В 2014 году аналитики предостерегали от использования санкционных инструментов для противоборства с Россией, считая, что они затронут Запад в той же степени, что и Восток. Также они скептически оценили политику США по замещению российского газа.
Одна из ключевых задач, которую ставили перед собой американские военные стратеги на постсоветском пространстве, — это свести к минимуму оперативные возможности российского флота в Черном море и превратить Крым (в первую очередь Севастополь) в зону своего влияния.
Мир как арена для геополитических игр
По мнению специалистов, американцы до сих пор воспринимают мир как арену для геополитических игр и стремятся возродить стратегические планы, разработанные в Вашингтоне после окончания холодной войны.
«Если бы США сумели укрепиться на Украине, Россия осталась бы беззащитной, — писал в начале нулевых Джордж Фридман, создатель частной разведывательно-аналитической компании Stratfor (которую в Америке называют еще “теневым ЦРУ”). — Вся юго-западная российская граница от Белоруссии была бы открыта. Более того, расстояние от восточных границ Украины до Казахстана составляет менее 400 миль, и эту горловину, по которой идут материальные и людские потоки на юг РФ, контролировало бы НАТО, что потенциально могло бы привести к отрыву южных регионов от России и ее дальнейшей фрагментации».
Реалисты на Западе прекрасно понимали, что 2014 год станет определенным водоразделом, и Вашингтон, и Брюссель делают все, чтобы спровоцировать конфликт на южных рубежах России.
«Представим себе, что этнически разделенная страна в Центральной Африке пережила революцию, в результате которой был свергнут демократически избранный президент, — писал тогда профессор лондонского Королевского колледжа, автор книги “Украина и Россия: братское соперничество” Анатоль Ливен. — В новом правительстве ключевые посты заняли представители экстремистских националистических партий, которые призывают к этническим чисткам и предпринимают шаги к тому, чтобы запретить язык влиятельного меньшинства, на котором разговаривает почти половина населения страны. Запад предлагает на рассмотрение ООН свой вариант политического урегулирования, целью которого является восстановление законно избранного правительства и предотвращение гражданской войны. Среди ключевых элементов мирного плана: конституционные гарантии, позволяющие сохранить языку меньшинств нынешний статус, создание федеративной системы, в которой избранные региональные власти отстаивают права местного населения, исключение ультранационалистов из правительства, постановление о том, что Министерство обороны и МВД будут возглавлять чиновники, занимающие нейтральные позиции, проведение новых президентских выборов под международным контролем, результаты которых должны быть признаны всеми соседними государствами. Западные страны обещают предоставить помощь лишь в том случае, если новое “революционное” правительство согласится на предлагаемые ими условия. Все это — типичная схема урегулирования конфликтов, которая ни в коей мере не противоречит западным ценностям. Такие предложения получили бы абсолютную поддержку в западной политической элите и СМИ. Но только не в том случае, когда речь идет об Украине, а предложения эти исходят не от Запада, а от России».
«Москва не стремилась к конфликту»
В Вашингтоне никто не стремился найти компромисс. Еще в 2014 году в украинских событиях ключевая роль отводилась не дипломатам, а ЦРУ. Неслучайно за несколько дней до того, как началась войсковая операция в Донбассе, в Киеве побывал директор этой организации Джон Бреннан. Инкогнито. С чужим паспортом.
Что же касается вопроса о том, зачем Западу была нужна война на Украине, лучший ответ на него дал, наверное, бывший министр обороны США Роберт Гейтс. «Россия посягнула на итоги холодной войны, на мировой порядок, установившийся после 1991 года, — заявил он. — И ревизионизм нужно решительно подавить в зародыше, либо позиции США начнут осыпаться по всей планете».
Очевидно, что Москва к глобальному конфликту с Америкой не стремилась. Она лишь рассчитывала сформулировать собственную доктрину Монро, очертить контур тех земель, которые считает для себя жизненно важными. И многие на Западе это прекрасно понимали. «Что было бы, если бы российское влияние вдруг проявилось в Канаде и в Мексике, — задавался вопросом профессор Нью-Йоркского и Принстонского университетов Стивен Коэн, — и некоторые регионы этих стран заявили бы, что собираются присоединиться к путинскому Евразийскому экономическому союзу и, возможно, даже к его военному блоку? Конечно же, американский президент реагировал бы так же жестко, как Путин, если не жестче».
«Российский лидер вовсе не империалист. Он даже не настроен против Америки, — отмечал эксперт. — Его задача — как он ее себе представляет и как ее представляют многие россияне — возродить Россию после катастрофы 1991 года и восстановить традиционную зону национальной безопасности, в которую входит и Украина. Не Путин спровоцировал украинский кризис. Ему его навязали. Киевское правительство, которое, как минимум частично, контролируется крайне экстремистскими силами, отстранило от власти выбранного президента и начало принимать антироссийские законы. И лидер РФ сделал, наверное, то, что сделал бы на его месте любой государственный деятель, который печется об интересах своей державы».
«Для Вашингтона Украина никакой роли не играет»
Патриарх американской дипломатии Генри Киссинджер выступил тогда с программной статьей на страницах The Washington Post, призвав западные страны к прагматизму и заявив, что для Москвы украинский вопрос намного важнее, чем для Брюсселя и Вашингтона, поскольку «российская история начинается с Киевской Руси, а Украина в течение многих веков была частью России».
«Украина более 350 лет находилась в российской сфере влияния, — вторил ему политический редактор The National Interest Роберт Мерри, — почти половина населения здесь говорит на русском языке, и многие украинцы являются на самом деле этническими русскими». Поэтому, делал вывод Мерри, с точки зрения геополитики для России это государство намного важнее, чем для Запада.
«В отличие от Москвы, для Вашингтона Украина никакой роли не играет, и сражаться за нее американцы не будут, — утверждал президент Eurasia group Ян Бреммер. — А значит, следует признать ключевые интересы России, ограниченные возможности Америки и навсегда положить конец пустым угрозам».
Тогда же в 2014 году, в момент начала экскалации украинского кризиса, многие аналитики предостерегали от использования санкционных инструментов для противоборства с Россией. «Санкции на деле затронут Запад в той же степени, что и Восток», — утверждал Гельмут Шмидт, занимавший пост канцлера ФРГ с 1974 по 1982 год.
А обозреватель The Washington Post Макс Эренфройнд скептически оценивал политику США по замещению российского газа на европейском рынке. «Газ, видимо, должен попадать в Европу через волшебный телепортатор, с помощью которого можно перемещать через Атлантику миллиарды кубических футов в день, — иронизировал он. — Если даже администрации удастся магическим образом создать новенькие терминалы из ничего, то экспортная система США не выдержит конкуренции с разветвленной сетью трубопроводов, построенной еще при Советском Союзе и позволяющей поставлять газ быстро и по низкой цене. И хотя американцы грозятся осуществлять экспорт сланцевого газа в объемах, которые превышают потребление в странах Европы, верится в это с трудом, особенно учитывая разницу в цене между российским и американским газом». Европейские аналитики утверждали также, что не стоит рассчитывать на страны Персидского залива, которые якобы сумеют возместить потери от российского газа. У них есть обязательства по действующим контрактам, и поменять в одночасье географию поставок невозможно, — утверждали они.
И — самое главное — уже тогда было очевидно, что корни украинской драмы — в безудержном стремлении США сохранить позиции мирового гегемона.
«Лидерство в мире сейчас исходит от России, Китая и стран Южной Америки, — утверждал известный аналитик, помощник министра финансов США в администрации Пол Крейг Робертс. — Западные державы продолжают цепляться за власть. Но они полагаются лишь на пропаганду, угрозы и схемы свержения правительств, которые перед этим демонизируются в СМИ».
Русофобия ускорит сближение Москвы с Пекином
Реалисты на Западе подчеркивали, что массовая истеричная русофобия лишь усилит тенденции по сближению Москвы с Пекином и другими столицами АТР. «Это — серьезный поворот в стратегическом мышлении, — отмечал эксперт американского Совета по международным отношениям Роберт Кан. — Связи с Западом перестали быть приоритетом для Москвы. И если кто-то думает, что экономические санкции поставят Кремль на колени, это не так. Они произведут обратный эффект. Потеря европейского рынка лишь ускорит процесс переориентации на АТР, о котором пока говорилось лишь как о далекой цели».
«Россия давно уже решила свести к минимуму свою зависимость от Запада, — писал ведущий эксперт лондонского Института стратегических исследований Николас Редман. — На самом деле речь идет о цивилизационном выборе. Москва отказывается от своей европейской идентичности ради идентичности евразийской».
