Спасибо, Грета! Как Россия собирается делать деньги из воздуха

Год назад наша страна подписала Парижское соглашение и тем самым взяла на себя обязательства по сокращению выбросов парниковых газов. В декабре 2019-го правительство утвердило «Национальный план мероприятий адаптации к изменениям климата на период до 2022 года». А на этой неделе Минобрнауки представило первый в России пилотный полигон, на котором будут отрабатываться технологии измерения углеродного баланса и способности территорий (почвы и растений) поглощать углерод из воздуха и удерживать его.

Разработчики проекта уверены, что, если мы научимся подсчитывать такой баланс и наладим национальную систему его мониторинга, в будущем это даст возможность зарабатывать больше, чем сейчас от продажи нефти и газа.

Евросоюз грозит эконалогом

Сидя на кухне или в пивном баре, мы с вами можем сколько угодно спорить о том, виноват ли человек в глобальном потеплении и идёт ли оно вообще. Наши досужие рассуждения никак не повлияют на тот факт, что тема климатических изменений теперь постоянно присутствует в международной повестке, а разговоры о «зелёной» энергетике, нулевом углеродном балансе и экологической трансформации стали лейтмотивом форумов самого высокого уровня.

Если делать вид, что с климатом ничего не происходит и влияние на него человека — не более чем плод воображения юной шведской экоактивистки и прочих впечатлительных пассионариев, нет никакой гарантии, что рано или поздно на горизонте не появится некая международная инстанция, не просто грозящая пальчиком злостным странам-загрязнительницам атмосферы, но и применяющая по отношению к ним реальные экономические санкции. К этому надо быть просто готовыми, чтобы не повторить ошибок, допущенных в спорте, когда на основании показаний лишь одного человека и решений организации, не имеющей прямого отношения к соревнованиям, наших атлетов от этих самых соревнований отстранили на несколько лет. 

Конечно, можно кивать на США, которые, являясь вторым на планете источником парниковых газов после Китая, вышли из Парижского соглашения по климату и, похоже, не парятся на эту тему. Но их экономика — самая мощная в мире, и американцы могут позволить себе не думать, например, о том, что Евросоюз намерен ввести трансграничный налог на импортные товары с высоким углеродным следом (т. е. на те, при производстве которых произведено много выбросов CO₂ в атмосферу). А ущерб для России, почти половина экспорта которой приходится на Старый Свет, может составить, по оценке экспертов, от 6 до 50,6 млрд евро на период до 2030 года. Введение такого эконалога негативно скажется на конкурентоспособности наших товаров: они вырастут в цене и не найдут покупателя в странах Европы. 

Тем не менее европейцы заявляют, что готовы обсуждать как методику расчёта этих сборов, так и систему мониторинга углеродного баланса, которая сможет показать, сколько парниковых газов выделено при производстве и сколько поглощено окружающей средой. Но тут встаёт вопрос: а как это измерять? Если выбросы подсчитать нетрудно, то со вторым слагаемым сложнее: надо учесть и зафиксировать ровно то количество CO2, которое изъято из атмосферы природными экосистемами — лесами, полями и пр. 

Чтобы разработать и протестировать такую методику, в Калужской области создали первый в России карбоновый полигон.

В чём суть Парижского климатического соглашения? Подробнее

Уникальный набор природных фабрик 

Как можно извлечь из атмосферы CO2 и другие газы, содержащие углерод? За рубежом предлагаются разные проекты — например, улавливать их и закачивать в нефтяные скважины, горные породы, подземные хранилища... Но секвестрация (то есть улавливание и захоронение) углерода происходит и естественным путём. И Россия — благодаря своим природным условиям и гигантской территории — находится здесь в явно выигрышном положении. 

