25 ноября отмечается День хирурга. В канун этого праздника aif.ru поговорил с врачом-хирургом, которому приходилось работать не только в операционной, но и в полевых условиях, спасая пострадавших в природных катастрофах, — заведующим отделением реконструктивно-пластической хирургии Российской детской клинической больницы — филиала РНИМУ им. Н. И. Пирогова Минздрава России, кандидатом медицинских наук Антоном Нарбутовым.
Елена Нечаенко, aif.ru: — Антон Геннадьевич, расскажите, как вы оказались в реконструктивно-пластической хирургии?
Антон Нарбутов: — Не могу сказать, что целенаправленно стремился избрать именно эту область, ведь, будучи студентом, я вообще мечтал быть травматологом. Но череда случаев привела меня в микрохирургию, и она меня бесконечно увлекла. Это довольно широкая и интересная область хирургии, где большинство операций — нешаблонные, есть очень много уникальных случаев, требующих от хирурга тщательного планирования, моделирования для достижения идеального исхода вмешательства. Конечно, еще и очень интересно работать с микрохирургическим оборудованием — микроскопом, микроинструментами, оптикой. Эта ювелирная работа по исправлению патологии на микроуровне меня очень увлекает.
Хорошо «поставленные» руки
— Можете ли вы выделить какое-то главное событие в вашей профессиональной жизни?
— Я думаю, что этим моментом был переход из рентгенэндоваскулярной в открытую микрохирургию, где я начал работу под руководством Максима Николаевича Сухова, на тот момент заведующего отделением микрохирургии РДКБ. Именно там я, как хирург, смог «поставить руки» — это возможно, только если ты много оперируешь, приобретаешь практические, реальные навыки.
— Опишите ваш обычный рабочий день?
— Утро в отделении всегда начинается с отчета медсестер и обхода. Дальше — утренняя конференция, где мы со всеми хирургами собираемся, обсуждаем предстоящий операционный день, представляем запланированные вмешательства. А затем начинается хирургический день. Его продолжительность разная, зависит от количества и типа операций, их может быть до пяти. Я стараюсь ежедневно выполнять хотя бы две-три.
— Какие моменты в вашей работе — самые сложные? А какие — самые мотивирующие?
— Самое сложное — это когда отменяется операция, сдвигаются планы. Всякое бывает, пациент заболел, или операционная понадобилась для экстренного вмешательства, но это всегда очень непросто.
Больше всего мотивируют, конечно, дети, которые смеются и улыбаются при выписке. Подходят, искренне благодарят, дарят какие-то картинки, рисунки. Это согревает душу и укрепляет в мысли продолжать делать то, что делаешь.
— Что нужно, чтобы стать хорошим детским хирургом?
— На мой взгляд, самое важное в этом — все-таки технические умения, «поставленные» руки. Без этого быть хирургом точно не получится. Но также очень важно и умение общаться с пациентом — к каждому ребенку нужно найти подход, чтобы он тебе доверился. И не менее важно уметь говорить с родителями, проявляя при этом чуткость, эмпатию, ставя себя на их место.
Любознательность — качество настоящего врача
— Не утомляет ли вас необходимость продолжать учиться, развивать свои навыки, несмотря на то, что вы уже давно обладаете большим врачебным опытом?
— Нет, это моя принципиальная позиция — никогда не останавливаться в развитии. Каждый врач должен учиться, ежедневно что-то читать, осваивать. Я активно призываю и стимулирую к этому своих коллег. Стараемся посещать учебные курсы, научные конференции, выступать, обмениваться опытом — без этого совсем никак.
— А со студентами общаетесь, передаете опыт?
— Двери нашего отделения всегда открыты для студентов. Я сам был таким же и понимаю, насколько важно опираться на человека с опытом в хирургии, иметь возможность вживую посмотреть, как происходит операция. Это бесконечно важно для того, чтобы вырастить хорошее поколение молодых врачей. Мы должны их заинтересовать практикой, дать возможность побывать на дежурствах.
— А кто был для вас таким учителем?
— В первую очередь это выдающийся детский хирург Вахтанг Панкратьевич Немсадзе. Еще на втором курсе я впервые попал на заседание кружка детской хирургии. Там я увидел уже пожилого человека, который, несмотря на поздний час, заинтересованно общался со студентами, рассказывал и разбирал случаи из практики. И даже после заседания терпеливо отвечал на все вопросы ребят. Он понимал свою миссию и ответственность перед студентами, для него было очень важно воспитать нас. Его портрет и книга о профессиональном пути всегда находятся у меня на столе.
Еще учителем я хотел бы назвать профессора Юрия Александровича Поляева, заведующего отделением рентгенхирургических методов диагностики и лечения РДКБ, где я работал сразу после ординатуры. Он был научным руководителем моей кандидатской диссертации. Юрий Александрович указал мне мой путь в науке, научил писать статьи, понимать науку и заниматься ею.
