21 января 1954 года на воду была спущена первая в мире атомная подводная лодка «Наутилус». Идея боевого применения подводного судна, высказанная впервые ещё Леонардо да Винчи, была популяризирована в 1870 году в романе Жюля Верна «20 тысяч лье под водой».
Валерий отдал военно-морскому флоту 19 лет. В его памяти остался военный гарнизон Гаджиево Мурманской области, тысячи часов вахт на атомной подводной лодке на должности вычислителя-техника и 11 автономных плаваний в водах Баренцева моря и Северного Ледовитого океана. В 2001 году по выслуге лет Валерия уволили в запас.
«Заворожило»
«Первый раз я оказался на подводной лодке в 82-м году, когда наша 93 школа боцманов-прапорщиков Североморска проходила стажировку. Я попал на лодку «стратегического назначения второго поколения, потом она стала моей — я прослужил на ней 12 лет. Мы спустились под воду на 3 дня. Сначала мне показалось, что я нахожусь в огромной длиной трубе. Слева и справа множество кнопок, клапанов, ручек, механизмов. Заворожило — ничего подобного я не видел», — вспоминает Валерий.
Воздух на подводной лодке не отличается от воздуха на земле — в отсеках углекислый газ перерабатывает в кислород специальная установка под названием «Катюша».
— Не скажу, что на лодке тяжело как-то дышится — нет. Так же, как обычно. Скорее, давит замкнутое пространство, но это в первое плавание. Потом привыкаешь. Нас на лодке 142 человека… — говорит подводник.
— Ни больше, ни меньше?
— Нет. Но если только кто-то погибнет! — поясняет Валерий и продолжает:
— Моряки, мичманы, лейтенанты, офицеры… С каждой автономкой вы становитесь всё ближе друг другу. В первую очередь, со своим малым кругом — теми, кто находится с тобой в каюте, с кем встречаешься в столовой, на вахтах. Мне вообще с экипажем повезло!
На лодке, как и везде, есть своя иерархия. У матроса свои обязанности, у лейтенанта — свои. Кто-то следит за пультами, кто-то моет палубу, кто-то готовит. На лодке есть единственный кок — он готовит для всех завтрак, обед, ужин. Вестовые (уборщики на судне) моют посуду посменно.
«На судне две столовых. Матросы и мичманы едят в одной, офицеры в другой. Те, кто повыше по рангу, находятся на лодке в более комфортных условиях. Офицеры спят в двухместных каютах, у мичманов уже, помимо двухместных, есть четырёхместные. А матросам повезло ещё меньше — двухместных кают у них вообще нет, зато есть 6-местные», — говорит Валерий.
Выпить морскую воду
Каждый, кто становится моряком, обязан в своё первое погружение попробовать морскую воду.
— На центральном посту её приносят тебе в плафоне, и ты должен выпить всё до дна. Рассказывали, что некоторых тошнило — меня нет. Вода солёная — да, но не противная. Некоторые говорят, что она даже полезная. Потом тебе вручают свидетельство. Ну а на некоторых судах к традиции «воды в плафоне» добавляют «поцелуй кувалды»: её подвешивают к потолку, и при качке матрос должен изловчиться и её поцеловать. Странно немного, мы такого не делали. Но если бы было принято, конечно, избежать бы не удалось.
Во время войны, по словам Валерия, принято было встречать моряков на пирсе жареным поросёнком. Сам Валерий служил в мирное время, про военное ему рассказывал отец — тоже подводник. В годы ВОВ он служил на дизельной подводной лодке.
— За каждый потопленный корабль морякам вручали поросёнка. Или за какие-то особые заслуги в мирное время — тоже. Но сейчас это редкость. На моём веку такое было несколько раз. Но мы отдавали поросёнка матросам, а сами шли праздновать к жёнам. Они с детьми встречали нас на берегу — к Дому офицеров приезжал автобус, забирал их, отвозил к пирсу. Ну, на берегу, конечно, цветы, жаркие поцелуи — три месяца не видишь жену, представьте! Потом принято было накрывать стол у кого-то дома, жёны готовили, а мы праздновали. Это были такое дополнительное «23 февраля» в году!
