Давно прошли праздники, страна вернулась к работе. Вернулись к своим исследованиям и социологи. Картина складывается противоречивая. Одни говорят о росте социального недовольства и политической активности. Другие — о том, что люди устали от политики и всё больше уходят в быт. Отчего такой разрыв суждений?
Мне кажется, прежде всего оттого, что помимо множества материальных, социальных и политических разрывов в стране появился разрыв между официальной статистикой и данными из независимых исследовательских источников. В отличие от советского периода, когда (по крайней мере формально) общество казалось единым, в стране с 90-х гг. по нарастающей идёт процесс фрагментации населения на множество слоёв, многие из которых никак не соприкасаются друг с другом. Естественно, у таких групп возникает потребность в собственных замерах состояния общества.
Игра в «куча-мала»
Независимые источники становятся всё более востребованными. В значительной мере и оттого, что официальные органы часто уклоняются от оценки реального состояния общества и, в частности, уровня бедности. Продолжается многолетняя игра в «средние доходы и зарплаты». Анекдотов по этому поводу хоть отбавляй. Вот один из недавних: «Жена говорит мужу: «А правда, Вань, что люди с высокими доходами чаще занимаются сексом? Может, тебе на вторую работу устроиться?..» Это из самых «добрых» шуток.
Создаётся впечатление, что наши статистики играют в детскую игру «куча-мала»: складывают месячный доход руководителей «Лукойла» и «Газпрома» с доходами всех дворников по стране, а потом делят на всех.
Ток-шоу: всё позволено
Разнятся и прогнозы относительно намерений населения. Одни утверждают, что оно в большинстве своём остаётся пассивным, а молодёжь «баламутят» подстрекаемые западными спонсорами маргиналы. Другие говорят о пробуждении политической активности. На фоне протестных акций социологи действительно зафиксировали некоторый рост недовольства действиями властей (+3% за неделю). В то же время общий уровень социальной тревоги продолжает снижаться: сейчас — 45% (в начале декабря 61%). Тренд связывается прежде всего с адаптацией общества к реалиям ковидокризиса и снижающейся динамикой роста заболеваемости коронавирусом.
Тем не менее, на мой взгляд, очевидно, что у власти появляется всё больше оснований для беспокойства. Бедность, коррупция и демонстрация узкой группой людей своего богатства — три основных фактора, воздействующих на политизацию населения. Ещё недавно властям удавалось более-менее успешно продвигать тезис о том, что носителями протестных соблазнов являются Москва и Петербург. После последних акций протеста такого уже не скажешь. При разной степени активности и с разными лозунгами на улицы выходили жители десятков городов.
Государственное ТВ уже давно пытается переключить политическую тематику на бытовуху. Бесконечные ток-шоу смачно «перетирают» бытовые скандалы, сексуальные похождения попсовых знаменитостей, скандальные дележи наследства, кто от кого родил, кто в кого плюнул, кто эффектнее продемонстрировал телесные достопримечательности. Такое ощущение, что всё позволено, лишь бы не говорить о болезненных явлениях в общественной жизни.
«Максимальное удовлетворение»
В порядке отвлечения от политики всё большим вниманием у СМИ пользуется «общество потребления». В СССР это словосочетание считалось чуть ли не ругательством. Мол, у нас не общество потребления, а «общество максимального удовлетворения растущих материальных и духовных потребностей». Советский человек был призван думать не о собственной квартире или об автомобиле, а о вступлении в ряды КПСС, о победе коммунизма. Даже секса как разновидности массового потребления в СССР как бы не было. Люди старшего поколения, наверное, помнят, что парней строжайше запрещалось пускать в женское общежитие. Комсомолки, ударницы труда шутили:
Вместо секса был прокатный стан.
Я стонала, лишь когда давала план.
Сегодня потребление (в том числе и сексуальное) преподносится как некий лекарственный препарат против социальной активности. Реклама презервативов на телеканалах заменила «книгу — как лучший подарок». Из всех телевизионных закоулков слышится: «Купи, купи, купи». Фильмы смотреть стало невозможно. Такого рекламного засилья нет ни на одном европейском канале. Задействованы лучшие творческие силы. Похоже, скоро будет введено новое почётное звание — «заслуженный артист рекламы».
К кампании «Потребляй или проиграешь» уже подключены социологи. Едва начался новый год, как был опубликован опрос ВЦИОМ «О потребительских планах населения». Выяснилось, что о покупке мебели и ремонте квартир думают 26% населения, о покупке бытовой техники — 15%, о туристических поездках — 20%.
Информпередел
В последние годы всё очевиднее нарастает и информационное размежевание общества. Идёт передел информпространства. Единого «продуктового набора» мнений уже не существует. Это особенно заметно при сравнении с информационным меню советского человека. В СССР общенациональную политическую повестку дня задавали передовицы таких газет, как «Правда», «Известия», «Труд». Наиболее образованная и слегка «диссидентствующая» часть населения выискивала альтернативные суждения в «Литературной газете», «Науке и жизни». Самые «нехорошие» включали по вечерам «Голос Америки» или тайно читали привезённые из-за границы «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына или «Зияющие высоты» А. Зиновьева. Отдушину находили в анекдотах. «Леонид Ильич, сегодня Пасха, Христос воскрес!» — «Спасибо, мне уже доложили».
Власть продолжает тешить себя верой во всемогущество подконтрольных ей телеканалов. Но ситуация быстро меняется. За последние два года число черпающих новости из телевизора сократилось почти на 20%, а популярность интернета, сетевых каналов возросла с 27 до 37%. И, судя по всему, эта тенденция будет только нарастать. Телевидение часто уклоняется от освещения острых политических сюжетов или подаёт их однобоко. Скажем, официальные каналы почти полностью игнорировали события в Белоруссии, Хабаровске, противоречивую ситуацию с Навальным. Однако, судя по информационным запросам в соцсетях, именно эти три события вошли в топ главных новостей прошлого года.
* * *
Власть, безусловно, уловила эти тенденции и начинает внедряться в сетевые каналы, имитируя при этом стилистику молодёжного общения. Борьба на сетевом пространстве будет ожесточённой. Удастся ли государству удержать нынешние позиции на информационном поле? Многие годы власть пользовалась (и отчасти продолжает пользоваться) поддержкой тех поколений, которые были воспитаны в духе преданности партии и правительству. Политологи считают, что этого ресурса может хватить ещё лет на десять. Но будущее, говорят они, будут делать те, кому сегодня 17–20 лет. Сможет ли власть найти с ними общий язык? Не пора ли подумать о «курсах переподготовки»? Тема очень актуальна.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
