Евгений Василькевич — парень необычный. На Украине, да и не только там, его узнали задолго до майдана. Один из основателей Femen — группы девушек, шокирующих публику обнажёнными телами и бензопилами. Особенно ярко у них выходили перфомансы перед политиками. В апреле 2013 года девушки обнажились на выставке в Ганновере, когда там были Путин и Меркель. Фото с удивленными лицами глав государств облетели все газеты мира. «Гонорар за акцию был $100 тысяч, платила грантовая организация — один из украино-американских фондов, связанных Джорджем Соросом», — признается Евгений. Платили им за акции щедро, но со временем такой эпатаж приелся. По его словам, остались заказы в основном внутри Украины — от СБУ и разных политических кланов. Платить им стали по $3 тысяч за 20-минутную акцию. А дольше продержаться им и не удавалось.
Евгений был среди дам один — тот самый «мужик в стрингах». Молодого яркого одессита с цыганскими корнями заметили моментально. Параллельно Женя работал на одном из киевских телеканалов и занимался бизнесом. По крайней мере, сегодня он говорит, что его ресторан «отжали» родственники Януковича, на что парень обиделся и в конце 2013-го пошёл на Майдан в первых рядах. Василькевич (несколько лет он работал под псевдонимом Довлатов) может немало рассказать о происходившем в Киеве во время «революции достоинства», но там и без него полно свидетелей. А вот как молодой журналист оказался в лагере беженцев в Нидерландах — действительно интересная история.
Из Femen в сепаратисты
6 июня 2015 года СБУ арестовала Василькевича. В одно мгновение из сторонника Майдана он превратился в сепаратиста и террориста.
«В тот день я поехал делать репортаж о наркоторговле. Сейчас я понимаю, что „звоночки“ мне были и раньше, но тогда я даже подумать не мог, чем закончится этот день, — рассказал АиФ.ru Евгений. — В маршрутке со мной ехали сотрудники СБУ. Среди них тот самый Александр Мельник, сыгравший самую страшную роль в моей жизни».
То, что с парнем случилось через несколько часов, не укладывается в голове нормального человека. Сам Евгений рассказывает свою историю уже почти спокойно. Только иногда уточняет, что ему не стыдно и он добьется справедливости. Правда, иногда голос все же срывается.
«После задержания меня доставили в здание николаевской СБУ через черный ход, чтобы не отмечать в журнале посещений. Накинули на голову мешок, потащили. Я орал и пытался зубами разорвать мешок, — вспоминает Евгений. — Меня притащили в помещение, там кто-то тонко скулил. Чего от меня хотели, я не догадывался. Над моей головой прозвучал выстрел. От меня всё время требовали сознаться, но я не понимал в чём. С меня сорвали футболку, я почуял запах паленого мяса и чей-то рев. Не сразу сообразил, что это я реву, потому что жгут плечи чем-то раскаленным. Меня швырнули на что-то твердое, стащили кроссовки и принялись жечь ноги. В том, что меня убьют, я не сомневался.
Когда наконец сняли мешок, я увидел, что нахожусь в полутемном большом гараже. У стены сидел мужчина, связанный скотчем и похожий на мумию. Это его скулеж я и слышал вначале. Там были кроме нас с ним ещё человек 10. Мне сказали: „Смотри, вот так сейчас будет и с тобой“. На моих глазах этому человеку медленно перерезали горло. Это снится мне уже пять лет: его тихий захлебывающийся вой, кровь...
Как мне объяснили, я должен сознаться в том, что я руководитель сепаратистской террористической организации „Народная Рада Бессарабии“. Я кричал, что не имею к этому никакого отношения... Мне угрожали убийством, расстреливая холостыми патронами, имитировали мои похороны, пытали, душили и в конечном итоге изнасиловали. Это сделал тот самый Мельник, потом и другие... Меня держали несколько человек, казалось, что большего унижения я не испытывал никогда. Они говорили мне, что делают это дулом автомата, но в дальнейшем медэкспертиза установила: использовалось нечто вроде железного крюка. Боль была невыносимая, по моим ногам текла кровь».
Травмы у Василькевича были настолько серьезные, что не отвезти его к медикам было невозможно. Поразительно, но сейчас он признается — не это было самое страшное. Ему до сих пор снятся похороны заживо: «Я никогда не забуду, как на меня живого сыпали землю. Этот гроб под землей... И да, у меня теперь есть диагноз — ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство)».
После эти ужасов у него дома будет обыск, во время которого «найдут» гранату. Кроме «Народной Рады Бессарабии» его имя будет мелькать в украинских новостях в связи с «Народной Николаевской республикой». На суде прокурор Игорь Козырь будет уверять, что Василькевич — убийца, что он неоднократно ездил в ДНР и ЛНР. Залог за него — 70 тыс. грн. — внесла мама, которая тогда «в Москве колбасой торговала», но узнав, что стряслось с сыном, примчалась его спасать. Однако в СМИ сообщили, будто его «выкупили» сепаратисты.
