Руководителя формирования специального назначения Александра Григорьевича Шиликова эта битва дважды испытывала на прочность - сначала контузией, затем тяжелым ранением, которое чуть не сделало из 23-летнего юноши инвалида.
Молодой, но бойкий
Наталья Кожина, АиФ.ru: Александр Григорьевич, вам было всего 23, когда вы оказались на войне, да еще в должности руководителя флота. Тяжело было справляться?
Александр Шиликов: Мне были предоставлены чрезвычайные полномочия. Я сейчас смотрю на своих внуков, у меня их два, они не похожи на меня того времени. В моем подчинении было около двух тысяч человек. Какая была дисциплина, какая ответственность людей! Я до сих пор с волнением и благодарностью вспоминаю людей, с которыми работал. Они все были намного старше меня, и я многому у них научился.
- Какие задачи перед вами были поставлены?
- Эвакуация населения, эвакуация промышленных предприятий, эвакуация совхозов, колхозов, их имущества, людей, скота. Все, что можно было спасти: старики, дети, целые детские сады, промышленные предприятия с народом, чтобы сохранить людей, сохранить специалистов. Мы организовывали жизнь, которая должна была работать на фронт.
- Сталинградская битва вся была очень тяжелой и страшной, вы можете выделить наиболее острые моменты?
- Их много было… 23 июля, когда Гитлер пустил эскадрильи самолетов, и с утра весь световой день одна эскадрилья шла за другой, без разбора они бомбили все, что можно было бомбить. Тогда они подорвали нефтебазу, откуда потекла нефть и нефтепродукты, поэтому Волга горела. Нефть легче воды, она растекается по воде, горит, чадит, трещит. В то же время наш флот продолжал работать, все виды переправ работали. Это была страшная картина, трагедия. Погибло много местного населения: детей, женщин, стариков. Не каждый мог выдержать этот ад!
- А какое было настроение у солдат, у вас?
- Высочайшее рвение было у людей – победить. Хныканья, какого-то уныния даже не наблюдалось. Когда один полк 138-ой дивизии оказался в окружении, у них оставалось по 25 г сухарей, они все равно вели военные действия. Тогда Еременко, командующий Сталинградским фронтом, поставил задачу – обеспечить их вооружением и питанием. Мы завезли 60 тонн вооружения и более 100 тонн груза. Это все под огнем противника. Мы тогда потеряли бронекатер, но задачу свою выполнили. Мы завезли все необходимое, и они вышли из окружения.
Если ампутируете ногу- жить не буду!
- Как так получилось, что вы были ранены?
- Контрнаступление началось 19 ноября. Тогда мы за 2 недели перевезли более 400 танков, 30 тысяч лошадей, 147 тысяч тонн военного оборудования, уже был лед, мы в ледовых условиях работали и, когда возвращались, не уложились вовремя, потому что лед не давал возможности развивать скорость. Уже стало светать, и начались бомбежки авиации. Бомба попала прямо в корабль, и он тут же затонул.
- Как вам удалось спастись?
- Не знаю. Я очнулся на берегу в каком-то картофелехранилище, совершенно беспомощный. У меня были перебиты ноги, лопнуло правое легкое, сместился пищевод, вылетели все зубы, рука перебита. Лежали мы на земле, был какой-то свет, видимо, от аккумулятора. Шел высокий, здоровый мужчина, за ним серенький, сморщенный, сгорбленный старичок, голубые глаза… я запомнил. У меня началось заражение на правой ноге. Он скомандовал – на стол, ампутировать ногу. Я ему только сказал, что тогда жить не буду. Тогда мужчина, который моложе был говорит: «Товарищ военврач, разрешите я с юношей повожусь». А тот ему - «возись», и пошел по другим. А везде кричат, плачут, ругаются, представляете, какая обстановка.
- Что было дальше?
- Тут идет дивчина. Огромная копна рыжих волос, на ней кубанка и половина волос открыта. Он говорит: «Валюша, давай юноше поможем». Она так резко: «Ну чем я могу помочь?». А тот не отстает: «Ну, давай поможем, сгинет ведь, найди место». Она отвечает: «Что, в машине второй этаж есть?» - и ушла. А он все около меня стоит, не уходит. Потом вдруг два санитара приходят с носилками, положили меня и понесли. Меня в кузове переложили на какие-то два мешка с соломой или опилками, но не вдоль, там лежали другие, такие же, как я, а поперек, возле стенки, которая закрывает кузов. Эта дорога мне показалась адом.
Когда привезли, сразу положили на операционный стол. Меня не берет заморозка. Кто-то сказал, что надо так затянуть ногу, чтобы она потеряла чувствительность. Когда мне ногу разрезали, мне стало как-то легче.
- Вы долго не могли ходить после операции?
- Я не мог стоять, у меня на правой ноге пальцы были под 90 градусов вверх, все было перебито. Долго я не женился из-за этого, хотя девчата меня атаковали, конечно, но я не женился. Ходил в калошах с разрезанными носками, подвязанных ремешками. И зимой, и летом ходил так. У меня начала гнить кость на правой ноге. Но я до сих пор хожу благодаря врачам. Вскоре мне сказали, что больше держать меня не могут и переводят на инвалидность. Я ответил: «В 23 года инвалидность! Я ее не возьму». Спрашивают: «А в чем вы будете ходить?». А я им: «Это мои проблемы». Я написал своему начальнику пароходства, и он сказал, чтобы я срочно приезжал… Рана моя закрылась только в 1953 году.
Поворотный момент
- Что стало со Сталинградом?
- От Сталинграда осталось 3 дома - и все. Все было сожжено. В землянках, в блиндажах нашли 97 детей, и только у двоих нашлись родители. Население Сталинграда составляло 340 тысяч человек до войны, а после того, как завершились военные действия, осталось всего 47 тысяч. Это событие, мягко говоря, поворотный момент, - эти 200 дней и ночей был один бой. Не было передыха. Только в дневное время он усиливался, все виды вооружения у немцев действовали, без разбора. Их минометы всю ночь лупили без всякой цели, то в эту сторону, то в эту.
- Как вы думаете, почему мы эту битву выиграли, у нас же меньше была численность войск?
- Была убежденность, стойкость, вера в жизнь, все это дало возможность отстоять независимость нашего государства. Многих уже нет, они были постарше меня… Но самое главное – человечность в этих тяжелейших условиях!
