Не лезь к трубе
Надо сказать, что должность тысяцкого, а именно так в середине XIV в. назывались на Москве градоначальники, была почётной, но и весьма хлопотной, в том числе и из-за финансовой отчётности. Три поколения почтенного рода Вельяминовых служили князьям честно. Поскольку понимали: округлить свои владения за счёт княжеской деревеньки или утаить долю малую от собранной дани - грех невелик, а вот разевать рот на серьёзный кусок - рискованно. Вельяминов в четвёртом колене, Иван Васильевич, тем не менее решился. Ему подвернулись генуэзские итальянцы, мечтающие о прямой беспошлинной торговле мехами с северными областями. Но московские князья, оседлав сырьевую «трубу» своего времени, понимали - пустишь чужака, тут же накроется условное госпредприятие «Мехпром». Итальянцы пообещали Ивану Вельяминову в случае успешного слияния и поглощения предприятия «Мехпром» неплохой откат деньгами. Заговор был открыт. Иван вместе с подельником-генуэзцем бежал в независимую Тверь. Свой политический крах переживал тяжело и даже попытался было сделать ставку на оппозицию. Терпеть такое князь Дмитрий, которому до прозвища Донской оставался ещё год, не мог. Поэтому Иван Васильевич, столь неудачно сменивший профессию, был изловлен княжескими спецслужбами в Серпухове, привезён в столицу и «мечем потят бысть». Между прочим, первая публичная казнь в Москве!
Берлин - Москва
Карьера этого градоначальника начиналась вдалеке от Москвы. И развивалась стремительно. Пётр Салтыков вошёл в историю как полководец, дважды разбивший «непобедимого» прусского короля Фридриха Великого. Немец отчаялся до того, что попытался покончить с собой и отправил паническую депешу в Берлин: «Всё пропало, спасайте двор и архивы». Именно тогда русский солдат впервые вошёл в Берлин победителем. Четыре года спустя после берлинского триумфа, в 1764 г., Салтыкова ожидал триумф московский: матушка-императрица Екатерина пожелала, чтобы второй столицей управлял прославленный полководец. Она не прогадала. Москва жила сыто и довольно, неплохо шло строительство, но на восьмой год салтыковского правления случилась беда - разразилась чума. Генерал, не боявшийся ни ядра, ни пули, перед лицом новой опасности предпочёл выбить себе внеочередной отпуск, каковой и провёл в своей деревеньке подальше от зачумлённого города. Стоит ли говорить, что при разборе полётов Салтыкову удалось избежать крутых мер лишь в силу прошлых заслуг. Отставка, впрочем, была скорой и позорной. Пётр Семёнович захандрил и в тот же год скончался. На похороны почти никто из знатных людей не приехал.
Оборотни - не подмога
Этому градоначальнику повезло больше: его фамилия навсегда осталась в памяти народной, правда по принципу: «Добрая слава лежит, а худая - бежит». Речь о Николае Архарове и о его знаменитом полицейском нововведении. Не будучи удовлетворённым работой московской полиции, он набрал в 1775 г. особый полк из восьми гарнизонных батальонов, который так и прозвали архаровцами. Набирал он их целенаправленно - человек должен был работать не за деньги и не за совесть, а за страх. Так что туда попали те, у кого рыльце было в конкретном пушку. Служили же они не столько горожанам, оберегая их покой, сколько лично Николаю Петровичу, который платил им банальным крышеванием. Зато в Москве был наведён почти идеальный порядок: архаровцев, этих оборотней в погонах своего времени, панически боялись все подряд - и законопослушные москвичи, и мир криминала. Нередки были случаи, когда полицаи, защищая ограбленного горожанина, чинили над грабителем суд скорый и крутой, с широким спектром мер физического воздействия. Но вот с возвратом имущества дело обстояло похуже. Ограбленному доставалась едва половина, остальное же шло в карман блюстителей порядка, ну и на откат начальству, конечно. В принципе такая ситуация удовлетворяла высшую власть, но Архаров возомнил себя всесильным и, выпив чуть больше, чем следовало, неосторожно ляпнул, дескать, «государь император Павел имеет необдуманные порывы». Система сработала чётко: через пару дней Николая Петровича к радости и облегчению очень многих вышвырнули с поста, злорадно присовокупив запрет на появление в пределах Москвы.
О разжигании
Градоначальник Фёдор Ростопчин прославился разжиганием межнациональной розни. В силу некоторых причин он не любил французов и ещё в период всеобщего франкофильства писал фельетоны и шаржи, где высмеивал «пустых и вздорных галлов». Тут очень кстати подвернулась война с Наполеоном, и граф, как говорится, зажёг по полной. К пасквилям и карикатурам добавились реальные приказы на сжигание домов граждан перед лицом неприятеля. Кстати, неприязнь москвичей он заслужил вовсе не поэтому. В конце концов, многие из них готовы были поступить со своим имуществом по принципу: «Так не доставайся же ты никому!» А вот послевоенный план реконструкции и застройки возмутил практически всех. Иные считали, что их обидели при землеотводе, иные не были довольны вынужденным переселением, самые же упёртые кричали, что старую Москву намеренно уничтожили. Намекали также на нечистые шашни градоначальника с застройщиками. Либеральный государь Александр I принял принципиальное решение: этакого реконструктора убрать с поста московского губернатора немедленно.
Не ссорься с питерскими
Тем, кому не нравится «засилье инородцев в столице», рекомендуется вспомнить историю ещё одного градоначальника, которого москвичи ласково прозвали Чурбан-пашой. Конечно, ни в каких связях с конторами по найму гастарбайтеров Арсений Закревский замечен не был. Славился же он тем, что из всей плеяды когда-либо управлявших городом (1848-1859) мог считаться самым отпетым самодуром, который к тому же увлекался странными, бессмысленными прожектами. Ну вот, скажем, вообразивши себя новым Петром Великим, запрещает всем московским дворянам, даже нигде не служащим, носить снова вошедшую в моду бороду. Очень любит устраивать городские праздники, облагая для этого специальным налогом все податные сословия: и купцов, и мещан, и даже ремесленников. Пытается ввести некое подобие субботников для городского благоустройства, лично составляет списки на выполнение этой трудовой повинности, а если кто-то уклоняется, то велит приводить «под конвоем». Кстати, вводит бесплатный общественный транспорт для «льготной» категории москвичей - офицеров, которые имели честь служить в одном с ним полку. Извозчики обязаны были возить их на халяву. Наверное, и это могло сойти с рук. Но не стоило ссориться с питерскими. Там, наверху, давно уже подумывали об отмене крепостного права. Чурбан-паша же заявляет: «Они там с ума посходили. Ничего, можно и помочь одуматься». Результат очевиден - не только отставка, но и ссылка. В глубокую глушь - в дикую Флоренцию.