— А женщины все дожидаются мужей, хранят верность?
Валерий улыбается:
— Всякое бывает. У нас был случай, когда ревнивый подводник прострелил ногу любовнику жены. Но это он так думал — потом оказалось, что это был её друг. Он приехал в гости к ней со своей женой. Да, в гарнизонах такую вещь, как измена, невозможно утаить. Все друг друга знают. Так что надо быть очень изобретательной женщиной.
Не все женщины дожидаются своих мужей с автономок. Фото: АиФ-Петербург/ Ольга Петрова— Что чувствовали, когда подплывали к пирсу?
— Радость. Лёгкость. Ведь это всегда риск — не знаешь, вернёшься или нет… Помню, когда ещё курил — особое удовольствие приносило выйти на трап и закурить сигарету… Солоноватый запах моря, йода… И воздух свежий, чистый… затягиваешься — и аж голова кружится.
А в перископе — белые медведи
— 90 дней под водой — не одна же вахта. Как подводники отдыхают?
— Нарды, домино, карты. Библиотека есть на подводной лодке. Подводники любят читать детективы. Сейчас не знаю, что читают. Плёночный кинопроектор был — фильмы смотрели, потом появился видеомагнитофон. Кто что на лодку принесёт посмотреть — то и смотрим. Когда кассеты заканчивались, бывало, смотрели во второй раз. Смотрели и документалистику, опять же о лодках.
Стереотип, что матросы — народ пьющий, Валерий опровергает: «Нам иногда выдавали за ужином по 50 грамм красного вина. Но ни о каких «попойках» речи быть не может. Если у тебя день рождения, тебя вызывают на пост и там поздравляют тортом. Помню, на моё 23-летие на первой боевой службе меня вызвал капитан на пост, поздравил и дал посмотреть в перископ… на глубине 19 метров. Такой роскошью раньше никого не поздравляли! Это была просто чудесная картина — могущественная Арктика, белая-белая льдина… на ней медведи, кстати, они в жизни какие-то серые, а не белые. Наверно, по сравнению со снегом — он весь переливался, сверкал, как бриллиант. А на горизонте солнце вставало — красота непередаваемая».
Валерий говорит, что на видеокамерах в лодке подводники наблюдают китов-косаток и разных рыб подо льдом. Так что они и ихтиологи по совместительству, о рыбах и их поведении знают очень многое.
Страхи подводников
— С какими трудностями сталкивается подводник в плавании? Правда, что тот, кто познал море, уже ничего не боится?
— Расторгуев пел: «Говорят, для ребят, для тех, с морем кто судьбу связал, не страшен и девятый вал, но, видно, в море не бывал, кто так сказал». Мы — не роботы, люди. У нас также есть страхи. Подводник боится? Ну, мы не думаем о том, какую опасность везём на своих плечах… — улыбается Валерий.
Одна подлодка с 16 баллистическими ракетами на борту может уничтожить целую страну. На каждой из 16 ракет 10 боеголовок. Один такой заряд превосходит по своей мощи бомбу, сброшенную на Хиросиму и Нагасаки.
«Боимся пожара. На лодке много горючих материалов, то и дело думаешь, как бы что не загорелось, — говорит Валерий. — Если вовремя не потушить пожар, то лодка потеряет свою горизонтальную плавучесть и попросту утонет. А пожар в замкнутом пространстве легко определить по запаху. Когда что-то горит, пахнет жжёным полиэтиленом вперемешку с пропиленом».
