Липкий мокрый снег застилает улицу. Ночью все это подмерзнет, и дорога превратится в каток, сравнимый по качеству льда с платным где-нибудь на ВДНХ. Я присел на лавочку возле подъезда в одном из дворов Горловки, что находится недалеко от линии боевого соприкосновения. Местные многоэтажки — детища СССР устали от времени и от войны. Война добавила им морщин, как наносит их на лица людей, тянущих на себе все печали жизни в городе, рядом с которым идут бои.
Дроны заглядывают в окна
«Утром выбежали. Закупились. И по домам сидим. Тут ведь как... Либо мина, либо дрон на голову прилетит. Они, бывает, к окнам подлетают. Шторы лучше закрывать», — говорит мне местный житель Василий.
В молодости Вася недолго пожил в моем родном Екатеринбурге. На Сортировке. Работал на железной дороге. Сложно сосчитать, сколько я за время работы в Донбассе повстречал местных, чья жизнь так или иначе переплеталась с моей малой родиной. Там сейчас, наверное, все тоже замело снегом. Я снег раньше не любил. От него одни неудобства. Горловский снег мне нравится. Ведь дроны не летают. Даже дрон-детектор в кармане молчит, тихо радуясь местной непогоде.
«На днях камикадзе прямо перед подъездом упал. Сосед мой вышел с собакой погулять. Они по нему и вдарили. В наушниках был и дрон не услышал. Совсем пацан еще. Сейчас тяжелый лежит в больнице», — показывает мой собеседник на небольшую ямку возле припаркованной у подъезда машины.
Воздух периодически сотрясают звуки артиллерийских залпов. Дергаюсь с непривычки. Иван не реагирует. Его вряд ли можно удивить чем-то, что несет с собой смерть. Он видит ее ежедневно. Стоит лишь пройтись по центральной улице до рынка, и ты увидишь обочины ,усеянные остовами сгоревших авто. Там погибла семья... здесь парнишка ехал вечером на работу. Дальше автобусная остановка. Там дроном убило мужчину, в одиночестве ожидавшего последнего вечернего автобуса...
Хороший слух спасает жизни
Минувшей уже осенью ВСУ в каком-то невообразимом нормальному человеку диком порыве уничтожали все живое на здешних улицах. Доходило даже до того, что камикадзе преследовали пенсионера, который возвращался на велосипеде из магазина. Догнали и убили. Здешние правила, написанные кровью, гласят: «Смотри под ноги. Слушай небо». Огромный билборд с такой надписью, окрашенный в черный траурный цвет, встречает каждого, кто решился отправиться в Горловку.
Мне сложно вспомнить момент за три года работы в Донбассе, когда я так тщательно готовился к выезду в город, где не ведутся боевые действия как таковые. Горловка живет своей вроде бы мирной жизнью. Боев здесь нет, но перманентный террор ВСУ превратил некоторые районы города в места, где от дома до магазина лучше перемещаться перебежками.
Никитовский район Горловки сейчас не выходит из сводок новостей. Трагедии, заканчивающиеся гибелью или ранением людей, здесь происходят ежедневно. Когда я собирался сюда, то долго изучал карту. Думал, как проехать так, чтобы объехать опасные участки, но вариант не нашел. В итоге решил бросить машину и отправиться по одной из самых опасных улиц пешком.
«Помолился и в путь»
Улица Болотникова в Горловке усыпана доказательствами военных преступлений ВСУ. С асфальта здесь лучше не сворачивать — можно легко нарваться на кассетный боеприпас или мину «Лепесток». Тут и там раскиданы сгоревшие автомобили. Непогода позволила выйти на улицу и даже на автобусной остановке замечаю людей, ожидающих транспорта. Вижу, что на человека с фотоаппаратом они смотрят недоверчиво. Подхожу и завожу разговор. Мою собеседницу зовут Светлана. Она признается, что местные жители с подозрением относятся к людям, снимающим все подряд. Мало ли диверсанты какие. Здесь и такие встречаются.
«Был случай у нас, и не раз с диверсантами. Ходил тут несколько месяцев назад мальчишка. Фотографировал. Вызвали военных. Они его задержали. Оказалось, и вправду с той стороны, как-то просочился», — вспоминает Светлана.
Светлана с тремя детьми живет в одном из самых опасных микрорайонов города — жилом массиве Комсомолец. От ее дома до Дзержинска, где сейчас идут бои, каких-то десять километров. В современных реалиях — это сущие пустяки. Дети уже четвертый год сидят на домашнем обучении, а Светлане приходится трудиться на двух работах ежедневно, совершая по нескольку опасных для жизни поездок на автобусе в центр Горловки и обратно.
