Три десятилетия назад распался Советский Союз. Прекратила существование, разбившись на 15 неравных осколков, огромная сверхдержава, раскинувшаяся от Балтийского моря до Тихого океана. И это событие до сих пор вызывает полярные оценки. Одни считают его «крупнейшей геополитической катастрофой XX столетия». Другие видят в крахе СССР начало большого пути к свободе и независимости. Одни предлагают исследовать причины, по которым страна Советов рухнула, по историческим меркам, «в одночасье». Другие не видят в этом необходимости, считая такой финал закономерным.
Вместе с тем 30 лет с момента распада Советского Союза — это хороший повод оглянуться назад и подвести хотя бы некоторые итоги тех масштабных преобразований, отправной точкой для которых послужили события 1991 года. Сделанный тогда выбор модели социально-экономического развития, приоритетов и темпов реформирования национальных экономик, конкретных инструментов и механизмов реализации программ и стратегий перехода от плана к рынку — все это заложило фундамент современного положения постсоветских стран в нынешней системе мирохозяйственных связей. И в какой-то степени задало коридор возможностей для дальнейшего движения вперед в XXI веке. Понимание логики этих процессов позволит намного точнее формулировать прогнозы на перспективу. Это одна из причин, по которой не снижается широкий интерес к событиям 30-летней давности даже у тех, кто родился уже после распада СССР.
В центре внимания
Оценкам 30 лет реформ в странах Центральной Азии посвящен специальный доклад журнала «Эксперт», недавно вышедший в свет. Надо признать, его авторы проделали огромную работу, собрав большую статистику и обширный фактографический материал, дополнив все это воспоминаниями непосредственных участников исторических процессов тех лет, а также мнениями авторитетных специалистов. В итоге получился подробный и вместе с тем наглядный анализ сложных и противоречивых событий минувшего тридцатилетия, вписанных в локальный и глобальный контекст.
Выбор центральноазиатского региона для исследования вполне понятен. С одной стороны, его геополитическая роль сейчас быстро возрастает в связи с объективной необходимостью построения новых торгово-экономических коридоров между бурно развивающимся Востоком и сохраняющим свою мощь Западом. С другой стороны, опыт реформ в Центральной Азии интересен и как пример рационального использования ограниченных ресурсов.
После распада СССР большинству новых государств Центральный Азии эксперты предрекали хроническую бедность, хаотизацию и дезинтеграцию.
Несмотря на эти предсказания, «за 30 лет независимости страны Центральной Азии смогли укрепить свою международно-правовую субъектность. Они больше не являются объектами, пассивно принимающими правила игры великих держав. А поскольку у многих международных игроков в регионе имеются серьезные интересы, центральноазиатские страны проводят многовекторную внешнюю политику, которая является очень мудрым и рациональным выбором», — отмечает Ян Чэн, профессор и исполнительный президент Шанхайской академии глобального управления и международного регионоведения, интервью с которым приводится в специальном докладе.
Трудности выбора
К точке бифуркации, разделившей некогда единую страну на самостоятельные государства, союзные республики подошли с разным багажом. Одним достались богатства подземных кладовых, развитая промышленность и налаженная инфраструктура. А другие унаследовали архаичную, аграрно-индустриальную структуру национального хозяйства, демографические проблемы, острые социальные конфликты. Для них разрыв сложившихся кооперационных связей был особенно болезненным.
«Когда СССР распался, перед властями новых независимых государств Центральной Азии одновременно возникло сразу очень много вызовов, — говорит в интервью «Эксперту» Султан Акимбеков из казахстанского Института азиатских исследований. — Необходимо было организовать управление экономикой в ситуации острого кризиса системы директивного планирования. В то же время надо было организовать новую систему политического управления в ситуации, когда прежняя вертикаль власти просто исчезла… Ситуация для местного истеблишмента была крайне непростой. Ему теперь предстояло самостоятельно находить ответы на все сложные вопросы. И вот тут свою роль сыграл фактор роли личности. Потому что это был тот самый тонкий момент, когда направление развития той или иной страны зависело от того, кто ее возглавляет».
При этом в те годы никто и не представлял до конца, как трансформировать архаичные, централизованно управляемые плановые экономики в рыночные. Все реформы тех лет были своего рода «ездой в незнаемое». И каждая бывшая союзная республика выбирала свой путь интуитивно. Выбор, как показано в спецдокладе, существенно различался в зависимости от лидера.
Так, в Туркменистане и Узбекистане попытались восстановить советскую вертикаль управления с элементами «восточной специфики». Это казалось их руководству лучшим ответом на возникшие вызовы. Но это же фактически законсервировало их экономики на долгие десятилетия. В Кыргызстане власти попытались использовать политическую и экономическую либерализацию позднего СССР в качестве основы для сбалансированной модели развития — но тоже с собственной спецификой. В конечном счете, этот выбор и привел в последующем к трем революциям. В то же время в Казахстане смогли совместить строительство сильного и эффективного государства с рыночными реформами и общей линией на модернизационное развитие страны.
