После 40 Арина стала жить на два дома. На дом — и Домик. Прижила «на стороне» много внуков.
Забирал всех из роддома Миша, Аринин муж. «Были мы раньше богатые, были всякие, а радости настоящей не было». А теперь есть. Плюс сотня малышей, которых без Арины могло и не быть.
10 лет назад Арина Серавкина построила приют для беременных девочек и юных мам.
Девчонки за чертой
Каждый день в «Мамином домике», глядящем сверху на реку и поле, не похож на предыдущий. Сегодня ждут новеньких. В «Домике» пахнет детством. Так пахнет посреди июля, когда бабушка с рассвета варит клубничное варенье и вся жизнь ещё впереди. Безмятежность... Оборвавшаяся у этих девчонок давным-давно. Вале — 23, она мама четверых детей. Её привезли из Переславля сотрудницы местной епархии: «Держалась Валя до последнего. Муж пьёт, не работает. В деревне работы нет, а в городе не устроиться: школьный автобус возвращает учеников в деревню в 3 дня, с ними привозят и детсадовцев — сад из-за автобуса тоже только до обеда. Как Валя выйдет на работу? Никак! Молочной кухни — нет, выдают 200 руб. в месяц на молоко. Да что Дубровицы — так вся Россия живёт! Все эти девочки — за какой-то чертой. Каждая — за своей». Валя, с ещё не сдувшимся после последних родов животом, с зиянием на месте переднего зуба, чинно облепленная своей стайкой, пока не решается снять с малышей куртки (с чужого плеча): сидят, нахохлившись, на диване, как на вокзале. Валю и её детей Арина селит в розово-зелёную комнату, выходящую окнами на косогор над рекой, откуда встаёт солнце. «Вы теперь дома».
Сладкая жизнь
— А это Миланья, она эмбриончиком к нам приехала! — гладит Арина рыжую пуховую макушку. «Эмбриончик» мог стать не Миланьей, а абортивным материалом. Или сейчас Миланья могла бы раскачиваться в своей кроватке не в маминой комнате, а в общей спальне дома малютки... У каждого своя черта. И свой запас сил. Арина помогает — черту не перейти.
Самого приюта «Мамин домик» тоже могло не быть — если бы не Настя. Типичный «отказничок». Человека видит пару раз в день — сунут соску с молоком, памперс переоденут, каждый раз разные тёти в белых халатах. И вдруг зачастило одно и то же лицо: женщина в чём-то розовом и пушистом, пахнет духами, глаза всегда на мокром месте. «Я тогда жила, как все, — вспоминает Арина. — Выбрались вроде из 90-х (чтобы выжить, шили с мужем джинсовые платья, в переходе на Кузнецком Мосту, что в центре Москвы, их продавала, в соседнем переходе — покупала на вырученное детям еды). Казалось бы, живи и радуйся. А радости нет. Есть опостылевшая работа и то маникюр, то кафе, то по магазинам. Муж всё время болеет, „чернобылец“. Дети — сами по себе... И я стала волонтёрить. Меня отправляли по дальним больницам, где лежат отказники, — отвозить памперсы, смеси, лекарства. Можайск, Ярославль, Иваново...» Потом «за Можай» стали с Ариной ездить сын и дочь. Потом присоединился муж. Потом она переоборудовала офис в перевалочный пункт детских вещей. А потом они с Мишей решили удочерить Настю. В можайскую больницу Арина отъездила почти год. Но опека отдала Настю другим... И вся нерасплёсканная Аринина любовь легла в фундамент приюта для беременных. Места, где пахнет клубничным вареньем, тебя гладят по голове и говорят, что всё будет хорошо. И будет жизнь.
