140 лет назад, 24 июня 1881 года, в селе Гынчешты, что сравнительно недалеко от Кишинёва, у инженера-механика местного винокуренного завода родился четвертый ребёнок, сын. Назвали его Григорием.
Сам инженер-механик, записанный во всех документах как представитель мещанского сословия, возводил свой род к польским шляхтичам. Судя по всему, небезосновательно, потому что его сын лет через сорок услышит в свой адрес: «Вы, сын потомственного дворянина, в чьих рядах воюете? Предатель России! Союз спасения Родины предлагает вам опомниться!» На это он ответит подобающе: «А идите, вы, ваше превосходительство, на...» Сам Григорий к тому моменту точно знал, с кем ему по пути, а с кем — нет. Более того, это знала, по большому счёту, вся страна. Имя Григория Ивановича Котовского в пределах России было известно, наверное, всем и каждому.
Известно оно и сейчас. Правда, в меньше мере. Но всё же известно. Хотя бы как имя одного из персонажей бесконечной серии анекдотов про Василия Ивановича Чапаева. Оттуда Котовский перекочевал в известный роман Виктора Пелевина, где предстаёт перед нами как большой любитель кокаина, шампанского, рысаков и шикарной жизни. Есть ещё Котовский из одноимённого фильма Александра Файнциммера, который вышел на экраны в 1942 году. Там актёр Николай Мордвинов играет совсем другого Котовского: бесстрашного красного командира, легендарного героя Гражданской войны, не знающего поражений.
Между этими двумя полюсами и дрейфует образ Григория Ивановича. Дрейфует вот уже без малого сто лет. Интересующиеся могут поставить простой эксперимент. Нужно лишь дать любому интернет-поисковику запрос: «Кто такой Григорий Котовский?» Ответы будут стандартными до оскомины, и все уложатся в нехитрую схему: «Котовский — легендарный разбойник, бессарабский Робин Гуд, харизматический герой Гражданской войны».
Формула устойчива и обладает определённого рода очарованием. Но всякий поддавшийся этому очарованию неминуемо упустит настоящего Котовского, который, как ни странно, не хотел быть ни разбойником, ни Робин Гудом, ни героем. Его предназначение было в другом. И этому «другому» уделяют преступно мало внимания. Самые любопытные периоды жизни Котовского, раскрывающие суть его личности, выносят за скобки. Лихие налёты на буржуев с последующим одариванием окрестных бедняков, каторжные приключения, разгром белогвардейских частей, взятие Одессы и Тирасполя — это всё есть. А вот чего ради Котовский ввязался в такие дела?
Чистая уголовщина? Это совсем мимо, что бы там ни говорили нынешние «блатные романтики». С формальной точки зрения Котовский, конечно, может считаться уголовником. Разбои, налёты, рэкет — это всё за ним водилось. Однако уголовников он ненавидел и презирал. Вся его немаленькая тюремно-каторжная одиссея может рассматриваться как перманентный конфликт с устоями уголовного мира: «Там, где появлялся Котовский, прекращались грабежи арестантов и поборы со стороны „бродяг“. В 1908 году в Николаевской каторжной тюрьме Котовский отменил так называемый налог „на камеру“ в пользу тюремной уголовной верхушки». Уголовный мир не остаётся в долгу и мстит как умеет. Значительная часть неудачных побегов Котовского из тюрем — дело рук уголовников, которые раз за разом доносили на такого неудобного «авторитета». В итоге Котовский уже после Февральской революции делает сокрушительный ответный ход: «Мы из тюремного замка посланы призвать всех объединиться для поддержки нового строя. Нам надо подняться, получить доверие и освободиться. Никому от этого опасности нет, мы хотим бросить своё ремесло и вернуться к мирному труду. Объединим всех в борьбе с преступностью. В Одессе возможна полная безопасность без полиции!» Слова с делом у него не расходятся. Команда Котовского организует отлов и убийства самых видных уголовных авторитетов.
Впоследствии, уже будучи красным командиром, Котовский неоднократно подтверждает свою нетерпимость к банальной уголовщине. На той территории, которую контролировала его бригада, ситуация «Белые придут — грабят, красные придут — грабят» не могла сложиться по определению. Белых изгоняли или брали в плен. А красные под началом Котовского не посмели бы ограбить никого. Вот что с чужих слов передаёт Василий Шульгин, белый настолько, что белее некуда, поборник и идеолог реставрации монархии: «Не только в Тирасполе, но и во всей округе рассказывали, что он собственноручно застрелил двух красноармейцев, которые ограбили наших больных офицеров и попались ему на глаза...»
