Биография Георгия Шпака могла сложиться совсем по-иному, если бы не срочная служба в ВДВ. Там он, как сам шутит, поменял паровоз на парашют (в армию ушёл после Минского железнодорожного училища). Парня призвали в 137-й парашютно-десантный полк, который дислоцировался в Рязани. «Небо в стропах» его уже не отпустило и с годами вознесло до должности командующего Воздушно-десантными войсками, которую он занимал в 1996–2003 годах.
Накануне Дня ВДВ (2 августа) aif.ru поговорил с Георгием Шпаком о тонкостях десантной службы и «голубых беретах» в зоне СВО.
Служба затянула
Виктор Сокирко, aif.ru: Георгий Иванович, десантники часто говорят, что небо и парашютные прыжки были мечтой детства и жить они без этого не могли. А вы, сын железнодорожника, как в ВДВ попали?
Георгий Шпак: Я вырос в Осиповичах (это Могилёвская область Белоруссии), там был аэроклуб. В военкомате попросился в ВДВ. Думал, отслужу два года и вернусь работать на железной дороге. Но военная служба затянула.
– Товарищ генерал, мне довелось вместе с вами совершить два парашютных прыжка в Киржаче, когда вы уже были в ранге командующего ВДВ и вроде как могли находиться на земле. А вот в самый первый раз прыгать было не страшновато?
– Ну, в ВДВ парашютная программа обязательна хоть для командующего, хоть для музыканта полкового оркестра. Пока не будет запрета от медиков, а это примерно после 50–55 лет, прыгают все… Если говорить о первом прыжке, то после него были эйфория, чувство восторга. И уже после приземления запросился ещё раз. Не дали, хотя для принятия присяги нужно было совершить три прыжка, после чего отбивали «запаской» по пятой точке, посвящая таким образом в десантники.
– Помню, как в Боснии и Герцеговине, инспектируя посты наших десантников-миротворцев, вы показывали бойцам пример физподготовки – держали «уголок» на брусьях, чего молодёжь повторить не могла. Десантнику нужна особая сила?
– Нужны выносливость и мужество, но и физическая подготовка тоже. Мы ведь особые войска, которым доверяют задания особой сложности. Соответственно, командир должен всему этому учить подчинённых личным примером. Всегда старался показывать, что физическая форма имеет особое значение. Когда солдаты или курсанты видят, что офицер способен выполнить сложные упражнения, они стремятся ему подражать. А американские военачальники, когда видели, на что способен российский генерал-десантник, охали и ахали, а вот повторить не решались.
Этому же я с детства учил и своего сына, который пошёл по моим стопам. Ездил к нему в Рязанское десантное, где Олега поначалу воспринимали как генеральского сынка.
– Знаю, что гибель сына в Чечне для вас до сих пор больная тема… Нельзя было как-то Олега уберечь, припрятать, что ли?
– Олег на тот момент, в 1995 году, был взрослым человеком, старшим лейтенантом, офицером ВДВ. Он находился в госпитале, но, узнав, что его подразделение убывает в Чечню, принял решение быть со своими. Достойно выполнял боевые задачи и сам в последний день командировки вызвался поехать на выручку товарищей. Никого не виню, хотя и как отец, и как командир видел, что был допущен ряд ошибок в планировании операции. Боевые машины зашли в заминированное русло реки без сапёрного обеспечения, в результате чего произошёл подрыв.
– Вы ведь тогда были в должности начальника штаба – первого заместителя командующего Приволжского военного округа?
– Да, так и было. Я успел приехать в Чечню и повстречаться с Олегом. Рассказал ему о своём опыте службы в Афганистане. Посоветовал, как действовать, чтобы себя обезопасить и жизни подчинённых сохранить. Говорил и о том, что необходимы сапёрное сопровождение, проверка местности на минную опасность. Как чувствовал, что они могут нарваться на такие ловушки…
Боль не ушла даже по прошествии времени. Олежку нашего вспоминаем постоянно с Аллой, всей семьёй нашей. Его продолжение нашлось в младшем Олеге – дочь Лена родила нам внука, которого назвала в честь брата. Она взяла двойную фамилию: мужа своего и нашу – Шпак, чтобы продолжить мужскую династию.
– Мужчины-военные – люди суровые, заняты службой, в семье появляются лишь в свободное от неё время, на родных внимания не всегда хватает…
– А, намёк понял! Да, бывало, что и я месяцами пропадал в командировках, войны опять же случались. Был эпизод, когда жене цветы достались от замминистра обороны Сухорукова Дмитрия Семёновича. Он меня уговорил принять должность командующего ВДВ, от которой я отказывался. Потом дал букет, говорит: «Жене отнеси» – в утешение за то, что она меня будет редко видеть. Аллочка моя белые розы любит, и я ей дарю постоянно. К слову, у нас и день свадьбы был 2 августа, на День ВДВ. После выхода в отставку, конечно, стал больше времени уделять семье.
Спецоперация для ВДВ
– Российская армия в рамках СВО значительно продвинулась, однако со взятием городов возникли некоторые трудности. Что вы об этом думаете?
– Всё зависит от поставленных задач, учитывается и фактор наличия в крупных населённых пунктах большого количества мирных жителей, жизнями которых нельзя рисковать. Бой в городе – это особые условия, там нет оперативного простора и возможности для маневрирования. Для таких боевых действий требуется и соответствующая подготовка, здесь неважно, какие это будут подразделения – десантники, мотострелки или танкисты. Я внимательно изучал опыт штурма Грозного зимой 1994–1995 годов, там было много ошибок, которые привели к неоправданным потерям. Будучи в то время начальником штаба Приволжского военного округа, пытался посоветовать начальнику Генштаба Анатолию Квашнину не брать город нахрапом, не втягивать туда колонны.
– Спецназ ВДВ тоже участвует в СВО?
– Конечно. В первую очередь это наша 45-я бригада специального назначения, ряд других подразделений, разведроты дивизий и бригад. У них особые задачи, та же блокировка Чернобыльской АЭС – дело рук спецназовцев. Слухи о появлении десантного спецназа в том или ином месте распространяются на Украине очень быстро – противник старается покинуть свои позиции, чтобы избежать боевого контакта с десантниками. У спецназа там «дурная слава» – действуют они быстро и жёстко.
