12 апреля 1881 года император Александр III высочайше разрешил своим подданным свободный въезд и выезд за границу. Спустя 4 года из России выехало 921.6 тысячи человек, а въехало более одного миллиона.
После подобного захода создаётся впечатление — до этого момента российские границы были на таком замке, что куда там «железному занавесу».
За и против
Однако разрешение Александра III было не первым и не последним.
Увлекательная игра «границы закрыть — границы открыть» велась уже давно. Отслеживая её ход, можно со стопроцентной вероятностью предугадать, какая характеристика будет выдана произвольному историческому деятелю в школьном учебнике. Правила просты. Если кто-то за открытые границы, значит, за свободу. Если против — соответственно мракобес и держиморда.
«Ты затворил царство русское и свободное естество человеческое! Кто поедет из твоей земли, того ты называешь изменником, а если поймают его на границе, грозишь разными смертями».
«Те, что выезжают за границу, возвращаются в Россию с самыми ложными и вредными о ней понятиями, не знают её истинных потребностей, законов, нравов, порядка, а нередко и языка».
Автор первой цитаты — беглый князь Андрей Курбский, середина XVI века. Считается чуть ли не первым, кто выступил в России «за соблюдение прав человека». Автор второй — император Николай I, тридцатые годы XIX столетия. По мнению многих — эталонный тиран и деспот. Между ними без малого триста лет. За эти годы аргументация сторон почти не изменилась, что даёт некоторое представление об уровне дискуссии. И всё же резоны тех, кто придерживается мнения Николая, более весомы.
Первый блин. Невозвращенцы
«Робяты позадавнели на чужбине, а ведь на Москве они государю надобны к посольскому делу». Такими словами в 1613 г. посол России в Англии Алексей Зюзин пытался убедить британское правительство содействовать возвращению первых русских студентов на родину. К тому моменту «робяты» находились за рубежом уже 11 лет. «Микифор Олферьев, сын Григорьев, да Сафон Михайлов, сын Кожухов, да Казарин Давыдов, да Фетка Костомаров» выехали из Архангельска «для науки латынскому и аглинскому и иных разных немецких государств языков и грамот» ещё в 1602 г., при Борисе Годунове. Учились, надо полагать, неплохо. Так, выяснилось, что «Фетка Костомаров служит в Ирлянской земле от короля аглицкого секретарём». То есть исполняет роль чрезвычайного и полномочного представителя короля в Ирландии, одной из самых богатых провинций. Давыдов и Кожухов занялись коммерцией и открыли несколько торговых факторий в Индии. Микифор успел не только стать бакалавром, но и защитить диссертацию на степень магистра богословия, то есть стать первым русским, который окончил полный курс Кембриджа.
Такими «робятами» и впрямь можно было бы гордиться. Если бы не одно «но». Никто из них не пожелал вернуться на родину. Казарин Давыдов стал именоваться Дэвид Кассариан. Сафон Михайлов — Майкл Сафони. Оба погибли во время индийского конфликта англичан и голландцев. Костомаров чем-то не угодил фавориту короля, тому самому герцогу Бэкингему, что был замечен в истории с алмазными подвесками, и «съехал из Аглицкой земли неведомо куды».
Зато Микифор Алферьев лично и сполна показал правоту слов насчёт «ложных и вредных понятий». «Веры православныя отступил, и неведомо по какой прелести в аглинские попы пошёл. На православную веру говорит многую хулу. Говорит ещё, что их, русских людей, избавили от тёмной русской веры и перевезли в свою светлую аглинскую землю, и дали им здесь знать правду».
Мастер спорта по кошкам-мышкам
Судьба этого человека — готовый блокбастер. Только плачевным состоянием современного кинематографа можно объяснить отсутствие фильма о Тимофее Анкудинове, реальном герое XVII столетия.
Даже краткий пунктир его биографии заставляет проникнуться уважением перед первым русским авантюристом международного класса. Сын вологодского торговца, занимавшегося холстами, он на равных беседовал c Богданом Хмельницким, турецким султаном Ибрагимом I, шведской королевой Христиной и римским папой Иннокентием X.