Те дни он до сих пор помнит с точностью до минуты: кто что сказал, куда пошел и т. д. Даже когда он вышел из СИЗО под залог, страх никуда не исчез — на него всё ещё могли повесить убийство.
Весь этот ужас, как говорит Евгений, с ним творили, чтобы склонить к сотрудничеству. «Я понял: или я соглашусь, или погибну. Мне тогда было всего 25 лет! На меня обещали повесить убийство того человека в гараже. Да, я согласился работать на них».
«Деньги получали от наркотиков»
Евгений рассказывает, что так жёстко ломали не его одного: «Это стиль работы такой у Наливайченко (бывший глава Службы безопасности Украины. — Авт.) и ребят из СБУ. Так готовят убийц. Чтобы превратить простого человека в нелюдя, его надо запугать и сломать. Так формировали „эскадроны смерти“ в Украине. Я был у них пресс-секретарём — официально это называлось „Отдел безопасности и шифрования“, участвовал в разработке акций, в том числе по устранению».
После его согласия работать уголовное дело как-то само собой рассыпалось. Василькевича повезли в Киев. «Я там жил на конспиративной квартире на Лукьяновской улице. Состоял в группе из 15 человек, точно таких же завербованных агентов СБУ, — рассказывает Евгений. — Группа имела своего куратора из отдела „К“ (контрразведка). Отдел якобы занимался борьбой с коррупцией и наркотиками. Но неофициально — рекрутированием молодых ребят. И использует их как мясо, которое должно совершать теракты и заниматься ликвидацией. А деньги они получают от продажи наркотиков».
Все известные националистические группы, чьи названия громко звучали в СМИ, также в арсенале СБУ, утверждает Евгений. «„Правый сектор“, „Национальный корпус“, „Наждак“, УПА-УНСО, С14 (все они запрещены в России. — Авт.) и пр. — названия разные, а люди одни и те же. Выходят на срежиссированые митинги для того, чтоб нагнетать панику и наводить ужас на людей». Он рассказывает, как радикалы из С14 и нацкорпуса зачищали лагеря цыган, и акции устрашения длились до тех пор, пока из Европы не пришли деньги — 300 тыс. евро. После этого акции прекратились.
Василькевич спокойно перечисляет фамилии активистов, которые хорошо известны на Украине, говорит, что все они работали на СБУ и тому есть доказательства. «В нашу группу входили разные специалисты, каждый занимался своим участком работы. Кто-то — непосредственно ликвидацией, кто-то — прослушкой и наблюдением, я руководил информационной безопасностью группы».
Василькевичу тоже давали задание убить. Он должен был приехать в Россию, пригласить в кафе приднестровца Дмитрия Соина, который мелькал в деле с «Народной Радой Бессарабии», и отравить ему кофе. Евгений отказался, и это даже прошло для него безнаказанно, потому что в тот момент он был нужен для другого. «Я прописывал сценарии покушений на убийства, а также проводил работу по дезинформации, готовил соответствующие публикации в прессу, чтобы в смерти человека чётко прослеживался „русский след“», — говорит Евгений и тут же перечисляет, где публиковал свои опусы.
Таких «эскадронов», по его словам, в стране много, он знает лишь о работе своей группы.
«Я знаю, кто и как убивал Шеремета»
Наиболее резонансные ликвидации, о которых рассказывает Василькевич, — это убийство журналиста Павла Шеремета и адвоката Юрия Грабовского (защищал россиян Евгения Ерофеева и Александра Александрова, попавших в плен в боях в ЛНР).
«Человеком, который следил за Павлом Шереметом, был Максим Люлин — представитель „Правого сектора“. Когда он отказался убивать журналиста, всю его семью ликвидировали, а самого Максима посадили за убийство. Он выходил на меня, просил помощи, но я не успел», — говорит Евгений. Он настаивает, что сейчас по делу Шеремета задержаны действительно те, кто был причастен. Василькевич уверен, что журналиста устранили, чтобы «привлечь европейские деньги на борьбу с российской угрозой». А заодно и провести закон о легализации оружия, поскольку на руках у боевиков его слишком много. Однако заграничные партнеры не спешат расставаться с деньгами, а Рада провалила оружейный закон. «В мои обязанности входило готовить статьи о том, что это сделала Россия. Проводить, так сказать, „русский след“, показывать, что русская разведка свободно орудует на Украине».
