Драматическая ситуация с коронавирусом выявила явление, о котором у нас в публичной сфере не принято говорить. неловко. Речь идёт не о критике нынешней политики, а об отсутствии политики вообще.
Политики в том смысле, в котором её понимают во всём мире: наличие партий, политических дискуссий, борьбы фракций, соревнования программ, соперничества лидеров и, разумеется, взаимных претензий и разоблачений. А порой и судебных процессов над политиками, которые личные интересы поставили выше общественных. Вспомним, к примеру, недавний процесс над премьером Нетаньяху в Израиле. И естественно, что реальная политика подразумевает вовлечённость общества во все реальные или мнимые политические процессы.
В России на фоне вирусной эпопеи выявилась странная ситуация: есть государство, есть народ, есть люди, называющие себя политиками, но нет публичной политики. И политологи принялись гадать: это только теперь мы обнаружили пропажу политической жизни или политика исчезла уже давно? А за политику мы принимаем её театральные интерпретации по телевидению.
По обычаю древнерусскому
В России с давних времён принято считать, что у нас сильное государство, а следовательно, и сильная политика, и что это великое благо для народа и страны. И неважно, что в стране голод и бесправие, крестьянские бунты, всевластие бояр, а потом помещиков — и нарастающее отставание от «слабой Европы». У нас ведь даже свирепость и кровожадность Ивана IV многими трактовалась и трактуется как признак сильного государства и сильной власти: прижал распустившихся бояр, разорил помышлявший о самоуправлении Новгород, расширил территорию, напугал соседей, убил собственного сына.
Такой подход к понятию «сильная власть» широко культивировался и при Николае I. Пока не была проиграна Крымская война, показавшая, что сильное государство в николаевской России — это миф. Кстати, и сам император, считавший себя большим патриотом, оказался жертвой этой иллюзии. Он был потрясён сообщениями о жестоком поражении русских войск под Евпаторией и, по распространённой версии, покончил жизнь самоубийством. Но весьма своеобразным способом. Желая якобы наказать себя за поражение в Крыму, он, будучи сильно простужен, вышел в лютый мороз на смотр войск без шинели, простудился и умер. Так мнимое «сильное государство» мстит своим строителям.
Сомнительные интерпретации понятия «сильное государство» уже в ХХ в. драматически проявились при Сталине. О трагедии народа и страны в этот период написаны тома, но выводы, на мой взгляд, так и не сделаны. До сих пор пропагандистская машина ежедневно и во всё нарастающих объёмах выдаёт нам «николаевские свидетельства» существования у нас сильного государства. В привычной для России интерпретации: мощная армия, новые виды оружия, яркие манёвры, успешная демонстрация военных возможностей за рубежом, популярность сильного лидера страны за границей и проявления радости по поводу того, что «зато нас все боятся».
В чём сила, брат?
Крайне редко со стороны официальных лиц можно услышать мнение, что сильное государство — это прежде всего сильная экономика, сытый народ, хорошие дороги, много рабочих мест, достойная оплата труда, современные заводы, продвинутые наука и образование, современные и доступные образование и медицина, независимое правосудие.
Конечно, необходимо учитывать, что для России понятие «сильное государство» усложнено (в отличие от европейских стран) исторически сложившейся огромностью наших пространств и тем, что эти пространства нужно осваивать и защищать от тех, кто считает, что России досталось слишком много земли и природных богатств. Со стороны критически настроенных аналитиков нередко можно слышать мнение, что мощь и красоту сильного государства хорошо наблюдать в Москве. Какие-то векторы силы исторически проходят через Петербург, а в послевоенные годы через города, куда во время войны были перемещены крупные индустриальные мощности, — так называемые города-миллионники. На сегодня таких в стране 16. Но размещены они по стране крайне неравномерно. К тому же регионы, где они находятся, занимают лишь 10-ю часть территории России. Голоса этих городов и регионов мы время от времени слышим в общем информационном потоке страны. Но на огромных просторах России «сильное государство» исчезает уже в нескольких сотнях километров от столицы. До некоторых его центров вообще трудно добраться. А если отважный путешественник и доберётся, то у него могут возникнуть трудности даже с тем, где справить нужду. По свидетельству Росстата, по наличию канализации Россия отстаёт не только от таких «сильных» государств, как Китай и Индия, но и от «слабых» — Нигерии и Индонезии. Что касается необъятных сельских просторов, то почти половина их жителей, как и при Иване Грозном, пользуются сооружениями, которые в народе называют «выгребные ямы». Так в чём сила, брат?
Как так? В России, где значительная часть общества как бы уже свыклась с тем, что «у нас всё плохо», — и вдруг наше, казалось, заснувшее государство заработало.
Куда пропали партии
Тем более выразительным на фоне этого пробуждения государства, правительства и систем управления выглядела и выглядит самоизоляция (или, если говорить по-модному, обнуление) политики. Куда пропали партии? Почему не слышно наших громогласных политических актёров? При этом речь идёт как о вовлечённых во власть партиях («Единая Россия», КПРФ, ЛДПР), так и об оппозиционных партиях и объединениях. В только что опубликованном докладе «О состоянии партийной системы в России», подготовленном группой экспертов и социологов, говорится, что в экстремальных условиях коронавирусной пандемии партийная система страны оказалась неработоспособной как на федеральном, так и на региональном уровне. «Произошло стремительное обнуление партийной жизни», провалена как организационная, так и информационная работа. В экстремальной ситуации полностью потерялись и партийные лидеры. По сути, речь идёт о кризисе партийной системы страны. В докладе высказывается мнение о том, что «нынешняя партийная система изношена, исчерпала себя и нуждается в обновлении». К оценкам «партийного обнуления» можно было бы, наверное, добавить и пункт об «обнулении Церкви», исходя из понимания того, что Церковь у нас фактически тоже стала частью партийной системы страны. Её колоколов ведь тоже не было слышно.
* * *
Оценки, содержащиеся в докладе, интересны не только сами по себе, но и тем, что они подготовлены экспертами, отражающими как официальные, так и неофициальные точки зрения: ВЦИОМ, Российская ассоциация политических консультантов (РАПК), «Клуб регионов». Мне кажется, многим чиновникам, занимающимся внутренней политикой, было бы полезно обратить внимание на содержащиеся в докладе прогнозы. И, в частности, тот из них, который указывает на риск того, что «нынешний партийный кризис может перерасти в кризис политической системы». Не хотелось бы стать свидетелями нового обнуления власти. На нашей памяти в России такое уже случалось. В 1991 г. Не хотелось бы повторения.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
