Сейчас здесь — относительное затишье, которое, по общему мнению участников спецоперации, наступило перед грандиозной бурей. Именно на этом направлении националисты концентрируют силы, чтобы попытаться ударить в направлении Мелитополя, Мариуполя, перерезать сухопутный коридор в Крым с целью нанести самое серьезное стратегическое поражение.
Новостей из этой части России так мало, и они столь лаконичны, что происходящее обрастает домыслами.
Что происходит у линии разграничения, как живет прифронт и чего нам ждать, выяснял корреспондент aif.ru.
«Другой дороги нет!»
В Донецке, откуда мы выезжаем, мирная жизнь так переплелась с боевыми действиями, что давно выродилась в рутину, не вызывающую эмоций. Но чем дальше продвигаешься от столицы к новым границам на юго-западе, тем больше на пути напоминаний о том, что большая страна теперь вынужденно живет в новом измерении.
Здешняя зима наберет обороты только через месяц, и поэтому окрестности серы и сплошь затянуты туманами. Вдоль трассы растянулись села, утопающие в бурьянах и декабрьской грязи. По такой погоде местные сидят по домам, и только гуси и куры у дворов перебирают лапами, облепленными черноземом. Птица лезет на обочины и в посадки, а вот человеку или зверю это смерть: даже после разминирования есть риск подорваться на «подарочках» отступавших весной ВСУ.
Анна Илясова — Белка, военнослужащая РФ, участвовала в освобождении этих земель, и о том, что происходило здесь, рассказывает от первого лица: как трасса была усеяна телами нациков; как местные жители встречали наших ребят. Так, беседуя, доезжаем до сердцевины Запорожья.
«А мост взорван! Теперь через Пологи, другой дороги нет!» — сообщает военный на блокпосту. Наши лица в этот момент его явно забавляют. Постов здесь — несть числа, они такие же анархичные на вид, как донбасские в 2014 году, с той разницей, что частенько украшены жиденькими соснами с «дождиком».
В пункт назначения на ночь глядя придется добираться мимо небольшого городка Пологи. Его украинцы, стоящие рядом, истерзали бесконечными обстрелами. Трасса идет вдоль города, но главное — простреливается нациками и отлично им видна.
В низине расположились Пологи, неяркое местечко, преимущественно — с одноэтажными покосившимися домишками. Дворы темны, выбитые окна заколочены, крыши провалены от прилетов снарядов. Для того чтобы бить по городу, достаточно реактивной артиллерии, и Пологи постоянно накрывают «Градами». Заброшенные поля по обе стороны дороги покрыты воронками от упавших снарядов, на обочинах — скорченные и обгоревшие остовы легковушек.
То ли удача, то ли густой туман был нам в помощь, но мы свои десятки километров прошли в полной тишине. Оглушительный звук обстрелов услышали, только выбравшись в Вербовое.
Дорога, перерезанная десятками блокпостов, превращается в испытание в условиях тьмы, отсутствия связи, навигации и знаний особенностей местности у служивых. Случайным проводником оказывается «Нива», на номерах которой гордо значится «Грозный». Однако же хаотическое путешествие по местным грязям затягивается, и в ожидании своих под звездным небом слушаем монолог бойца.
«Это все надолго, и дети будут помнить происходящее. Но потом вы будете жить дружно, вы же один народ. Вот Чечня, в ней тоже разные районы, мы же не враждуем! А вы чем отличаетесь?»
Мы пытаемся доказать обратное, закипая, и чеченец машет рукой, вздыхает и прерывает диалог, наклоняясь, чтобы завязать берцы.
«Бой идет. Все нормально!»
— У меня был однокурсник в танковом училище в Казани, и он ушел воевать за ВСУ в 2016 году. Здесь мы с ним и встретились, он на той стороне.
— И что?
— А что? Рукой махну, если на меня выскочит на танке. Сейчас их на Бахмут перекинули.
— Откуда знаешь?
— Пишет в Сети. Воюем. А из училища его еще тогда отчислили.
Молодой танкист пьет чай у железной печурки на кухоньке и делится подробностями своей жизни.
На улице — оглушительно тихо, с крыши капает вода; туман, кажется, заполняет даже легкие. В такие дни все идет по плану, и бойцы, приютившие нас, готовятся к отбою, отдавая дань вежливости нежданным гостям.
«Кто-то выйдет из чата!» — слышится голос — и мимо в дверь прошмыгивает фигура. Нам с Белкой освободили коечку на двоих и выдали два спальника. То ли наш случайный приют мгновенно стихает, то ли сон отключает сознание, но резко наступает тишина.
Первыми просыпаются рации, во дворе, заслышав звук, заводит жалобную песню голодный щенок. Окна, как и везде в округе, закрыты пленкой и забиты, и тьма крадет ощущение времени. Военные собираются мгновенно — и покидают ночлег под рев двигателей грузовиков.
Аня щебечет, что давно не слышала такой ночной тишины — в центре Донецка давно от нее отвыкла. Комментирует переговоры по рации, откусывая бутерброд с «варенкой» (из числа тех, что заботливо оставили нам на столе).
«О, бой идет!.. Но все нормально!»
Диверсантов выдает акцент
Небольшой городок Токмак расположен не так далеко от линии соприкосновения — «Хаймерсы» и «Точки У» сюда долетают без труда, что видно сразу же по разваленным в хлам домам, школам и предприятиям. Несколько лет назад Украина официально влепила этому населенному пункту наименование «депрессивный», поставив на нем незримый крест. И сейчас делает все, чтобы вогнать жителей в соответствующее состояние, благо, опыта не занимать.