«Юрия Грабовского убили, потому что он защищал Александрова с Ерофеевым. И все понимали: если сейчас суд их оправдает, а за этим делом следило европейское сообщество, то будет катастрофа. Нужно убивать адвоката. Использовали для этого Артёма Яковенко и Максима Чмилёва. Это завербованные тоже ребята. Один из них был полицейский из Одессы. Использовали мои фотографии на сайте знакомств, чтобы познакомиться с Юрой, он был гомосексуалистом. Он приехал в Одессу на встречу. Там его упаковали сотрудники СБУ. Я снимал это на видео. Не все знают, что, когда Юру убили, они ему обожгли руки, ноги, лицо, потому что в тёплой среде труп разлагается быстро. А им надо было подогнать по времени, якобы труп пролежал столько-то суток, чтобы повесить всё это на Яковенко и Чмилёва, хотя Артем в тот момент вообще был в Египте. Но его арестовали, потому что всех агентов рано или поздно сливают. Мы всего лишь мясо».
Всего, по словам Евгения, на счету их группы было больше 15 убийств. «Когда другие убивали, моя работа была скрыть доказательства. Я и подсказывал им, что замазать хлоркой, например, или где нужны перчатки. А потом создавал „правильный“ информационный фон. О том, что это „рука Путина“ или „вот Вороненкова убили пропутинские“. Хотя на самом деле его убили наши».
Европе нужен компромат на Москву, а не на Киев
Несмотря на то что Василькевич согласился работать на СБУ и участвовал в её ужасных преступлениях, он не смирился. Несколько раз Евгений пытался рассказать правду разным журналистам, кого-то под видом активисток Femen проводил на конспиративную квартиру «эскадрона смерти». И продолжал добиваться правды по своему делу. Когда он собрал пресс-конференцию, чтобы рассказать, как его насиловали в СБУ, набежали радикалы из такого же «эскадрона» и всё сорвали. Почему не устранили — физически или упрятав в тюрьму — такого проблемного сотрудника, правда, не очень понятно.
За два года работы на СБУ у Евгения накопилось огромное количество фото, аудио- и видеоматериалов. Есть множество документов по его собственному делу, с соответствующими медицинскими справками, в том числе от голландских врачей, о последствиях изнасилования. Внутренние разрывы и опухоль Евгений долечивал, находясь уже в голландском лагере беженцев. «Когда узнали, что меня поселили в лагерь, звонили ребята, такие же агенты из Украины, и говорили, что тоже будем сейчас прорываться в Швецию, Германию, Францию. Некоторым удалось, и их свидетельства тоже есть», — утверждает Евгений.
«Меня допрашивали в службе безопасности Голландии. Они мне говорят, мол, вы же подписывали документ о неразглашении гостайны, почему вы об этом рассказываете?! И тут же задает мне вопрос, как я отношусь к сбитому малазийскому боингу. Я говорю, что не имел к этому никакого отношения и ничего говорить не буду о том, чего я не знаю. Но уже всё было понятно», — считает Евгений. Его приглашали на пресс-конференцию по боингу, а он через переводчика рассказывал про «эскадроны смерти». Но Европе нужен компромат на Москву, а не на Киев.
Три года власти рассматривали его прошение. И недавно отказали. В марте предстоит апелляция. Если не получится, его вернут в Киев. «Это смерть. Но даже здесь я боюсь. Я видел и сфотографировал своего насильника Александра Мельника здесь, он следил за мной», — говорит Евгений. Он уверен, что без сотрудничества с местными спецслужбами тут не обошлось. У него есть ещё один шанс — его украинский адвокат Юлия Гаврилюк обратилась к известной правозащитнице Елене Бережной с просьбой направить заявление и все подтверждающие документы Василькевича в Международный уголовный суд в Гааге для приобщения к досудебной проверке в рамках искового заявления Бережной «О преступлениях против человечности на Украине». Но если Евгения вышлют на Украину, Гаага может не услышать его показаний.
«Я хочу, чтобы наказали организаторов этих „эскадронов смерти“, чтобы в Европе обратили на это внимание. Ведь есть ещё на Украине наши ребята-агенты, которых можно спасти, — говорит Евгений Василькевич. — Не хотят в Европе меня услышать, они ориентированы на поддержку украинских властей. Может, в Москве услышат и обратят внимание международной общественности на эту проблему».
Евгений напоминает мне, что уже извинялся публично перед Путиным за свои прежние акции и высказывания и готов ещё раз это сделать. Он готов на всё, чтобы спасти свою жизнь. «Я готов выступать и показывать неопровержимые доказательства пыток и убийств людей в подвалах СБУ. Я знаю весь агентурный состав и могу предоставить все данные на каждого. Я дам показания, кого убивали, где лежат трупы — все подробности. Я готов сотрудничать с российскими спецслужбами... Меня пытаются дискредитировать по максимуму, сделать посмешищем — выставить фриком, безумным гомосексуалистом. Но я настаиваю, что в Украине сегодня 27 тысяч вооруженных людей состоят в „эскадронах смерти“, я был их пресс-секретарем, и у меня есть доказательства множества преступлений».
