В белом здании эпохи конструктивизма на 3-й Рыбинской улице в Сокольниках легко угадывается «рука» архитектора Мельникова, создававшего в 1920-1930 годах в Москве вместе с другими авангардистами новую реальность. Внутри него в холлах и на лестничных переходах висят работы художников творческого объединения «Новая реальность», возникшего вокруг Элия Белютина в 1950-х. А в бывшем зрительном зале клуба обувной фабрики «Буревестник» глядят в мониторы с цифрами и буквами программисты, олицетворяющие уже современную новую реальность.
В кабинете хозяйки здания, основательницы и президента группы компаний Cognitive Technologies Ольги Усковой реальность своя, весьма отличающаяся от кабинетов её коллег. И создана она исключительно художественными средствами. А цифровой мир, которому Ускова посвятила всю свою жизнь, лаконично умещается в компьютере на рабочем столе.
Угрозы для жизни — не повод бросить дело
AIF.RU: Ольга Анатольевна, помимо увлечения искусством, и в частности, работами художников «Новой реальности», вы ещё и лошадьми увлекаетесь. А это увлечение как возникло?
Ольга Ускова: У меня мама занималась верховой ездой в спортклубе «Урожай», и первое моё детское воспоминание такое... Три года мне тогда было. Мама посадила меня на лошадь вне седла. Не знаю, сама она была с седлом или нет, но я точно без седла, прямо на шкуре. И вот я хорошо помню ощущение в ножках от этой шкуры тёплой. Это был восторг! Так эта любовь и возникла.
— Лошадь — животное серьёзное. У того, кто с ними на ты, неудивительно, что и в бизнесе всё хорошо. История вашего бизнеса идёт из 90-х, когда практически все туда пробовали ходить. Но одни, как ваш однокурсник Михаил Фридман, скупали приватизационные чеки, а другие были нацелены что-то создавать. И именно вторым было очень тяжело — многие ушли. Вы продержались. Как считаете, с чем это связано: с тем, что оказались в отрасли, которая зарождалась и была обречена на развитие?
— Я думаю, меня что-то ведёт. Понимаете, у каждого есть свой путь. И если ты правильно его поймал, то ты и пробиваешься. Мне кажется, я правильно почувствовала, что моё. И оно действительно оказалось моим.
— По прошествии стольких лет как вы оцениваете: когда было наиболее трудно?
— Когда?.. Не могу выделить отдельные периоды, потому что ты всё время что-то преодолеваешь. Да и не трудно это, а естественно. Это как просыпаешься утром и идёшь умываться — естественный процесс. У меня нет такого деления: то было трудно, а это легко. Жизнь есть жизнь — в ней всё сразу и всё взаимосвязано.
— К примеру, в 1998-м у многих всё рухнуло — люди закрыли бизнес, разочаровались, ушли. В вашем случае не было каких-то подобных эпохальных моментов, когда всё рушилось, не складывалось?
— Чтобы всё бросить — такого желания не возникало никогда. Угрозы для жизни — да, периодически возникали, начиная с 1992-го. Но это не повод бросить дело, тем более для женщины. Ведь женщина рожает детей, а роды — это не меньшая угроза для жизни, собственно говоря.
— Вы одна из наиболее заметных женщин в российском бизнесе. Означает ли это, что бизнес-леди Ольга Ускова — пример современной феминистки?
— Что вы?! Где я и где феминизм?! Я к нему не имею никакого отношения. Прежде всего я совершенно точно понимаю, что существует физиологическое различие полов, которое заключается не только в различии половых органов — мозги тоже по-другому устроены. И в этом смысле соотнесение себя с подобными группами мне не кажется признаком большого ума и тем более — признаком больших знаний.
— Как выстроены отношения в вашей семье? Роли мужчины и женщины в ней классические?
— Да, мне больше нравится поза, когда муж сверху. Во всех смыслах.
Нет никакой демократии
— В самой молодой отрасли IТ-технологий сложилась весьма демократичная атмосфера...
— Я не могу сказать, что она демократичная. С момента взросления отрасли это всегда была клубная атмосфера. В самом начале Жора Пачиков (Георгий Пачиков — один из российских первопроходцев в области разработки продуктов на основе 3D-технологий, сооснователь компании ParaGraph, основатель и исполнительный директор ParallelGraphics (Cortona3D) — Ред.) вместе со Степаном (брат Георгия Пачикова — Ред.) сделали компьютерный клуб, и наверное, это было самое точное отражение российского IT-мира.
Это клубная история. Есть центровые, есть аутсайдеры. А демократии нет совсем. Например, когда рынок начал развиваться, то в какой-то момент было такое достаточно жёсткое давление IBS. Это крупная структура, и люди там действовали не без подсказки своих американских партнёров. С их подачи в том числе был запущен первый рейтинг IT-компаний. И там всё было строго: все места согласовывались с руководством IBS.
То есть строительство рынка происходит отнюдь не демократически. Как всегда: все правы, но эти как бы правее. Это всегда некий диктат — объёмов, денег, команд. IT-рынок не более демократичен, чем рынок металлургов или рынок продукции лёгкой промышленности.
Просто, пока он был маленьким, и давление, и диктат были не столь сильными. В первые 20 лет он в России был представлен в основном филиалами западных компаний, и мы здесь получали отголоски их войны там: «Крока» с ВТ, IBM — с HewlettPackard и др.
А собственно российский рынок начал структурироваться с увеличением госзаказа, по-моему. Тогда же, когда госзаказ внутри страны начал расти, и расти стремительно, началось жёсткое расслоение IT-рынка и стали проявляться уже рыночные реакции компаний.