Несмотря на все, днем центральная улица Токмака оживлена, народ снует между продуктовыми магазинами, точками с фастфудом и лотками с новогодней мишурой и вещами. Продают штаны на флисе, теплые гамаши и махровые халаты, накидывая стоимость в два-три раза.
Вывески на магазинах и торговых центрах заставляют вздрогнуть дончанина: это подзабытые названия украинских торговых сетей.
Несмотря на то, что везде слышна русская речь, магазины демонстративно проименованы по-украински. «Лускунчик-смакунчик» соседствует с «Ковбас-маркетом» и «кавьярнями». Продуктовые работают стабильно, а точки по продаже одежды и техники преимущественно закрыты.
Связь в городе практически отсутствует, о мобильном интернете можно только мечтать, поэтому кафе, где заявлен вай-фай, оказывается полным под завязку. Чашечку американо кофемашина выдаст почти мгновенно, а вот войти в сеть будет проблемно: на экране раз за разом выскакивает надпись, что лимит подключений превышен…
Возле усталого бармена блестит дождиками искусственная елочка, чучела фазанов обмотаны праздничными золотыми бусами, из колонок поет украинская певица Могилевская, а за столами обсуждают боевую обстановку. «Своих» видно сразу же, и с незнакомцами в форме мгновенно переходишь на «ты». Город был освобожден весной, но Запорожская область постоянно вздрагивает от диверсий, и перед лицом незримого врага невольно стараешься держать коллективную оборону.
Молодые «мобики», подсевшие за столик рядом, начинают жаловаться, но, к удивлению, не на общую неустроенность, а на то, что их не отправили в пехоту. В боях они еще не были, но то, что ухо нужно держать востро всегда, уже научены.
«Был случай, когда зашли диверсанты из „Азова“ (террористическая организация, запрещена в России, — Ред.) и жили рядом с нами неделю! Одеты как мы, „военники“, как у нас, — рассказывает солдатик. — А потом их „спалили“, одного убили, а двоих взяли в плен. И багажник тротила у них был. Знаете, как вычислили? По украинскому акценту. А вчера в Мелитополе подорвали машину, погибли люди из спецслужб, а прохожим оторвало конечности…
Наш микроавтобус, уделанный грязью под самую крышу, ждет возле киоска с шаурмой. Радуюсь, что терпеливый боец за рулем никуда не отлучился — как минимум за это можно расплатиться пробитыми колесами в качестве мести от мелкотравчатых ждунов.
«Зубы дракона» и боязливые беспилотники
В направлении Васильевки, которая находится на линии разграничения, тянутся полями ряды бетонных пирамид, связанных металлическим тросом. Экскаваторы днем и ночью вгрызаются в землю. Плиты перекрытия, лес, металл высятся вдоль обочин. Тяжелые грузовики с «зубами дракона» идут и идут на запад, продавливая асфальт.
Эпическое зрелище линии обороны выглядит тревожно. Обожженные «Минсками» дончане боятся одного: не вражеского прорыва, а новой стагнации.
Пейзажи за окном удручающие: уровень жизни на периферии Запорожской области далек от европейского и даже донецкого. Завалившиеся хатки под дореволюционной красной черепицей, домики с прогнившими заборами среди полей, редкие магазинчики. Впечатляет только частная солнечная электростанция под Токмаком — ее, вопреки фейкам, никуда не вывезли, и она торжествующе сияет серебристыми батареями на фоне разрухи.
У офицеров под Васильевкой уже стоит в доме сосна, на которой болтается одна старая игрушка. Телевизор вещает о зверствах ВСУ, а значит, в эфире — российское телевидение. Украинское радио, которое забивает частоты, пока мы едем по трассе, уже успело надоесть.
«На переднем крае, в районе участка обороны нашего полка, в настоящее время проходит уплотнение обороны, усиление подразделений к готовности оборонительным действиям в случае попытки прорыва противника, — констатирует один из командиров. — На отдельных участках противник наносит артиллерийские удары, в основном используя „Хаймарсы“ и 777, которые в народе называют „тремя топорами“».
Диверсионно-разведывательные группы периодически выходят на передний край. В них от двадцати до ста человек. И на разных участках они прощупывают нашу оборону. Завязывают бой ограниченными силами с целью выявления наших огневых средств. Но сил достаточно — артиллерия, минометы, танки и пехота всегда в готовности отразить эти вылазки.
У нас порядка 50 процентов личного состава — это мобилизованные военнослужащие. Все этапы подготовки они уже прошли, и их можно сравнить с обычными контрактниками. Среди них порядка 70 процентов участвовали в двух и более конфликтах и на Северном Кавказе, и на начальном этапе СВО. Все они проходили службу в вооруженных силах и сейчас совершенствуют свои навыки с учетом специфики военных действий. Предположить, что у нас будет прорыв обороны или не выполнены задачи — невозможно!
Беспилотники противника работают достаточно активно — и периодически наш личный состав их сбивает, в том числе с использованием стрелкового оружия. В последнее время их число увеличилось, но и подготовка наша улучшилась, средства РЭБ работают на подавление, и та сторона очень осторожно применяет средства аэроразведки.
Один из таких боевых беспилотников, сбитый нашими армейцами, в этот момент лежит в машине. Он практически не поврежден и был «взят в плен» российскими солдатами. Они и передали его в Донецк, где специалисты ему «перепрошьют мозги» и поставят на службу «сил добра». Подобные операции с украинскими «пленниками» ребята уже освоили. Жаль только, что с людьми такая методика бессильна…