В практической хирургии моим учителем, безусловно, был Максим Николаевич Сухов, сегодня заместитель главного врача по хирургической работе РДКБ. Он «поставил» руки мне и многим молодым хирургам, дал возможность делать все самим, научил работать.
Доброе дело людей объединяет
— Когда весной в Турции случилась трагедия, землетрясение, вы в составе медико-спасательной бригады полетели помогать ликвидировать последствия. Как это было?
— Конечно, я знал о происшествии. Когда по пути в операционную мне позвонили и предложили туда выехать, я согласился, не задумываясь ни на секунду. Понимал, что произошла страшная трагедия и моим силам точно найдется применение. Успел только вернуться домой за загранпаспортом и собрать первые попавшиеся под руку вещи, а за мной уже приехала машина медицины катастроф, где находилось несколько таких же спешно собравшихся врачей, и мы направились в аэропорт Жуковский. А дальше — борт МЧС Ил-76, где мы сидели, прижавшись вдоль стенки, потому что внутри были два КамАЗа и УАЗ «буханка». Я так летел в первый раз, это было непередаваемо. А первое, что бросилось в глаза после приземления, — количество и разнообразие спасательных бригад со всех стран, все приехали оказать помощь.
— Что именно пришлось там делать? В каких условиях работать?
— Все, кто не нуждался в обширной хирургической помощи и госпитализации, приходили к нам. Мы имели дело с огромным количеством ожогов, травм, кишечных и респираторных инфекций: люди, потерявшие жилье, жили на улицах, готовили и грелись вокруг самодельных печек-буржуек, пили неочищенную воду. Мы обрабатывали им раны, делали перевязки. Обширные хирургические вмешательства на месте не имели права выполнять, хотя аэромобильный госпиталь позволял это делать. В нем было несколько блоков — надувные палаточные модули с генераторами, отоплением и светом. В них было тепло и можно было полноценно работать. Также у нас был травматологический модуль с мобильным рентгеновским аппаратом, модуль-операционная с хирургическим инструментарием, реанимационный модуль на три койки.
— Что вам сейчас вспоминается об этой поездке?
— В отличие от ребят из МЧС, для многих врачей все это было впервые. Мы не знали даже, что из вещей необходимо взять с собой. Но в целом все быстро наладилось — в лагере были большие надувные теплые палатки, волонтеры обеспечили нас куртками и другой теплой одеждой, а сотрудники МЧС — матрасами и одеялами. Условия полевые, но достаточные для обеспечения интенсивной работы. Героически трудились абсолютно все. За неделю работы весь коллектив очень сплотился. Не возникало моментов, чтобы кто-то ограничивался выполнением исключительно своих обязанностей. Каждый старался делать всё, что мог и что было нужно. Когда видели, что ребята из МЧС таскают какие-то ящики — помогали им, если не вели в этот момент прием. Они, замечая, что ты зашиваешься, не обедал — приносили поесть. И так на каждом шагу. Неважно, кто ты — спасатель, кинолог, врач, медсестра, повар, ведущий инженер, — все очень самоотверженно, сплоченно работали на общее дело.
Только вперед!
— Как, по вашему мнению, будет в будущем развиваться микрохирургия?
— Думаю, это будет супермикрохирургия, а если позволит развитие оптической техники, то и наномикрохирургия. Мы уже сейчас оперируем структуры менее 0,5 мм, а дальше нас ждут еще более удивительные вызовы. В качестве упражнения для фантазии можно представить подключение на этом этапе роботической хирургии. Ведь каждый год применяются все новые современные технологии, которые вскоре позволят сшивать какие-то структуры, сосуды, нервы. Уже сегодня развиваются материалы для клеточных технологий, выращивания тканей, различных вариантов трансплантаций. И это наше довольно близкое будущее.
— Оправдались ли ваши ожидания от профессии?
— Абсолютно. И поступление в медицинский институт, и стремление в детскую хирургию было моим осознанным выбором. И он на 100% оправдался, я чувствую себя на своем месте. Моя цель — помогать детям, и когда это получается, то понимаешь, что каждый день просыпаешься и идешь на работу не зря.
— А это не похоже на зависимость от работы?
— Конечно, я абсолютно зависимый человек от работы и не оперировать бы не смог. И таких людей у нас много. После 7-10 дней отпуска каждый уже практически рвется в операционную.
— Дальнейшее профессиональное развитие планируете?
— Абсолютно точно могу сказать, что я планирую не стоять на месте, хочу совершенствоваться в своей специальности, продолжать читать литературу, следить за всеми новинками в мире, придумывать что-то свое, посещать конгрессы и конференции, выступать там, делиться и обмениваться опытом.
Перспективы, я считаю, у нас широчайшие, сегодня мы ведем научные исследования по самым разным, порой неочевидным вещам. Стараемся подключать к работе студентов, взращиваем молодежь. Они всегда отличаются уникальным запалом, им все время что-то нужно делать, и эта молодая кровь помогает нам двигаться только вперед.