«Помолился и вперед. По-другому никак. Я вам честно говорю. У нас день в семье начинается с молитв. Вчера тоже вышли в коридор, попадали. Пролетело куда-то рядом. Повезло, что не в наш дом. У нас тут сплошной экстрим. Поездка на автобусе может стать путешествием в один конец», — рассказывает о ежедневных подвигах горловчан моя собеседница.
К остановке, скрипя колесами, подкатывается автобус. На его крыше спасительный купол РЭБ. «Спасет ли? — думаю про себя. — Не факт, но так как-то спокойнее». Вместе со Светланой запрыгиваю в автобус, понимая, что пешком все-таки было бы спокойнее.
«Вы лучше присядьте. Не стойте. Сидя ехать безопаснее, если дрон в крышу прилетит», — советует мне Светлана.
Понимаю, что за проезд у меня нет. Привык платить картами, а здесь по старинке еще наличные. Светлана расплачивается за меня. «Я тоже к картам привыкла уже. Но света у нас часто нет, поэтому наличные всегда с собой», — поясняет она.
О том, что в городе перебои с электричеством, свидетельствуют генераторы, которые стоят под балконами на первых этажах жилых девятиэтажек. Провода тянутся прямо в окна. Генераторы стоят и на входе в магазин. Но такая роскошь доступна лишь первым этажам. Кто-то умудряется поставить его на балконе, открыв окна настежь. Так и живут. Человек привыкает ко всему.
Выскакиваю на остановке. Светлана провела мне краткий экскурс по району, попутно подкинув копеечку на обратную дорогу. Не перестаю удивляться доброте местных, которые, несмотря на собственные лишения, помогают даже заблудшему с «большой земли» журналисту.
Героическая профессия
Все-таки решаю обратно идти пешком. Жители Никитовского района спешат по своим делам. Словно непогода дала им передышку от бесконечного «дронобесия», а теперь нужно успеть сделать все дела. С журналистом никто особо разговаривать не хочет, а уж тем более сниматься на камеру. Поэтому брожу в одиночестве, периодически вздрагивая от громких звуков артиллерийской стрельбы.
«Эй, парень. Ты чего тут пешком ходишь. Давай, прыгай. Подвезу», — кричит мне водитель, остановившегося рядом такси. — Тут лучше пешком не ходить. Сейчас только передали в Telegram, что рядом кассеты прилетели. Этот участок лучше проскакивать».
«Да здесь и на машине же небезопасно. Дроны летят», — парирую я, прыгая на пассажирское сиденье.
«Дроны летят, но сегодня затишье. Они так специально делают. Несколько дней кошмарят всех подряд. Могут за одним человеком гоняться. Потом тишина дня на три. Люди только привыкнут. Начинают на улицы выходить, а тут снова несколько дней кошмара этого жужжащего. При этом артиллерия-то бьет постоянно без перерыва. Так что машиной все равно безопаснее», — поясняет он местные реалии.
Иван — таксист. Профессия в Донбассе героическая. Как работа «скорой» помощи, коммунальщиков, пожарных и других гражданских служб. «А что делать? Копейку свою зарабатывать надо, вот и мотаюсь по всей Горловке. Сам я с поселка, но там квартиру мою разбило. Сейчас с семьей на съемной живем», — говорит он, пока за окном его машины мелькают очередные «трупы» подбитых дронами автомобилей.
«Ваня. Ну, вот Россия пришла и стало лучше?» — спрашиваю я, даже не зная зачем.
«Ты знаешь. Есть люди недовольные, потому что вот такой кошмар сейчас кругом. Но это не России же вина. Меня лично с Украиной ничего не связывает. У меня вся родня в Краснодарском крае. Я хоть здесь и живу всю жизнь, но даже толком на украинском разговаривать не умею. Россия чувствуется. Несмотря на постоянные атаки, уже что-то ремонтируется, строится, восстанавливается. Когда этих отсюда отбросят, и здесь дела лучше пойдут», — говорит он.
Видимо, поэтому и ненавидят дончан по ту сторону ЛБС. За то, что они русские и никакие тектонические сдвиги истории у них этого не отняли. Остается только жить и ждать, когда наступит мир. Он обязательно будет. Мы прощаемся, но обмениваемся контактами. Вдруг еще свидимся на непредсказуемых дорогах Донбасса.
