85 лет назад, 18 февраля 1937 года, скоропостижно умер народный комиссар тяжёлой промышленности СССР Григорий Орджоникидзе. Врачебное заключение, опубликованное на следующий день, официально объявляло причину смерти: «паралич сердца».
Впоследствии получила широкое распространение другая версия: самоубийство. Ещё позже некоторые начали настаивать на том, что это было убийство, причём по политическим соображениям: вроде бы Сталин таким образом убрал с дороги несговорчивого товарища. Зачем «лучшему другу физкультурников» понадобилась такая экзотическая штука, как политическое убийство, если к его услугам были силовые структуры, которые за четыре месяца до того арестовали родного брата Орджоникидзе, никто не объясняет. Да и история с самоубийством Серго — покойный с гордостью носил старое партийное прозвище — всё-таки довольно мутная. По каким-то загадочным соображениям представителям элиты советской партийной и хозяйственной номенклатуры часто отказывают в естественных причинах смерти. Обязательно нужно либо убийство, либо суицид. Чрезвычайно желателен также и вариант с доведением до самоубийства: это способствует демонизации образа «коварных жрецов тоталитаризма». Всерьёз верить официальным заявлениям и врачебным заключениям почитается дурным тоном. Всем ведь «доподлинно известно», что «эти» соврут — недорого возьмут.
Хотя, если посмотреть, как сложилась судьба предшественников Серго Орджоникидзе, станет понятно, что эта должность была, что называется, проклятой. Не в буквальном, конечно, смысле, а в иносказательном: примерно это имеют в виду, когда говорят «работаю как проклятый».
Собственно, до Серго никакого Наркомата тяжёлой промышленности не было. Это ведомство появилось 5 января 1932 года, когда ЦИК СССР издал постановление о преобразовании Высшего Совета Народного Хозяйства как раз в Наркомтяжпром. Орджоникидзе как бы автоматически «пересел» из кресла председателя ВСНХ, где находился с ноября 1930 года, в другое. А кто в этом кресле сидел до него? Валериан Куйбышев. С 1926 года он возглавлял ВСНХ, в 1930 году ушёл в Госплан и скоропостижно умер в своём рабочем кабинете — тромбоз сердечной коронарной артерии. А кто был до Куйбышева? Феликс Дзержинский. 20 июля 1926 года Железный Феликс на пленуме ЦК, посвящённом экономике СССР, дошёл до нервного срыва: «Если вы посмотрите на всю нашу систему управления, если вы посмотрите на наш неслыханный бюрократизм, на нашу неслыханную возню со всевозможными согласованиями, то от всего этого я прихожу прямо в ужас...» Результат вполне логичный: сердечный приступ и смерть в тот же день.
Почему Орджоникидзе, страдавший склерозом сердечной мышцы, с 1929 года живший с одной почкой, не мог умереть накануне очередного пленума ЦК от подобного срыва, объяснять никто не желает. А фраза «сгорел на работе» подверглась в последнее время чудовищной инфляции и вызывает лишь саркастические смешки.
Тем не менее с этим фактором считаться надо. Орджоникидзе ценой работы на износ удалось разогнать маховик индустриализации страны до совершенно невероятных скоростей. Именно его усилиями СССР вышел по производству электроэнергии, стали и грузовых автомобилей на третье место в мире, по выплавке чугуна — на второе, а по производству тракторов — на первое. Если кто-то усмехнётся насчёт чугуна и стали, мол, не этим надо мерить «настоящую» экономику, то придётся напомнить: как раз это и есть база индустриального государства, без которой не будет вообще ничего. Так вот, чтобы добиться двукратного увеличения выплавки того же чугуна, Великобритании в своё время понадобилось 36 лет. США — 15 лет. Германии — 10 лет. В СССР с этим делом управились за неполные 4 года.
