В ожидании конца света
1445 год был для Москвы неудачным. Великий князь Василий попал в татарский плен. Правда, казанский хан Улу-Мухаммед обещал отпустить князя к Покрову. И надо же, что именно в ту ночь по всей Москве внезапно сами собой зазвонили колокола и затряслись высокие здания. Люди выскакивали из домов в уверенности, что наступил конец света. Мощность землетрясений тогда не мерили, но, скорее всего, столица отхватила не менее 4-5 баллов. Кое-кто утверждал, что «трус» - явление благое, дескать, колокола сами приветствовали князя. Иные были уверены в том, что добром это не кончится. Правы оказались вторые. Василий был снова взят в плен. На этот раз своим же двоюродным братом Дмитрием Шемякой. Тот долго не думал и «вынул у Василия очи», то есть ослепил, устроив родственнику локальный «конец света».
Светопреставления ждали и спустя 30 лет после памятного ночного звона колоколов. В 1472 г. мастерам Кривцову и Мышкину повелели «велику и высоку церковь сотворити подобно Владимерской Святой Богородицы» - Успенский собор. За два года храм возвели почти под купол, но снова «бысть трус во граде Москве», и сооружение рухнуло, едва не придавив князя Фёдора Пёстрого, который, забравшись на леса, инспектировал строительство. Вызванные из Пскова эксперты сказали, мол, плохо замесили известь, оттого храм и «поехал». Однако раскопки 1960-х гг. показали, что известь ни при чём и виновато всё-таки землетрясение, причём довольно мощное - до 6 баллов. Следующий строитель всем знакомого кремлёвского Успенского собора, Аристотель Фьораванти, применил своё ноу-хау, антисейсмическую конструкцию фундамента, так что храм стал первым столичным зданием, построенным по сейсмостойким канонам.
20 секунд пушкинского страха
«Удары были чувствительнее всего в высоких домах; почти везде качались люстры, в иных столы и стулья. Многие люди, не веря глазам, вообразили, что у них кружится голова. Работники, бывшие на Спасской башне, уверяют, что стены её тряслися…» - так описывает очередное московское землетрясение Николай Карамзин. Произошло оно 14 октября 1802 г. и вреда особого, несмотря на 5 баллов, не наделало, за исключением треснувшей стены погреба в одном из домов по Большому Харитоньевскому переулку. Согласно свидетельствам очевидцев, толчков было два, шли они с востока на запад, а всё действо заняло не более 20 секунд. Тем не менее ввиду редкости явления пересуды о нём долго не затихали, а многие мистически настроенные люди впоследствии уверяли, что оно предвещало наполеоновское нашествие и московский пожар 1812 г.
Кстати, наиболее сильным землетрясение было в районе Огородной слободы, где в то время проживало семейство Пушкиных. И на трёхлетнего Сашу это явление природы произвело серьёзное впечатление. В тот день, как раз в два часа пополудни, когда пошли толчки, он гулял в Юсуповском саду (Б. Харитоньевский пер., д. 24) и, конечно, был серьёзно напуган.
Под стулом
Весной 1977 г. многие «забугорные» газеты подняли панику. Вот заголовки некоторых статей: «Москве грозят сильные землетрясения», «Из Москвы уже пора эвакуироваться», «Не окажется ли Москва в руинах?». Надо сказать, что землетрясение 4 марта 1977 г. оказалось для Москвы не таким уж страшным. Как и во времена Пушкина, кое-где тряслись люстры, падала на пол посуда, но в целом всё обошлось. Правда, иным личностям, чрезмерно подверженным пропаганде, показалось, что началась ядерная бомбардировка, но смятение скоро улеглось. Единственной жертвой очередного московского «труса» оказался дежурный музея геофака МГУ - во время первого толчка он упал со стула. Это вполне естественно - на земле мощность землетрясения составляла 3-4 балла, а на высоте главного здания университета - почти 7. Кстати, как и многие другие пакости, землетрясения приходят к нам из Европы. Все описанные «трусы» начинались в Карпатах.
Константин Кудряшов: Русская ночь, Урал 
«М» и «Ж», которые мы потеряли 
Константин Кудряшов: Музей, история и понты 