«Пока стоят леса, они держат CO₂. У нас в стране 11 миллионов квадратных километров лесов, — говорит специальный представитель Минобрнауки по вопросам биологической и экологической безопасности, научный руководитель проекта „Карбон“ Николай Дурманов. — Но у нас есть и заброшенные сельскохозяйственные земли, их площадь — от 45 до 90 миллионов гектаров. То есть мы имеем уникальный набор природных фабрик для связывания углерода, надо только всё это подсчитать. Чему и посвящён наш проект». 

Суть вот в чём. Землю снимают, во-первых, из космоса — для этого есть спутники дистанционного зондирования. А во-вторых, с помощью беспилотных летательных аппаратов. Они снабжены гиперспектральнами камерами, которые одновременно дают картинку во всех диапазонах спектра. Каждый полученный пиксель имеет так называемый спектральный отпечаток, который позволяет определить параметры снимаемой поверхности, в том числе содержание в ней углерода. Затем два массива данных (полученные «сверху» и «снизу») сопоставляются и обрабатываются искусственным интеллектом. «Это сложная вещь, но Россия всегда была лидером в этой области», — замечает Дурманов.

Результатом этих измерений и работы нейросетей становится карбоновый паспорт местности. Из него видно, сколько углерода поглощает один гектар местности. Полученные данные сводятся в единый цифровой банк, а информация с эталонных участков экстраполируются затем на другие территории, что даёт представление о способности разных типов ландшафтов улавливать и поглощать CO2.

«Таким образом, у сельского хозяйства будет две статьи дохода — от выращиваемой продукции и от поглощённого почвой углерода, — резюмирует Николай Дурманов. — Если мы научимся всё это считать, наладим национальную систему мониторинга и её примут другие игроки рынка, мы сможем зарабатывать больше, чем от нынешней продажи нефти и газа. Это реальная геополитика. Наступает золотой век России. Экологическая трансформация в мире оценивается в десятки триллионов долларов. Европейцы объявили, что к 2050 году станут обществом с нулевой эмиссией, т. е. вообще не будут загрязнять атмосферу. Ведутся разговоры о том, чтобы запретить цемент и двигатели внутреннего сгорания. Поэтому, наладив систему мониторинга углеродного баланса и выстроив такую индустрию, Россия получит огромное преимущество на рынке».

Нужно не менее 80 полигонов

Говоря о рынке, эксперты имеют в виду предстоящую торговлю квотами. Допустим, какой-то завод израсходовал все квоты, положенные ему на промышленные выбросы в окружающую среду в течение года, к сентябрю. И готов купить право загрязнять атмосферу дальше у того, кто смог на этом сэкономить. Когда появится спрос на такой товар, возникнет и предложение — в итоге всё это превратится в ценные бумаги и попадёт на биржи. 

«Объём рынка торговли карбоновыми квотами оценивается в 100 миллиардов долларов. К 2030 году ожидается его многократный рост, что сделает карбоновую отрасль одной из ведущих в мировой экономике, — поясняет Алексей Белинский, генеральный директор Группы Ctrl2GO, которая стала инициатором проекта и провела все работы на тестовом полигоне в Калужской области. 

Министр науки и высшего образования Валерий Фальков, присутствовавший на его презентации, сказал, что подобных полигонов в России должно быть не менее 80. «Сейчас нам надо сверить часы, чтобы понимать, как дальше двигаться в этом направлении, — подчеркнул он. — Климатическая повестка очень длинная, она на весь XXI век. И мы видим, что экологическое сознание способно оказывать влияние на экономику и политику. Поэтому важно формировать это сознание у школьников и студентов. И при этом понимать, кого учить и как учить».

Очевидно, что создание национальной системы мониторинга и подсчёта углеродного баланса приведёт к появлению новых профессий и высокому спросу на них. Так что за карбоновым проектом Минобрнауки стоит следить не только учёным и экономистам, но и руководству образовательных учреждений. 

Ну а если дело выгорит, нужно не забыть поблагодарить и юную шведскую экоактивистку, над которой за последний год мы так привыкли смеяться.