125 лет назад, 2 декабря 1897 года, у отца Хачатура, бригадира службы пути Закавказской железной дороги и матери Мариам, домохозяйки, родился сын, наречённый Ованесом. Дело было недалеко от села Чардахлы Елизаветпольского уезда. Через много лет новорожденный уточнит обстоятельства этого события: «Родился я в одной из казарм путевых рабочих на станции». Так начинается книга «Мои воспоминания», написанная маршалом Советского Союза Иваном Баграмяном.
Почему Кёнигсберг был особым городом
Его имя прочно и по праву ассоциируется с событиями Великой Отечественной войны. Прежде всего, разумеется, со взятием Кёнигсберга — именно Баграмян как командующий Земландской группой войск РККА разработал и осуществил прорыв Кёнигсбергского укреплённого района и штурм самого города. Что, кстати, было отмечено весьма своеобразно. Генерал Армии Иван Христофорович Баграмян получил Орден Суворова I степени, что вполне соответствует статуту подвига.
Но отмечен был и взятый город. Если посмотреть на советские медали за взятие или освобождение европейских городов, то невозможно не обратить внимания на их столичный статус. Берлин, Вена, Варшава, Прага, Будапешт, Белград. И вдруг среди этого ряда наград возникает медаль за взятие Кёнигсберга, который, конечно, когда-то был столицей Прусского герцогства, но свой важный статус утратил чуть ли не 250 лет назад. В чём же дело?
А в том, что «бесноватый фюрер» Адольф Гитлер свято верил в собственные слова. Когда-то он назвал Кенигсбергский укрепрайон «абсолютно неприступным бастионом арийского духа». И вдруг этот самый бастион всего лишь за три дня, с 6 по 9 апреля 1945 года, полностью утрачивает волю к сопротивлению — комендант Кенигсберга генерал Отто Ляш капитулирует: «Мы полностью потеряли управление войсками… Мы не знали, куда идти, совершенно теряя ориентировку, настолько разрушенный и пылающий город изменил свой вид. Никак нельзя было предполагать, что такая крепость, как Кёнигсберг, столь быстро падёт…» После чего Гитлер, придя в ярость, заочно приговорил коменданта к смертной казни. А для Кёнигсберга было сделано исключение — медаль за его взятие считается одной из самых почётных. 
Главный по тылу
В общем, Баграмян показал себя как непревзойдённый мастер в поиске слабых мест противника и взломе его обороны. Эти качества Иван Христофорович проявлял и после войны. О послевоенных годах фронтовиков, тем более такого калибра, как Баграмян, говорят не то чтобы часто. Отчасти это понятно — слишком ярок блеск их военных свершений, который как бы заслоняет всё остальное.
Но такая позиция чревата тем, что послевоенная жизнь и деятельность этих людей, а у многих она была весьма и весьма долгой, может скукожиться до пары-тройки эпизодов, которые злые языки непременно обратят в анекдот и повод для насмешек.
Собственно, так случилось и с Баграмяном. В иных публикациях его иронически называют «пионерским маршалом». Дескать, курировал военно-патриотическую игру для школьников «Зарница» и возглавлял комсомольскую «Вахту памяти».
Вообще-то в таких делах нет ничего стыдного или недостойного, так что ирония насчёт «пионерского маршала» точно мимо цели. Плохо то, что из-за этого за кадром остаются реальные свершения Баграмяна в мирное время.
А они были немаленькие. Известно, что в 1958 г. он назначается начальником Тыла Вооружённых Сил и заместителем Министра обороны СССР. Должность, которая среди «настоящих фронтовиков» считается чем-то презренным — хлёсткое и обидное выражение «тыловая крыса» получила хождение именно в их кругах.
Но Баграмян был настоящим боевым генералом и настоящим фронтовиком — безо всяких кавычек. Он отлично помнил первые недели Великой Отечественной войны, когда, например, танки у РККА были, а горючее, боеприпасы и запчасти к ним находились где-то далеко на складах. Он отлично помнил, к чему привела эта неразбериха в тыловой логистике. И был намерен сделать всё, чтобы такая ситуация больше не могла повториться никогда.
На пути у него были две проблемы. Первая — за какие-то 10-15 лет кардинально изменились условия, в которых могла протекать современная война. Наличие ракетно-ядерного оружия в корне меняло всю расстановку сил и на фронте, и в тылу. Под сомнение была поставлена живучесть тыла — ядерная война как бы обнуляла все преимущества. Баграмяну пришлось всё изобретать почти что с нуля — так была рождена революционная концепция «подвижного тыла», максимально насыщенного автомобильной техникой повышенной проходимости, самолётами и вертолётами, которые могли бы получать горюче-смазочные материалы через сеть полевых магистральных трубопроводов, которую ещё предстояло создать…
Проблемы предвидел, но справиться с ними не мог
Но создать — полдела. Надо ещё и обеспечить созданное хорошими кадрами, которые, как известно, решают всё. А с этим дело обстояло хуже некуда. Баграмян возглавил Тыл ВС СССР в чрезвычайно паршивый период. В 1955-1958 гг. было проведено первое сокращение армии. В 1960 г. грянуло второе. Сокращали всё, включая реактивную авиацию — глава государства Никита Хрущёв возлагал большие надежды на ракетные войска, так что лётчики тоже попали под нож. Что уж тут говорить о тыловиках? Поступило распоряжение расформировать и распустить училища, поставляющие кадровых тыловых специалистов. Баграмян пытался протестовать и убеждать, но ему дали понять, что распоряжения главы государства отменить невозможно.
И вот тогда Баграмяном было найдено решение, достойное истинного мастера поиска слабых мест и последующего взлома. Что? Старые училища надлежит уничтожить? Отлично, берём под козырёк и рапортуем об успешно проделанных мероприятиях!
А сказано что-либо в распоряжении главы государства о создании новых училищ? Давайте посмотрим. Так-так… Ничего не сказано. Отлично! Взамен упразднённых старых училищ службы тыла потихоньку создаётся одно новое. Но универсальное. В Ярославле открывается училище с двумя потоками. 450 курсантов — финансисты. 450 курсантов — интенданты. И всё хорошо, поскольку наверху о профиле училища никто не знает.
Впоследствии, когда отшумели волны «волюнтаризма», на базе этого училища было создано целых три. Тыл был обеспечен кадрами надолго. К сожалению, Баграмян мог таким образом оперировать только в своей военно-тыловой епархии. К сожалению, потому что он, будучи прозорливым человеком и отменным административным аналитиком, видел проблемы и слабые места не только по своей части, но и по общеполитической. В 1981 году, за год до своей смерти и за десять лет до распада СССР, Баграмян говорил о том, что главная угроза Советскому Союзу исходит не извне, а изнутри: «Необходимо добиваться укрепления юрисдикции центральной власти над местническим националистическим произволом. Ястребы, освободившись из-под контроля Москвы, начнут на «своих» территориях этнические чистки… Если власть окажется в их руках, страну ожидает мрачное будущее, а возможно, и гибель».