Орджоникидзе встал во главе ВСНХ в критический момент: как раз тогда решалась судьба первой пятилетки, от которой зависело очень многое. Темпы наращивания индустриализации, в общем, впечатляли, но было ясно, что это ещё не предел. А работать было надо именно что на пределе возможностей. Обратите внимание: Серго возглавил ведомство в ноябре 1930 года. Первое, что он сделал, — организовал Всесоюзную конференцию работников социалистической промышленности, которая проходила в январе-феврале 1931 года. Это была не говорильня, а полноценный экономический форум, где в режиме реального времени и с учётом пожеланий руководителей конкретных производств решались важные вопросы переустройства управления экономикой. Между прочим, в финале этого форума выступил Сталин со своей знаменитой речью, где были произнесены эти слова: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».
Собственно, это и было указанием работать на пределе, а если нужно, то и за пределом возможностей. Самое интересное, что ресурсы для этого были. И речь вовсе не о финансовых вливаниях. Орджоникидзе задействовал один из главных ресурсов: человеческий фактор. И начал с себя. По сути, он все управленческие дела замкнул на своей фигуре, вынеся за скобки огромный бюрократический аппарат. О том, как это сказалось на управляемости ведомства, можно узнать из воспоминаний горного инженера Ивана Парамонова, который в те годы возглавлял тресты «Ураласбест», «Челябуголь», «Карагандашахтстрой»: «Серго, можно сказать без преувеличения, создал новый стиль хозяйственного руководства, основанный на доверии и уважении. Он предпочитал живое общение с местными руководителями и рабочими, внимательно выслушивал их, быстро ориентировался в делах... Кстати сказать, одним из первых шагов Орджоникидзе как председателя ВСНХ и наркома было создание специальной прямой междугородней телефонной связи. „Вертушка“ спецсвязи связала площадь Ногина непосредственно с крупными стройками и заводами. И днем, и поздно вечером начальники „Магнитостроя“, „Челябтракторстроя“ и другие вызывали Серго к телефону и докладывали ему о положении дел. Тут же решались неотложные вопросы».
Можно сказать, что так продолжился начатый в январе 1931 года Всесоюзный экономический форум. Скорость реакции, моментальное решение вопросов, работа в режиме реального времени — всё это никуда не ушло, а просто стало новой реальностью.
Это не осталось незамеченным. В начале первой пятилетки американский журнал Foreign Affairs предрекал, что на этом пути советская экономика потерпит крах: «Для большинства западных экономистов и деловых людей пятилетний план — это еще одна русская химера, сотканная из дыма печной трубы». Однако после прихода Орджоникидзе тон сменился. Любопытнее прочих свидетельство внука императора Николая I, великого князя Александра Михайловича, который, естественно, добрых чувств к большевикам не питал, но был способен оценить ситуацию непредвзято. Когда его пригласили в США высказать своё мнение о первом пятилетнем плане, вышел казус: «Считалось само собой разумеющимся, что я буду проклинать Советскую Россию и предскажу неминуемый крах пятилетнему плану. От этого я отказался... Я сказал, что не сомневаюсь в успешном выполнении пятилетки... Нынешние правители России — реалисты. Они так же беспринципны, как ваши железнодорожные короли полвека назад или ваши банкиры сегодня, с той единственной разницей, что в их случае мы имеем дело с большей человеческой честностью и бескорыстием».
Разумеется, можно сказать, что это всё — романтические бредни человека, предавшегося ностальгии. К тому же явного неспециалиста. Может быть. Но вот что сказал почти четверть века спустя, в 1954 году, видный американский социолог и политолог Баррингтон Мур: «Сама по себе советская экономическая система не генерирует безжалостной энергии, которая сделала СССР первоклассной индустриальной державой. Это делает коммунистическая элита, ставшая тем же, чем были носители авантюрного духа предпринимательства, создавшие индустриальные и финансовые империи западного мира. Если политический источник этой экспансии исчезнет или уменьшится, нет ничего, что могло бы его заменить».
Святая правда. Всё сбылось по слову его. Особенно если под «политическим источником экспансии» понимать способность представителей элиты работать на износ. У Серго Орджоникидзе она была. Равно как и «безжалостная энергия», которая, судя по всему, и свела его в могилу. У его преемников мало-помалу слабела. Результат этого процесса стал очевиден в 1991 году.