Описывая специфический запах пожара, Валерий вспоминает своё первое глубоководное погружение — именно в этот день он его и почувствовал:
— На моём боевом посту на глубине 220 метров сорвался сальник с первого ГОНа (главного осушительного насоса). Я перекрыл клапаны — впервые не в теории, а на практике. Конечно, это было волнительно. Надо быть готовым ко всему. Солёная вода со временем разъедает даже самые крепкие конструкции…
Валерий рассказывает, что при пожаре в отсеки пробивается пыль тугим напором — там настолько сильное давление, что если моряк сунет туда руку — перерубит на части.
— А кровь из ушей у моряков — такое бывает или байки кинематографистов?
— Такое может быть во время войны, когда мина разрывается в море. Чем ближе взрыв, тем сильнее бьёт по перепонкам. Сейчас, в мирное время, такое может быть разве что у акустиков от давления, но это редкость. У некоторых подводников кровь из носа идёт иногда, но это мелочи, — отмахивается Валерий.
Где мы — нам знать не положено
— Сегодня подводники мин не боятся?
— Баренцево море чистое, дальше — Арктика, там глубины 1,5–3 тысячи метров — какие там мины?! Вот айсбергов боимся — да. Одна лодка чуть не утонула из-за этого — он был рядышком с нами, мы в то время как раз возвращались домой. Лодка наткнулся на айсберг, он повредил рубку, не могли открыть рубочный люк… Причина — невнимательность капитана, человеческий фактор, как и в любой работе. Но подводники — молодцы, лодка не затонула. Они пришли на базу…
— Как вы узнаёте об этом, будучи в море?
— По космическим аппаратам связь. А как именно — военная тайна, — улыбается подводник. — Мы, мичманы, не знаем, где мы находимся, когда в море. Об этом знает командир и старпом. Только верхушка. Не положено нам знать. Мало ли, какой матрос письмо кому-то напишет, расскажет, где была лодка… а это прочтут американцы.
— Какие лодки лучше — наши или американские?
— Сложно сказать. У американских хорошая шумоизоляция — их под водой не слышно, наши лодки более шумные. Но зато мы раньше не могли с пирса ракеты пускать, только с моря. И это служило нам плюсом. Так ракету практически невозможно сбить. Выходит, из-под носа она в море летит. А с пирса — полчаса. У нас по 2–3 комплекта аппаратуры, у американцев — всё по одному…
— Откуда это известно российским подводникам, если это секретные данные?
— Ну, фильмы нам показывают документальные — я же говорил: интернет теперь есть — вся информация, как на ладошке. И повторюсь — когда лодка уничтожается, вся информация рассекречивается. Кстати, по поводу связи — мобильными телефонами пользоваться на судне запрещено. Да и смысла в этом нет — всё равно сигнал телефон не ловит на такой глубине.
Подводники — особая каста
Атомные подводные лодки служат от 33 до 35 лет. В 1995 году лодка Валерия была уничтожена. На смену ей пришла новая — модернизированная.
Фото: Атомная подводная лодка, на которой служил Валерий. Фото из архива одного из экипажей в г. Гаджиево
«Когда лодка выходит из состава флота, ей устраивают проводы — собирают экипаж на пирсе, поднимают Андреевский флаг, на память делаются общие фотографии на палубе. Ну и всё. Затем её передают гражданским лицам на завод, там корабль разбирают. После того как корабль уничтожают полностью — разрезают, информация о лодке рассекречивается», — поясняет Валерий.
— Есть вещи, по которым вы скучаете на пенсии?
— Если сейчас подумать, по чему я скучаю, то я скорей скажу — по людям, чем по морю или какому-то рабочему процессу. По мичманам, с которыми служил, которых знал — многих с других лодок. Мы встречались, когда приходили на базу — на берегу, — вспоминает Валерий. — Подводники — это особые люди, служат целыми династиями — у моряка обязательно будет сын моряк. Это поразительная энергия, любовь к родине, гордость за наш флот, в которой ты воспитываешься. Мой отец тоже ходил в море. Жизнь в море тебя закаливает, а жизнь в гарнизоне — сплачивает. Люди на подводных лодках — это особая каста среди военных. Это такие патриоты до мозга костей, понимаете…