Вскоре правдивость этих слов испытали и сам Шульгин, и его сын Вениамин с домашним прозвищем Ляля, попавшие в плен к Котовскому: «Во главе патруля был молодой офицер — не офицер, словом, человек весь в кожаном. Не помню, как начался разговор. Он сказал: „Как мы все довольны, что товарищ Котовский прекратил это безобразие... И расстрелы прекратил, и грабить не разрешает... Котовский — очень хороший человек...“ У Ляли была золотая ложечка, которую ему подарила какая-то барышня на счастье, он ею дорожил. Один из „товарищей“ отобрал её у него в караулке. Но не прошли мы и ста шагов, как он нагнал нас: „Возьмите вашу ложечку, товарищ. Не хочу...“»
Может быть, суть Котовского исчерпывается образом Робин Гуда? Вот что вспоминал Григорий Григорьевич, его сын: «Помнится, в 1940 году, когда состоялось воссоединение Бессарабии с Россией, органы НКВД устроили нам с мамой и сестрой поездку в Бессарабию, сперва в Кишинёв, а потом в местечко Ганчешты, где родился и провёл детство отец... Сейчас это уже процветающий городок, а в то время типичное захолустное румынское село. Ко мне подошли несколько местных стариков, стали целовать руки, говорили: „Мне ваш отец дал, забрал у богатых... а мне корову...“ и т. д. Эти старики были живыми свидетелями деятельности отца в 1915-1916 годах».
Это гораздо ближе к истине. Свою часть нажитого в результате экспроприаций Котовский действительно отдавал бедным. То есть восстанавливал справедливость так, как он её понимал.
А чувство справедливости у него было обострённым. Вот что вспоминал о юном Котовском его однокашник по Кокорозинскому сельскохозяйственному агрономическому училищу Виктор Вайнер: «В школу я поступил на два года позже, чем Котовский. Вначале я работал учеником в кузнице. При первом знакомстве он произвёл на меня впечатление более взрослого, более серьёзного человека, чем остальные ученики. Это был человек, который мог брать под защиту обиженных. Был такой случай, когда меня ударил кузнец, у которого я работал. Котовский, увидев такое дело, заступился за меня. Котовский часто дежурил на молочной ферме. Когда наш наряд приходил на его дежурство, он старался нас накормить, так как в школе нас плохо кормили...»
Сам же Котовский вспоминал своё обучение так: «Из всей прожитой мною жизни время пребывания моего в Кокорозинском сельскохозяйственном училище является самым светлым, ярким, радостным по своим воспоминаниям и впечатлениям периодом... Вспоминаю с искренним уважением и любовью всех преподавателей, сделавших из нас работников, которые, осуществляли бы применение этих знаний практически в жизни, служа в этом отношении наглядным примером для окружающей среды и способствуя этим улучшению, общему подъему сельского хозяйства, от которого зависит общее благосостояние нашего Отечества».
Он не лукавил ни в чём. После Гражданской войны Котовский ринулся в стихию «подъёма сельского хозяйства», будто ждал этого всю жизнь. По его инициативе создаётся Центральное управление военными промышленными и сельскохозяйственными предприятиями. Он восстанавливает сахарные и хмелеводческие заводы, которые сразу же выходят на довоенный уровень производства и даже превышают его. Хмель «от Котовского» выходит на международный рынок: его покупают пивовары Чехословакии, которые знают в подобных делах толк. Под его личным контролем в каких-то невероятных количествах создаются мясные и молочные совхозы, мельницы, макаронные фабрики, заводы по изготовлению фруктовых и виноградных вин, повидла и варенья. Он лично участвует в разработке десятипольной системы севооборота и поднимает урожаи хлеба и сахарной свёклы, а также налаживает быт своих подопечных: бесплатные ясли и детские сады, бесплатное питание на время полевых работ, гарантированная оплата труда, причём в золотых советских червонцах...
И вот тут становится ясно, кто такой Котовский. Прирождённый администратор. Хозяйственник. Организатор. Таким он был в начале своего жизненного пути. И таким раскрылся в полной мере уже под конец. А всё, что было в середине — все эти налёты, тюрьмы и красное командирство, — так, наносное. Борьба с тем, что мешало ему осуществить своё истинное предназначение.
