5 декабря вступают в силу очередные санкции против нашей нефти: вводится запрет на поставки из России в Европу и готовится «потолок» цен для покупателей из других стран.
Куда переправлять нефтяные потоки и как новые ограничения отразятся на нашем бюджете и благосостоянии простых россиян? Рассуждает эксперт Фонда национальной энергетической безопасности, научный сотрудник Финуниверситета при Правительстве РФ Станислав Митрахович.
От нефти к волнениям
Евгений Никтовенко, aif.ru: — Страны G7 обсуждают предельную цену на российскую нефть в районе 65-70 долларов за баррель. Но именно за столько мы сегодня и продаём её со скидками. Совпадение?
— Тут есть некоторое лукавство западных стран. Они понимают, что, перегнув санкционную палку, можно столкнуться с сокращением российских нефтяных поставок, что чревато ростом мировых цен. Именно по европейским странам скачки нефтяных котировок ударят больнее всего. Поэтому реальный бизнес посылает политическим властям сигнал: «Жестить не надо!» С учетом скидок на российскую нефть, которые на пике доходили до 30 долл. на баррель (сейчас примерено 20 долл.), получится, что введенный потолок будет соответствовать текущим контрактным ценам и более-менее устроит всех.
— Какова роль США в этом нефтяном вопросе?
— Американцы давно ввели у себя эмбарго на российскую нефть, но к вопросу поставок в Европу они относятся прагматично. США опасаются чрезмерных потрясений в ЕС, поэтому, например, разрешили поставки нашей нефти в Болгарию и Хорватию. Еще неизвестно, как европейские страны будут реагировать и какие политики придут к власти в случае резкого роста стоимости энергии или всплеска безработицы. Сейчас в интересах США не допустить масштабных социальных волнений в Европе. Этим и продиктованы их действия.
Кроме того, в американских санкциях отдельно указывается, что предельная цена на нашу нефть не включает в себя расходы на транспортировку и страховку, то есть в реальности цены в контрактах будут на 5-10 долл. выше потолка, который они в скором времени установят. Но торговля в таком режиме продержится недолго, буквально несколько месяцев. За это время США соберут большой объем данных об участниках рынка и используют его для дальнейшего наращивания санкционного давления.
— США сделали исключение для Хорватии и Болгарии, но как мы будем продавать им нефть, если наши власти неоднократно заявляли, что не будут поставлять сырье странам, поддержавшим потолок цен?
— Да, тут есть некоторое противоречие. Та же Болгария голосовала «за» введение потолка цен на нашу нефть, но мы, воспользовавшись исключениями из санкций, будем парадоксальным образом продавать нефть и ей, и Хорватии. Думаю, наши власти в скором времени объяснят, что в действительности наш отказ от поставок в страны, поддержавших потолок цен, не распространяется на европейские государства. Возможно, в скором времени последует заявление, например, вице-премьера Александра Новака, корректирующее или разъясняющее нашу официальную позицию по этому вопросу.
Поток на восток
— Турция, являющаяся нашим партнером, недавно преподнесла сюрприз: с декабря наши суда не будут пропускать через проливы Босфор и Дарданеллы без страховки. Чем это чревато?
— Это скорее элементы психологической войны. Сейчас любой танкер, пересекающий пролив, имеет страховку. Это общепринятое требование на случай, например, ликвидации последствий возможной аварии и разлива нефти. Если перевозчикам нашей нефти станут недоступны услуги европейских страховщиков, они будут пользоваться услугами компаний из Индии, Китая, самой Турции. И даже из России. Но придется поработать, чтобы полис российской компании признали.
— Разворот на восток сможет нам заместить европейский рынок?
— Есть беспристрастная статистика. 60% российской нефти экспортируется морским путем, и почти вся европейская составляющая этого объема уже перенаправлена. Пока еще в Европу мы поставляем чуть больше 1 млн барр. в сутки (и морем, и по трубе), но и этот объем можно будет перенаправить в другие страны.
— В какие именно?
— Одна Индия с населением 1,4 млрд человек и растущей экономикой может купить большую долю нашего экспорта. В октябре наши поставки в эту страну уже были больше, чем в направлении европейских стран. А еще есть Китай, другие азиатские страны. Да, нам нужно расширять портовые мощности, строить транспортную инфраструктуру, но ничего невозможного нет.
— А пока не построили и не расширили, наши экспортные потоки сокращаются, добыча уменьшается?
— После весеннего проседания добыча за лето восстановилась и находится примерно на том же уровне, что и в феврале текущего года. Правда, когда вступит в силу европейское эмбарго, по итогам года будет зафиксировано падение добычи. Но не критичное.
Баррель и бюджет
— Теперь в Европе заговорили ещё и о потолке цен на газ. Это тоже против нас?
— Сначала это было против нас. Но в текущих поставках в ЕС доля российского газа составляет 7%, такой объем не может повлиять на общий уровень европейских цен. Поэтому идея потолка постепенно эволюционировала в регулирование газового рынка в целом. Это антирыночное решение, оно не понравится поставщикам. В Европе понимают, что могут доиграться, и, скорее всего, в еще не принятый механизм ограничения цен внесут много поправок.
— Когда говорят про ограничение цен и сокращение экспорта, становится волнительно за наш бюджет, который сильно зависит от нефтегазовой выручки. Хватит ли денег на образование, медицину, пенсии?
— Доля нефти в ВВП России составляет примерно 15%, нефтегазовые доходы бюджета — около 40%. Это, конечно, значимые показатели, и при сокращении нефтяных поставок какие-то негативные последствия может ощутить вся экономика. Однако ситуация не будет как в 1992 или 1998 гг. Хотя, возможно, рядовой россиянин на прежнюю зарплату или пенсию сможет купить меньше товаров, чем раньше.
