Депутат, член Комитета Госдумы по международным делам Мария Бутина рассказала в интервью aif.ru, что США вряд ли будут пытаться освободить бывшего работника своего Генконсульства во Владивостоке Роберта Шонова, так как его судьба не интересует американские власти.
Ранее в ФСБ сообщили о пресечении противоправной деятельности информатора, который передавал данные Посольству США в Москве. Им оказался россиянин, работавший в Генеральном консульстве США во Владивостоке, Роберт Шонов. Как признался задержанный на допросе, его кураторами были двое сотрудников Посольства США — американцы Джеффри Силлин и Дэвид Бёрнстайн. Этим гражданам США были отправлены повестки, предписывающие явиться на допрос в качестве свидетелей в следственное управление ФСБ.
Иван Козлов, aif.ru: — Как в США отреагировали на это дело?
Мария Бутина: — Они не спешат это делать и пытаются сказать, что он российский журналист. Они пытаются представить эту историю как гонение на свободу прессы, забывая о том, что в этом случае у задержанного, как минимум, должна была быть пресс-карта. Суд будет разбираться. Но с учетом того, что Шонов дал признательные показания... Надеюсь, у нас будет максимально милосердное правосудие, но он причинил урон нашей национальной безопасности. За свои ошибки надо платить.
— Можно ли использовать информаторов США, которые являются гражданами РФ, как фигурантов обмена заключенными? Например, обменять того же Роберта Шонова на россиянина, который отбывет срок в США.
— Тут слишком рано говорить про возможность какого-то обмена. Это маловероятно. Американцы вряд ли признают его своим агентом и будут до последнего отнекиваться. Как правило, такие люди для них являются второсортными, чем-то вроде мусора. И как только происходит такая ситуация, они просто исчезают и забывают. Они своих-то не очень жаждут спасать. Пол Уилан, например, американский шпион, до сих пор сидит в тюрьме.
— У США ведь уже была возможность вернуть Уилана?
— Наши неоднократно предлагали возможности обмена. Но, видимо, американцам наплевать на своих граждан. Когда был выбор менять «два на два», когда речь шла и о Уилане, и о Грайнер, американцы меняли только Грайнер, потому что им была нужна на тот момент ЛГБТ-повестка. Насколько ничтожна для них жизнь собственных граждан, чтобы ставить перед собой выбор о том, кого спасать — морпеха или лесбиянку.
— Недавно вышел англоязычный вариант вашей книги «Тюремный дневник». У россиян, которые прямо сейчас находятся в заключении в Америке, есть техническая возможность тоже издать книгу?
— Это проблематично. Все контакты в тюрьме строго регламентированы. Мой случай, когда я давала интервью программе «60 минут», был первым, если не ошибаюсь, за 10 лет. К тому же, тюремные правила регламентируют возможность публикаций в соцсетях. Меня сразу предупредили, что если я попробую направить какое-либо письмо и оно будет опубликовано, то меня переведут в карцер. Поэтому, скорее всего, все книги — только после выхода. Я надеюсь, что у тех, кто был в заключении, тоже будут возможности издать книги. Это и Виктор Бут, который недавно вернулся в результате обмена. И Константин Ярошенко. И человек, который к счастью избежал заключения, но рисковал очень сильно — наша соотечественница Елена Бренсон. Тут каждый голос важен.
— После начала СВО у россиян, которые сидят в США, не было жалоб на ухудшение условий содержания? Просто по факту принадлежности к России.
— По разному бывает, но в целом да, можно сказать, что наши граждане сталкиваются с давлением. Я руковожу фондом «Своих не бросаем». Это фонд, который собирал в свое время деньги для моей адвокатской защиты. Я не прошу денег или грантов, это просто фонд моей семьи. Мы даем деньги людям, которые оказались в беде за рубежом и занимаемся правозащитой. В основном стараемся пресекать такие случаи и сразу направлять ноты протеста. Наш МИД здесь очень активно работает. Каким-то чудом наши дипломаты после начала СВО смогли поменять Ярошенко и Бута. Это фантастический успех. Если бы не позиция России, то и меня бы здесь не было. Мне светило 15 лет, а отсидеть пришлось из них полтора года, пусть даже и в жутких условиях.
