Я встречался с этим человеком на интервью несколько раз — после отставки он ещё лет 12 работал в своём маленьком офисе в центре Варшавы, а на его визитках красовался польский герб и надпись «Бюро бывшего президента Польши». Серьёзный и строгий, он по-стариковски частенько жаловался на здоровье («раны болят, с глазами непорядок — как у вас говорят, старость не радость»), но пережил всех лидеров стран социалистической Европы, а о смерти рассуждал охотно и с юмором.
«Ох, сколько раз представлял себе свои похороны. Ну а что вы так удивляетесь, я же всё равно умру, верно? Так вот, вообразите (на этом моменте он мечтательно закрывал глаза) — военный оркестр, мои ордена торжественно тащат на красных подушках, и сам я такой красавчик в парадном кителе… эх, хотел бы я увидеть, как меня в гробу понесут!». Он не верил в жизнь после смерти: «Раньше был очень верующий, даже с фронта писал родным: «Бог и ваши молитвы меня охраняют». А потом шаг за шагом — и разочаровался в религии».
««Помещик стал коммунистом»
В 1939 году семья Ярузельского (потомственные польские шляхтичи) переехала из Польши в Литву, которая через год неожиданно стала республикой СССР. 14 июня 1941 года отец Войцеха как «классово чуждый элемент» был отправлен в лагерь (где через год и умер), а сам Ярузельский-младший вместе с сестрой и матерью — в ссылку на Алтай. Работая на лесоповале, он получил ожог роговицы глаза и до самой смерти носил тёмные очки, над чем позже издевалась оппозиция, сравнивая генерала с Пиночетом.
В июле 1943 года Ярузельский вступил в дивизию имени Тадеуша Костюшко, сформированную в СССР, и уехал на фронт. «Я прочитал Ленина, Маркса и понял, что хочу строить социализм, — с улыбкой объяснял он. — Вернулся домой убеждённым коммунистом. Приехал и говорю крестьянам соседних деревень: «Я всё отдаю вам, и землю, и поместье». Так что вы думаете? Они взяли оружие и пошли в лес воевать против новой власти! Ничего себе! Я, помещик и дворянин, стал коммунистом, а представители трудового крестьянства партизанят за капиталистов!».
Он отлично говорил по-русски (выучил на лесоповале) и просил называть его «Войцех Войцеславович» — «от человека из России так привычнее». Ярузельский признавался, что в политике (в 1981 году он стал премьер-министром Польши и первым секретарём ЦК Польской объединённой рабочей партии) ему было скучно и одиноко. «Я в армии привык — отдал приказ, и всё исполнено. А тут… Дашь министру задание, а спустя месяц спросишь — оказывается, ничего и не сделано… Чёрт знает что такое». В разговорах он спрашивал: «Как я выгляжу в костюме? Нормально? А мне не нравится. Мундир был моей „второй кожей“».
Военная выучка у генерала чувствовалась во всём. Помню, прислав заранее вопросы на интервью, я был шокирован: на встрече в Варшаве он взял стопку бумаг и стал зачитывать ответы. Я тогда его остановил: «Простите, но тогда зачем я здесь? Вы могли прислать ответы по факсу». Ярузельский растерялся: «А можно иначе?» «Да, — ответил я. — Давайте просто сидеть и разговаривать». «Ой… извините, я не подумал».
Месть «горячих поляков»
После отставки в 1990-м году он жил очень скромно, получая генеральскую пенсию — от президентской отказался. Я полюбопытствовал — в Польше проводится реституция, возврат имущества бывшим помещикам, и не желает ли он…
Войцех Ярузельский возмутился: «Нет, я крохи не возьму, я боролся за эти идеалы всю свою жизнь: пусть моим имуществом и землёй владеет польский народ».
В декабре 1981-го он ввёл в Польше военное положение, за три года в стычках армии и активистов оппозиционного движения «Солидарность» были убиты сто человек — в несколько раз меньше, чем сейчас за последние три месяца на Украине. «Брежнев ясно сказал — если мы не наведём порядок, он введёт войска в Польшу, как раньше в Венгрию и Чехословакию, — вздыхал Ярузельский. — Тогда погибли бы тысячи, ведь наши поляки такие горячие».
После 1990-го «горячие поляки» затаскали старика по судам, возбуждали уголовные дела и только в 2011-м году оставили в покое «по состоянию здоровья». «Вы любили власть?» — спросил я однажды. «Все военные по природе своей её любят, — сознался Ярузельский. — Но я не цеплялся за кресло, как Чаушеску и Хонеккер. Просто передал правление оппозиции и ушёл в отставку».
Новая Польша с ярким антироссийским настроем ему не нравилась: «Те, кто клялся в верности к коммунистам, сейчас самые ярые патриоты и демократы. Смешно, правда? И русских ругают последними словами, это нынче модно. Я, в отличие от них, пострадал от советской власти. Но я не виню русский народ — ему-то от Сталина ещё больше досталось. Русские люди делились со мной последним на фронте».
Под конец нашей последней беседы он опять заговорил о смерти. «Если бы вы верили в Бога, куда бы вам хотелось попасть, — поинтересовался я. — В рай или в ад?» Ярузельский задумался. «Знаете, а ведь трудно выбрать, — сказал он. — С одной стороны, в раю куда лучше климат. А с другой — в аду интересней компания. Сколько хороших знакомых и друзей я там встречу!»
Польша не оценила, сколько Ярузельский сделал, чтобы в 1981 году советские и польские солдаты не убивали друг друга. Однако в России этого не забыли. Земля вам пухом, пан генерал…