Арина арендовала бывшую сельскую школу в Ельцах, продала московскую квартиру — и вместе с единомышленниками начала ремонт, чтобы скоро принять в «Домике» первых постоялиц с животами или уже с младенцами, всех на грани, «на кончике ножа», как скажет потом Наташа Божья Коровка. Изнасилованные, обманутые — отцами своих детей, чёрными риелторами, чёрствым государством, выгнанные родными... Кормить девочек и выросших «эмбриончиков» (за 10 лет ни одна мама из «Домика» не оставила ребёнка в роддоме!), платить за электричество и зарплату трём наставницам. Так в «Домике» открылась первая в России благотворительная шоколадная мастерская. Своя лавочка, корпоративные заказы, ярмарки — вышли на самоокупаемость! «Мы два кризиса пережили на шоколаде!» В одной из комнат открыли детский садик, а «трудные» мамы стали «купать молочные шарики в шоколаде», клубничные пирожные помещать в шоколадные стаканчики, зефирные подушечки прослаивать пюре из маракуйи... «Была у девчонок несладкая жизнь — а станет сладкая». И во всей этой взвеси сахарной пудры, руки по локоть в тесте, запятнанные вареньем и объевшиеся сладкого, девчонки сами таяли, теплели, ласково дули на маленькие новорождённые затылки, несли птенцам в клювах зефир, становились шоколадными феями — а феям всё по плечу. На фирменных коробочках с пирожными из «Маминого домика» ставили оттиск: «Наполнено любовью». Сладкая жизнь закончилась в одночасье. Прокурорская проверка. Рабский, мол, труд. Хотите обогатиться за счёт женщин, попавших в трудную ситуацию. Второй удар — не дали президентский грант, который раньше помогал жить. Пришлось закрыть садик, стали пухнуть неоплаченные квитанции за «коммуналку»... Арина перевезла производство в Ногинск и теперь с утра до ночи с дочерью «зефирит», чтобы прокормить маленьких мам, пока её сын делает оригинальные упаковки к сладостям, а муж объезжает на «Мама-мобиле» с социальным патрулём (одежда, еда, доброе слово, нужный телефон) окрестные деревни, где всё тоже — уже на грани.
«Домику», который живёт на пожертвования, и самому сейчас острее, чем всегда, нужна помощь.
Кольчугинская Мадонна
— Арина, Валя собралась уезжать! — наставница влетает в мастерскую. Курить в «Домике» нельзя, вот «утренняя» Валя и рыдает: «Я 15 лет курю! У меня нервы! Я уеду домой!» Арина говорит железным голосом: «Я 30 лет курила, бросила в один день. У меня тоже нервы. И трудное детство. Видно, Валя, что тебя жизнь не баловала... Но у тебя дети — что ж ты, ради них не можешь от пагубной привычки избавиться?! Ну, давай попробуем вместе. Хочешь, я тебе мешок семечек поставлю? Леденцов сколько хочешь...» — мягчеет Арина. «Ну, наверное, могу попробовать...» — уже тише всхлипывает 23-летняя мать четверых детей. За растрёпанной Валей вылетает в распахнутую дверь клубничный дух.
«Арин, Кольчугино приехало!» — зовёт наставница. Крашеную боттичеллиевскую мадонну из Кольчугина, с невинной детской улыбкой и ещё глазу не видным «эмбриончиком» под сердцем привезла психолог женской консультации: мама у Насти пила, бабушка — пила, и её заставляли. Настя и сама не поняла, что с ней, — а в консультации спохватились: надругались над ребёнком, забеременела, надо спасать... «У тебя всё будет хорошо», — укутывает Арина Настю в огромный белоснежный махровый халат. Она знает.
Я писала о «Домике» 5 лет назад. Из тех девочек, которых я видела в свой прошлый приезд, сейчас там — только Божья Коровка, Наташа, которую в случае ссоры девчонки сокращают до просто Коровки. Старожил. «Детдомовка» из Луховиц. Жила несколько дней с животом на вокзале: «Никому я была на фиг не нужна, если честно». Дочку родила уже здесь. Пару лет назад Наташа попыталась жить сама. Устроилась дворником. Маринку свою отдала на содержание в детдом — «пока на ноги не встану». Навещала в выходные. Не встала. Вернулась в «Домик». «Не хочу, чтобы у моего ребёнка была такая же судьба, как у меня...» 16-летняя тогда Таня — сейчас замужем, родила второго. Маша (приехала побитая сожителем, 3 дня подряд спала) — работает в отделении милосердия, таскает по музеям своего Васю. Кристина растит Киру, получает высшее — учится на социального работника. «И моя жизнь стала другой, — говорит Арина. — С каждым годом энергии только больше. Дети — вернулись домой. Миша — перестал болеть. Это не я говорю, это старцы: спасая других, спасёшься сам».
Реквизиты для желающих помочь:
ВРОБО "Нечаянная радость"
ИНН 3316999000 КПП 331601001
ОГРН 1113300000604
Расчётный счёт 40703810410000000932
БИК 041708602
Банк ВЛАДИМИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ № 8611 ПАО СБЕРБАНК
Корр. счёт 30101810000000000602
«Всехняя» бабушка Саша. Пенсионерка все деньги тратит на помощь детдомовцам 
В тесноте, да не в обиде. Нина и Игорь Ершовы — о воспитании 12 детей 
Бабушка и Байкал. Для 77-летней сибирячки коньки - средство передвижения 