Институты имеют значение
Спустя 30 лет объективные макроэкономические индикаторы, такие как, в частности, динамика и уровень душевого ВВП по ППС, показывают «счет на табло». Кыргызстан и Таджикистан, не сумев вовремя справиться с внутренней нестабильностью, показали близкий к нулю прирост данного показателя. Узбекистан и Туркмения смогли его удвоить, а Казахстан — увеличить в 2,5 раза. И этот результат, разумеется, не остался незамеченным авторами спецдоклада. Ведь он достигнут страной, которая в самом начале реформ зависела от экспорта сырьевых ресурсов, не имея при этом прямого выхода на внешние рынки, и вдобавок унаследовала от СССР архаичную, аграрно-индустриальную структуру национального хозяйства.
Анализу того, как именно Казахстан смог диверсифицировать экономику, создать с нуля новые отрасли промышленности и занять место регионального финансового центра, уделено немало места на страницах спецвыпуска. Если говорить об этом тезисно, то ключевыми факторами казахстанского успеха выступили, во-первых, опора на стратегическое видение: первая в СНГ долгосрочная стратегия развития была принята именно Казахстаном — еще в 1997 году. А во-вторых, четкое следование институциональному подходу при проведении реформ при опоре на лучший мировой опыт построения необходимых институтов.
На этом моменте есть смысл остановиться особо. Казахстан стал пионером в создании экономических институтов, необходимых для переходных экономик. Достаточно сказать, что суверенный фонд, аккумулирующий экспортные сверхдоходы, и система государственных институтов развития были созданы в Казахстане раньше, чем в России. Также страна одной из первых провела бюджетную реформу с разграничением полномочий и ресурсов по уровням бюджетной системы, а также перешла к таргетированию инфляции центральным банком, что является сегодня новаторской практикой.
«Казахстан, безусловно, лидирует в плане создания институтов реформ. Очевидный пример — Международный финансовый центр “Астана”, где действуют английское право и независимые органы управления и судопроизводства. Также страна приложила заметные усилия к улучшению качества образования и формированию новых профессиональных кадров, способных двигать вперед реформы внутри страны и представлять страну и ее деловые круги во внешнем мире. Но сейчас необходимо обеспечить более широкое распространение реформ», — отметил в интервью «Эксперту» Пол Стронски, старший научный сотрудник Российской и Евроазиатской программы Фонда Карнеги.
Надо сказать, о создании своих финансовых центров заявляли несколько стран на постсоветском пространстве, включая Россию. Но по разным причинам их проекты «не выстрелили». А вот Международный финансовый центр в Астане, несмотря на свою молодость — МФЦА был создан в 2018 году — это уже признанный институт привлечения глобальных капиталов. Его участниками стали уже более тысячи компаний из более чем 60 стран мира. Резидентами МФЦА становятся многие компании, включая российские, которые заинтересованы в работе в регионе Большой Евразии. В Нур-Султане они получают тот же сервис и те же возможности, что и в Дубае, Сингапуре и даже Лондоне, но с гораздо меньшими расходами на резидентство. И это открывает для Казахстана еще одну нишу в глобальной экономике, способствуя его превращению в крупный финансовый хаб евроазиатского региона.
«Финансовые центры в некоторых случаях придавали мощный импульс экономике, но абсолютно всегда они становились “столпами”, на которых строилось стабильное и благополучное развитие стран, — подчеркивает Кайрат Келимбетов, председатель Агентства по стратегическому планированию и реформам Республики Казахстан, управляющий МФЦА. — В лице финансовых центров крупный мировой капитал видит коммуникаторов, ведущих свои страны к региональной и глобальной интеграции, говорящих с ним на одном языке, разделяющих общие ценности. С такими партнерами всегда намного легче найти контакт, и взаимодействие с ними, основанное на общих принципах, несет намного меньше рисков».
В заключение можно отметить следующее. Несмотря на слабые стартовые позиции среди постсоветских стран, развал социальных и управленческих систем, нестабильность 1990-х, молодые государства Центральной Азии отстояли свой суверенитет и независимость, провели, хоть и с разным успехом, необходимые реформы. Эти страны смогли оседлать волну глобализации и с разной степенью эффективности извлекли из нее бонусы для стабилизации собственных экономик и их дальнейшего развития. А перспективы следующих десятилетий у них пусть и не безоблачные, но вполне внушающие оптимизм. Скорее всего, страны Центральной Азии смогут, используя открывающиеся возможности, через 30 лет стать еще более важной и даже незаменимой частью глобальной экономики.
