Получившие весьма скромную стипендию расползались по территории МГУ им. М. В. Ломоносова: кто - на «сачок» (гардеробы в первом гуманитарном корпусе, где всегда сладко пахло марихуаной), кто - гулять на смотровую (там до сих пор в любую погоду торчат свадебные кортежи), а кто - в «стекляшку» за пивом.
Для меня учёба в самом известном вузе страны была фантастическим временем. Поступая на филфак в 1995 г., я забыла взять на последний экзамен листок абитуриента. Но всё-таки прорвавшись в корпус и сдав немецкий язык, до вечера бродила по бескрайним дорожкам университета и только что не кричала от счастья. Пока не нарвалась возле корпуса биофака на эксгибициониста, упорно желавшего «себя показать».
Вставать в 7 утра и ехать через всю Москву на Ленгоры я привыкла с трудом (как и набирать в библиотеке по 10 книг за раз для конспектов). Но как же хотелось вместо лекции пойти на баскетбольные площадки (в тёплое время года) или зимой в трёхзалку, как называли мы физкультурный корпус! Там с утра до позднего вечера народ играл в мяч. До одури, выбитых пальцев и больших проблем во время сессий. Как позже выяснилось, зависала на площадках я не зря, ведь именно там я встретила своего будущего мужа - студента мехмата.
На полноценные обеды стипендии не хватало при любом раскладе. Мы частенько шли в гигантскую столовую в Главном здании, где, пользуясь шумихой, съедали по пути к кассе по несколько сосисок и котлет с хлебом. К оплате предъявлялся лишь дешёвый «компот ягодный». Когда проходил слух об «уличной халяве» - забредших на территорию МГУ девушках-промоутерах с сумками, полными чипсов, шоколадок или жвачки, мы бежали к ним, брали их в плотное кольцо и... полностью обирали. Кстати, администрация, понимая финансовое положение многих из нас, постоянно предлагала подработать в стройотрядах или пионервожатыми. Правда, два месяца надзора за подростками в подмосковном лагере закончились для меня печально - в конце смены улыбчивый юноша Валера из профкома МГУ получил за всех зарплату… и исчез. Через три дня мы сидели на Ленгорах и слушали сбивчивые оправдания найденного Валеры, который якобы отправил наши деньги заболевшей маме в Саратов. «Причиндалы оторвём, если не вернёшь зарплату», - угрожали мы ему. Бедного во всех смыслах юношу спасло начальство профкома. Оно вернуло нам деньги и предотвратило кровопролитие.
В МГУ были вещи, казавшиеся нам, студентам, неизменными. Это ректор Садовничий, памятник Ломоносову (который по праздникам окружали пустыми пивными бутылками) и буро-серый цвет Главного здания. Последнее оказалось фикцией, когда высотку впервые за полвека решили почистить и вернуть ей белый цвет. Мимо окон аудиторий тогда несколько дней сновали подвесные люльки с рабочим классом. Их виртуозные матерные выражения очень оживляли лекции.
Преподаватели у нас были самые разные. От ярких звёзд, на занятиях у которых невозможно найти свободное место, до безразличных индивидуумов, которые лишь «давали материал». Одних дозволялось почтительно слушать, другие поощряли споры и креативное мышление. К пятому курсу я поняла, что хочу заниматься журналистикой и пора искать работу. «Порядочных изданий очень мало, и большинство из них закрыли к 1917 г., - философски заметила старенькая профессорша, знаток отечественной журналистики, у которой я спросила совета, куда податься. - Если возьмут, иди в «АиФ». Я только его выписываю». Вот так и вышло, что университет подарил мне 5 лет счастливой учёбы, любимого мужа и замечательную работу.
Наша справка
Москве нужны высотные здания - решил Совет министров СССР в 1947 г., и одна из величественных башен была зарезервирована специально для «главного вуза страны». Такую «громадину», как Главное здание МГУ им. М. В. Ломоносова высотой 239,5 м, в стране ещё никогда не возводили, поэтому весь процесс строительства был сплошным ноу-хау. Всего 4,5 года невероятных усилий тысяч людей, и 1 сентября 1953 г. комплекс на Ленгорах заработал.
