Экономике не хватает оптимизма

Почему обесценивается рубль? Это намеренная девальвация? Что ждать россиянам? И почему используемые экономическими властями способы подъема экономики противоречат друг другу? На эти вопросы нам ответил Первый замдиректора Института экономики РАН, завкафедрой Финуниверситета при Правительстве РФ, член-корреспондент РАН Дмитрий Сорокин:

– С конца прошлого и начала нынешнего года все чаще приходиться отвечать на вопрос: что происходит с экономикой страны?

С одной стороны, люди видят, как стремительно дешевеет рубль, слышат тревогу в голосе экспертов по поводу замедлении роста экономики, неизбежности роста цен, а то и кризиса.

С другой стороны, звучат успокоительные заявления Минэкономразвития, Минфина, Центробанка о том, что ничего страшного не происходит, все под контролем, курс рубля не сегодня-завтра стабилизируется (а то и снизится), а инфляции не превысит запланированных значений.

Причины же происходящего объясняют то действиями Федеральной резервной системы США, которая в связи с началом выхода из кризиса снизила темпы печатания долларов для поддержания экономического роста (долларов стало меньше – они подорожали), то, наоборот – начинают ссылаться на не определенные последствия европейского долгового кризиса (ЕС принимает меры к сокращению расходов, в результате количество евро на валютном рынке уменьшается и они, соответственно, дорожают).

Наконец, отмечают, что и последствия нашей экономической нестабильности, по сравнению с другими странами, выглядят не так уж страшно: уровень безработицы у нас меньше, чем в ЕС и США, а валюты развивающихся рынков, в т.ч. КНР, Бразилии, Индии тоже дешевеют.

Что касается заявлений правительственных экономических властей, то они понятны: в сложной экономической ситуации, в которой оказалась страна, важнейшая задача – предотвратить панику на рынках. Отсюда – успокоительный тон их выступлений. Конечно, хотелось бы, чтобы эти заявления, во-первых, были бы более согласованны и не противоречили друг-другу; во-вторых, чтобы заявления сопровождались понятными согласованными действиями, направленными на преодоление негативных трендов (не знаю экспертов, которые могли бы внятно объяснить, зачем Минфин выступает с заявлениями, что он будет покупать доллары в тот момент, когда Центробанк принимает решение о массированной продаже долларов, чтобы остановить рост их цены в рублях).

В принципе же в экономике происходит то, что обязательно должно было рано или поздно произойти. Минэкономразвития (МЭР) все прошедшее десятилетие неоднократно подтверждало, что не менее половины роста российской экономики определяется темпами роста цен и объемов нефтегазового экспорта. Соответственно половина доходов федерального бюджета формировалась из итого источника. Однако понятно, что рост цен и объемов не может продолжаться бесконечно. И хотя в наступившем десятилетии среднегодовые объемы и цены российского нефтегазового экспорта примерно в два раза выше, чем в предшествующем, стоит признать – их рост достиг своих пределов.

В этих условиях поддержать темпы экономического роста можно только за счет наращивания производства готовой продукции. А как его наращивать, если по данным МЭР, в реальном секторе экономики около 80% технологического оборудования имеет срок службы от 16 до 35 лет. Ясно, что на таком старье производить конкурентоспособную продукцию невозможно.

Вот так и возникает зависимость внутреннего рынка от импортных поставок. А чтобы увеличивать импорт готовой продукции, нужно все больше валюты. Если раньше рост потребностей в валюте обеспечивался ростом нефтегазового экспорта, то сейчас этот источник иссякает. Соответственно, растет цена этой валюты в рублях, а собственное производство начинает стагнировать (замедляться, – В.Н.).

Как изменить эту ситуацию? Только одним способом: осуществить масштабные инвестиции в технологическое перевооружение нашей обрабатывающей промышленности. Однако встаньте на место предпринимателя, которому предстоит инвестировать средства в технологическое перевооружение своего производства. Ведь он читает в прогнозе МЭР на предстоящий среднесрочный период, что «в 2014 – 2016 гг. прогнозируемый низкий спрос на машины и оборудование приведет к дальнейшему снижению доли этой группы в структуре инвестиций (с 36% в 2012 г. до 33-32% к 2016 г.)». Будет предприниматель вкладывать средства в техперевооружение, если его предупреждают о снижение спроса на соответствующее оборудование? Вот и начинается наращивание утечки капитала из национальной экономики в другие географические регионы. Понятно, что на всей этой ситуации пытаются заработать валютные игроки, усугубляя тем самым негативные процессы.

Как будут дальше развиваться события? Это во многом зависит от поведения экономических властей. Либо они преодолеют собственный пессимизм, неверие в возможность эффективного экономического роста отечественной экономики, либо смирятся со сложившемся стагнационным вектором (впервые с 2000 г. МЭР из всех возможных вариантов среднесрочного и долгосрочного выбрало пессимистический).

Но для этого им придется отказаться от убеждения во всесилие рыночных механизмов, перестать демонизировать государственную экономическую активность. Ведь такой масштабный и быстрый инвестиционный маневр может осуществить только государство, выступая драйвером частно-предпринимательской активности. Средства у государства для такого маневра есть (не только резервный фонд, но и капиталы, утекающие через оффшоры, сосредоточенные в теневом и паразитическом секторах экономики). Вот только жизнь показывает, что это самое трудное — преодолеть собственную идеологическую зашоренность.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции