Во вторую неделю частичная мобилизация приобрела некий внятный порядок, став нашей новой реальностью. Какая она, журналист «АиФ» увидела и почувствовала, провожая своего сына.
Туристический магазин. Мужчина за прилавком. «У вас есть флисовые куртки?» Он смотрит серьёзным взглядом и уточняет: «Вам на отдых или на войну?»
В войска сегодня провожают под марш «Прощание славянки», написанный Василием Агапкиным в 1912 г., во время Первой балканской войны, а после фильма «Летят журавли», ставшего символом для многих советских поколений, его включают при отправлении каждого автобуса с мобилизованными от сборного пункта в театре Виктюка.
Хотя окружающие называют меня сильной женщиной, испытания «Прощанием славянки» я не прошла. При первых же аккордах каждый раз рыдала, как белуга. Не одна я, конечно, – женщин с красными носами среди провожающих много. Но были и другие семьи – которые держались бодро, фотографировались со своими ребятами с улыбками на лицах, воодушевляя их, настраивая на позитив.
Повестка
Если по порядку, то всё происходило так. В десятом часу вечера в четверг в дверь позвонили. Я открыла, думая, что пришли родственники, которых ждала. Оказалось, две женщины принесли сыну повестку. Он отслужил в армии 9 лет назад. Учебка – в Ковровском учебном центре. Командир отделения БМП, сержант. Продолжение службы – в части морской пехоты. С самого начала спецоперации сказал: «Если так сложится, что понадобится, – пойду, потому что это долг мужчины». Когда президент объявил частичную мобилизацию, каждый день проверял почтовый ящик: нет ли там повестки? «Не понимаю, почему не приносят – у меня же 1-я категория», – говорил. Подписался в Телеграме на какие-то группы нашего района, из которых узнал, что люди идут добровольцами, но в Измайловском военкомате их «заворачивают» – говорят, сами отберут тех, кто действительно нужен. И вот мой сын оказался нужен.
Чтобы другие матери понимали: если бы его не было дома, мне бы повестку никто не вручил. И в почтовом ящике её не оставили бы – только лично в руки мобилизованному, только под его личную подпись. Никакого давления или запугивания – наоборот, тихое сопереживание. Не все графы в повестке были заполнены заранее – дату и время явки написали от руки. Причём сначала сказали явиться к 9 часам утра. Я возразила: не успею купить ему даже суточный запас еды, о котором написано в повестке. Позвонили куда-то, посоветовались и написали время: 12 часов.
Призывной пункт
В театре Виктюка теперь призывной пункт двух московских военкоматов – Измайловского и Преображенского. Мобилизованные – там, родственники – на улице. Решётками с надписями «Парк «Сокольники» территория поделена на место для курения, куда выходят ребята, и место для отправки автобусов. За внешним периметром мы. Ждём, общаемся по телефонам со своими, иногда глядя друг на друга, если они стоят на улице.
Все ребята взрослые, сопливой молодёжи нет. Общий настрой: «Надо – значит, надо идти». Сын говорит, что все серьёзные и адекватные. Среди наших, измайловских, двое офицеров – лейтенант и майор. Майор рассказал, что на прошлой неделе пришёл добровольцем – отправили домой. А вчера принесли повестку.
Ожидание долгое. Для ребят внутри есть вода, чай и перловая каша. Ну, и свой суточный запас. Так что не голодные. Родственникам еда не нужна – кусок в горло на нервяке не лезет. Мобилизованные на сборном пункте, как известно, получают набор от Москвы. Форма в нём неуставная, но должна пригодиться. Однако её не хватает. Три автобуса с интервалами часа в полтора ушли, оставшимся ничего не выдали, хотя время уже к пяти вечера. Подъезжает «Газель» – дежурящие на перекрёстке сотрудники ДПС не пускают, две женщины из сопровождающей её машины объясняют: «Мы форму привезли». Пропустили, разгрузили.
Сыну с его 52-м размером выдали 56-й – что было. Обуви его 45-го не оказалось вообще. Голова у него тоже большая, поэтому остался и без кепки. Я прошу друзей поискать необходимое. В интернет-магазинах берцев уже нет. Коллега находит у знакомого знакомой своего знакомого. Сотрудник полиции отдаёт свои запасные новые берцы. Одновременно друзья и родственники заняты сборами других необходимых вещей: кто-то покупает большой туристический рюкзак, кто-то ищет тельняшки ходового 52-го, которых уже нет в военторгах, кто-то приобретает медикаменты.
Мы с сыном обсуждали, что, возможно, надо что-то купить заранее, но не сделали этого. А достаточно много ребят пришли сюда уже экипированными – в своей форме, с огромными рюкзаками, спальниками и ковриками.
В восьмом часу отправляется последний на сегодня автобус. Первые два были ПАЗиками, вторые два – синенькие городские ЛиАЗы. В первых – 16 посадочных мест, во вторых – 20–25, но с учётом большого объёма поклажи некоторые места заняты ею. У последних, как оказалось, есть преимущество. Пока автобус стоит с открытыми дверьми, а команда занимать места не прозвучала, сотрудники полиции убирают решётки и говорят родственникам: «Идите – прощайтесь». И мы обнимаем своих дорогих – сыновей, внуков, мужей, племянников. А дети прижимаются к отцам.
Алабино
После распределения сын попал в Алабино в учебный центр. Условия, по его словам, нормальные, кормят хорошо. Там выдали форму уже армейскую.
На выходных у КПП много родственников – везут рюкзаки и сумки с тельниками или термобельём, флисовыми костюмами, запасом трусов-носков, фонариками, мультитулами, кнопочными телефонами, пауэрбанками и пр. Пока ребята там со смартфонами, но когда отправятся в зону СВО, оставят только кнопочные.
Сколько продлится обучение, неизвестно. Сказали – 2–3 недели. Во второй день сформирована мотострелковая рота. Командир роты и комполка – участники спецоперации, а до этого были в Сирии и Нагорном Карабахе. То есть знают, чему учить. Впереди третий день службы – начало занятий.
А пока тёмный вечер, дождь и мобилизованные военнослужащие у ворот, разъясняющие родственникам обстановку в Красном Лимане. Я вижу преображение сына: из слегка расслабленного интеллигента сразу превратился в собранного, подтянутого военного человека. Пытаюсь укрыть зонтом его голову, и мне кажется, что он даже стал выше ростом. А в «сирийском» песочном бушлате вообще смотрится богатырём.
«КПП закрывается», – звучит зычный голос. Родственники складывают зонты и на прощание фотографируются со своими мобилизованными – пусть и под дождём. Поодаль горит огнями Главный храм Вооружённых сил, и над ним сквозь висящую в воздухе морозь пробивается вверх столб света…
Учебные сборы для мобилизованных в Подмосковье
Учебные сборы для мобилизованных в Подмосковье
Кстати
В военторгах сейчас очереди из таких же, как я, родственников, а также мужчин, которые сознательно собирают себя в ожидании повесток. На сайты товары уже не выставляют. Всё уходит с колёс. Сегодня привезли мешок стрелковых перчаток – завтра их уже нет. Завтра привезли наколенники-налокотники – разошлись за несколько часов.