Человек удивительных способностей — ещё в России он сделал впечатляющую карьеру. В 16 лет Тимофей келейник (личный доверенный слуга) вологодского архиепископа Нектария. В 25 — уже видный чиновник в Приказе Новой Чети, занимается сбором средств со всех царских кабаков. А в 26 покидает Россию. Почему — неясно. Есть две версии. То ли банальная растрата казённых денег, то ли излишнее умствование — впоследствии его подельник показал на допросе: «Тот Тимошка ещё на Москве звездочётные книги читал и остроломейскаго учения держался». Второе вполне вероятно, поскольку известно, что в Тильзите и Лейпциге его видели с группой бродячих актёров-фокусников, где «оный Анкудинов занимался острологийским и иным гаданьем и показывал силу великую».
Пьяница и большой жизнелюб, за что едва не поплатился жизнью — тайно пробрался в гарем любимца турецкого султана, Мухаммеда Киуприли, был застукан, но сумел бежать. Кстати, за пару лет до этого принял магометанство. Перед визитом в Палестину — иудаизм. Перед разговором с Римским папой — католичество. В Швеции внезапно решил, что ему милее лютеранство.
Неслабый публицист и поэт — в Виттенбергском университете хранится его рукопись на латыни. А стихи с удивительно современными названиями «Декларация московскому посольству» и «На нынешнюю московскую власть» весьма хороши и не потеряли актуальности:
Не нарушил я здоровья, чести и сана,
И ныне под крылами милости Ибрагим-султана!
Кто сначала скачет,
Тот напоследок плачет.
Иными словами, настоящий европеец и «гражданин мира». Симпатичный и весёлый человек. Знал 7 языков, 10 лет свободно путешествовал по Европе. Непонятно, за что его долго ловили, а, поймав, четвертовали в Москве.
Но так кажется только до тех пор, пока не узнаёшь, чем именно он досадил русскому царю. «Оный Тимошка Анкудинов» выдавал себя за сына либо внука покойного царя Василия Шуйского и помощь от иноземных правителей получал не просто так. Взамен обещал кому что. Султану — Астрахань. Шведам — Новгород. Римскому папе — введение католичества на Руси.
Блудный сын
В 1649 г. царь Алексей Михайлович принимает новый свод законов — Соборное Уложение. В числе прочих там есть статья: «А буде кому случится ехать из Московского государства для торгового промысла или по иным делам, тому бить челом государю о проезжей грамоте». Есть основания считать, что к ней приложил руку дипломат и политик Афанасий Ордин-Нащокин.
Спустя 11 лет, в 1660 г. его сын, Воин Афанасьевич, наплевав на законы и уложения, едет за границу безо всяких «проезжих грамот». И не с пустыми руками — при нём была крупная сумма казённых денег и секретные посольские документы.
Причину внезапного отъезда сына крупного государственного деятеля искали недолго. «Во многих науках преуспел, наипаче же в языках латинском, немецком и польском, оттого что в учителях его были пленные ляхи».
В общем, факт измены был налицо. Или не совсем? За передвижениями беглого сына следили внимательно. Вот он у польского короля Яна Казимира. Но долго там не задерживается — буквально через несколько месяцев Воин Афанасьевич уже при дворе императора Священной Римской Империи Леопольда I. Здесь он проводит около полугода, потом перебирается во Францию. В самый центр европейской культуры XVII столетия. И проводит там почти три года.
За всё это время утечек секретной информации не зафиксировали. И потому на просьбу отца нашего героя об отставке царь даёт потрясающе мягкий, и даже поэтичный ответ: «Сын ваш человек молодой, хочет создания и творения Господа нашего сам увидеть. Так и птица, летает семо и овамо, но, полетав довольно, ко гнезду своему прилетает. Так же и сын ваш вспомянет гнездо своё телесное и вскоре к вам возвратится».
Цари редко бывают пророками, но в данном случае вышло именно так. Воин Афанасьевич в 1663 г. сам является в русское посольство при датском дворе в Копенгагене. С повинной. И просит позволения вернуться на родину. Ещё спустя два года возвращается окончательно: «Челобитье твоё приняли милостиво, прощаем и обнадёживаем. Ведаешь ты, где родился, воспитан и вырос. Видим мы, что не учили тебя зло творить».
Но даже в этом случае, который вроде бы закончился так славно, опыт заграничного вояжа сослужил плохую службу. Воину Афанасьевичу были снова открыты все карьерные возможности. Он предпочёл уединиться в деревне.
