбюро была другая точка зрения. Главный редактор «Правды» Николай Бухарин заявлял, что «социализм бедняков — это паршивый социализм», и призывал крестьянство: «Обогащайтесь!» Почему правительство отказывалось дать деревне ресурсы для развития, подняв закупочные цены на хлеб?
– Тогда государство не смогло бы зарабатывать на экспорте зерна, который и без того был малорентабельным. А зерно было главным источником валюты для покупки за рубежом промышленного оборудования. В 1920-е гг. импорт СССР превышал экспорт. Денег в стране остро не хватало, чего не видел Бухарин, который был больше теоретиком. А практикам управления важно было найти внутренние ресурсы для промышленной модернизации.
На рубеже веков в Российской империи индустриальный рост шел главным образом за счет иностранных инвестиций. После революции они прекратились. Ускоренную индустриализацию аграрной страны в итоге оплатила деревня. Коллективизация позволила резко нарастить заготовки зерна и увеличить его экспорт в несколько раз. Но вместе с ошибками в колхозном строительстве это привело к страшному голоду в 1932–1933 гг.
Войну проиграли бы
– Избежал бы СССР голодных смертей, если бы НЭП в сельском хозяйстве продолжился?
– Голода не случилось бы, но стране пришлось бы пройти через другие тяжёлые испытания. Кроме коллективизации было ещё два пути развития деревни. Экономист Николай Кондратьев предлагал повысить товарность аграрного производства за счёт создания крупных ферм, основанных на наёмном труде. А Александр Чаянов выступал за развитие семейных хозяйств и производственно-сбытовой кооперации. Однако в той экономической и политической обстановке, в которой находился СССР, эти стратегии не сделали бы село зажиточным, не обеспечили бы стране быстрое развитие и безопасность.
– Почему?
– Все ждали войны. Серьезная угроза возникла уже в 1927 г. В Пекине советское полпредство атаковали гоминьдановские полицейские и солдаты. В Лондоне прошел обыск в нашем торгпредстве. В Москве была прошена бомба в бюро пропусков ОГПУ. А в Варшаве на следующий день был убит посол Войков.
Чтобы выстоять во враждебном окружении, СССР нужно было за 10 лет пройти путь, который развитые промышленные страны проходили минимум за 50. Для создания слоя крупных фермеров не было ни времени, ни капиталов. Что касается семейно-трудовых хозяйств по Чаянову, то при их сохранении продолжился бы медленный рост мелкотоварного производства. И на его основе модернизировать экономику не удалось бы. Это подтверждают исследователи, делающие ретропрогнозы. Я знаю некоторых из этих ученых, их невозможно заподозрить в симпатиях к сталинизму. Но расчеты их совсем не в пользу сохранения НЭПа в деревне. Да, бедноты стало бы меньше, производство хлеба выросло бы. Однако поголовье мясного и молочного скота сократилось бы. И произведённой такими хозяйствами продукции стране не хватило бы ни для расширения экспорта, ни для формирования продовольственных резервов.
И конфликт власти с крестьянством никуда не исчез. Во второй половине 1920-х деревня заговорила о создании своей партии — Крестьянского союза, что означало смещение советской политической системы в сторону буржуазной демократии. Для большевиков это было неприемлемо. Не говоря уже о том, что частные хозяйства они в принципе рассматривали как временный компромисс на пути продвижения к социализму.
– А вдруг победили бы силы, ориентирующиеся на социал-демократию европейского типа? Понизился бы риск конфликта с капиталистическими державами? Возобновились бы иностранные инвестиции?
– Маловероятно. Тогда бы нам сразу поставили условия: возвращение царских долгов и возрождение буржуазных партий. Могла бы начаться новая интервенция, чтобы привести к власти послушное правительство. Западные державы долго держали в резерве такую возможность, и дважды, в 1927-м, 1940 гг., вели консультации с Керенским как с потенциальным премьером.
К тому же мир вступил в экономический кризис. СССР в любом случае пришлось бы рассчитывать только на себя, что он и сделал, мобилизовав свои экономические ресурсы. А если бы не ускоренная индустриализация, проведенная на основе этой мобилизации, власть оказалась бы в ловушке. В неурожайный год ухудшилось бы продовольственное снабжение городов, взметнулась инфляция, закачалась финансовая система. На этом фоне обострилась бы внутрипартийная борьба, и к власти мог бы прийти Троцкий — самая сильная фигура после Сталина и сторонник трудовых армий. Тоталитаризм и репрессии в стране усилились бы. Мог бы даже произойти возврат к военному коммунизму. А если учесть потерянные годы в создании мощной промышленности и армии, то СССР войну с Гитлером с большой вероятностью проиграл бы.
В космос не полетели бы
– Но, допустим, каким-то чудом мы войны избежали и шли бы ещё 20–30 лет по нэповскому пути. Был бы выше уровень жизни в 1950–1970-е гг.?
– Нет. Без индустриализации экономика осталась бы аграрной. Ни атомная промышленность, ни космодромы, ни одна из лучших социальных систем — ничего бы из этого создано не было бы.
– Может быть, и Горбачёву не стоило тогда вспоминать о НЭПе?
– Александр Яковлев, идеолог перестройки, в одном из последних интервью признался, что им с Горбачевым приходилось постоянно лукавить: «Мы говорили “черное”, но думали “белое”, а фактически мы пытались сделать “серое”». Идеализация НЭПа в 1980-е была тем же лукавством. Невозможно было с помощью возрождения мелких кооперативов решить проблемы крупной индустриальной экономики. И опыт частного предпринимательства к этому времени был забыт всеми, кроме фарцовщиков и цеховиков. Поэтому мы получили кооперативы, занимавшиеся обналичкой и воровством, паразитируя на ресурсах госпредприятий. А самое главное: ни одна из программ перехода к рынку во время перестройки так и не заработала.
– Что дал наш НЭП остальному миру?
– Три вещи: смешанную экономику, планирование и госрегулирование. Есть страны, которые использовали эти методы очень успешно. Швеция начала применять планирование больше 80 лет назад, и позже заговорили о скандинавском социализме. Коммунистический Китай начал поощрять малый бизнес 40 лет назад, и он стал одним из составляющих китайского чуда. Но историческая ситуация, политическая и экономическая культура, в которой элементы НЭПа внедрялись в этих странах, была другой, нежели в СССР. Потому и такие разные результаты.