— А что сейчас?
— Сейчас идёт перезагрузка, потому что уход крупных западных вендоров, смена западных на восточных, импортозамещение — это всё достаточно новое. Рынок обнулился, начинать стали с нуля.
— Открывает ли это перспективы для молодых компаний?
— Они им и раньше открывались. Программа поддержки стартапов действует с 2009 года достаточно активно. Есть и Сколково, и венчурные фонды. Но просто везде возникают правила игры. Тут главная история не в том, чтобы выставиться на рынок, а в том, чтобы ты выставился с тем, что нужно.
Сейчас стало больше продуктовых ниш. И в этом смысле — да, стало легче. Во всех остальных смыслах будет всё так же: работа с министерствами, умение писать документы, составлять инвестиционные меморандумы, работа с командой и деньгами... Это уже профессиональный уровень. И, конечно, один из самых востребованных сейчас моментов — это уровень управленческих кадров для того, чтобы быстро собрать проект.
Бери и делай
— С 2012 года вы занимаетесь беспилотным транспортом. Начинали с автомобилей, но потом резко свернули к комбайнам и тракторам. Это исключительно бизнес-история (первыми заняли свободную нишу), или есть здесь какой-то ещё интерес?
— Это бизнес-история. Поскольку эту компанию мы строили с условием обязательного быстрого выхода на рынок, то искали те двери, которые открываются. До 2018-го было неочевидно, с какой скоростью пойдёт внедрение таких технологий. Но в 2018 году после международного экспертного совещания в Детройте для нас стало ясно, что потребительский автомобильный рынок для беспилотного вождения не откроется ещё долго в связи со всякими юридическими препонами. Причём не откроется нигде — ни в Америке, ни в Европе, ни в России. Тогда спрогнозировали временной отрезок в 10-15 лет, и это нас точно не устраивало. Мы начали смотреть те рынки, где нет таких юридических ограничений. Остановились на агро и попали в точку.
— Импортозамещение, о котором так много говорят, насколько оно, на ваш взгляд, реально в области ИТ-технологий и микроэлектроники?
— Честно говоря, я этого вопроса даже не понимаю, потому что с 2012 года у нас создан свой аппаратно-программный комплекс с искусственными мозгами. Это определённое программное решение и определённое аппаратное решение. И первое, на что мы наткнулись при работе над ним, — что у нас нет доступа к американским сенсорам, потому что они считаются продукцией двойного назначения. Ну, а если ты что-то не можешь приобрести, значит, это нужно сделать самому. Мы нашли команду в Томске, проинвестировали в неё, и где-то за 4 года были сделаны необходимые нам радары, в частности 4D-радар с визуализацией. Такая же история была с камерами, мы и не думали об импортозамещении в тот момент. Просто подрядчик западный банально не отвечал нашим требованиям и делал всё очень долго.
Фактически, когда все эти санкции начались, у нас уже всё было замещено. Просто потому что нам так было удобно. Потому что мы делали серийное производство, а оно не может зависеть от капризов, например, швейцарцев, которые всем офисом заболели и сделают ближайшую поставку через 8 месяцев.
Я думаю, так в любом секторе. Хочешь — берёшь и делаешь. Сопри что-нибудь или придумай своё, но бери и делай. А когда начинают ныть — это ни о чём. Мы ракеты запускали на 386-х процессорах, и ни у кого не вставал вопрос: можем или не можем?
— И много ли у нас тех, кто хочет и делает?
— Не знаю. Мы — делаем. И все наши партнёры хотят и делают. А это немало, это несколько десятков компаний — и крупные заводы, и малые предприятия. Кстати, Петербургский тракторный завод — Путин не зря сказал о нём хорошие слова. На самом деле за 8 лет ребята из руин подняли завод с полным импортозамещением. Просто герои. И таких много.
В начале 90-х, когда вообще всё хряснуло, то те, кто ныл, исчезли с лица Земли. А те, кто подтянул штаны, собрался и пошёл работать, в том числе и те, кто пошёл устраивать приватизационные аукционы и прочее, стали богатыми людьми, владельцами заводов, газет, пароходов. Сейчас то же самое.
Понятие Родины
— В то время, как правительство озабоченно вводило в марте новые льготы для сотрудников ИТ-компаний, пытаясь остановить их отъезд за рубеж, вы заявляли, что у вас уехавших ноль. Чем это можно объяснить?
— Я объясняю это тем, что у нас работают умные люди, у которых сформирована нормальная система моральных ценностей, которые собрались сделать интересное дело и делают его для своей страны. Для них существует понятие Родины, а это, как мне кажется, один из базовых моральных принципов.
— Это же молодые люди?
— Да, очень молодые. Начиная с 19-ти лет. Средний возраст у нас около 30-ти.
— 24 февраля начался отсчёт нового времени. Вы разделяете эту точку зрения?
— Нет. Это началось намного раньше. Думаю, в 2004 году, когда американцы занялись вплотную продвижением НАТО к нам сюда, когда стали реализовывать свои проекты по Украине и Грузии.
Произошло следующее. В 98-м или 99-м мы, по их расчётам, должны были загнуться. И они решили сэкономить — просто дождаться, когда страна развалится. Они пропустили приход Путина, не сочтя его яркой фигурой. И для них было неожиданностью, что Россия начала укрепляться. Собственно, сейчас мы имеем уже последствия длинной программы, насчитывающей уже 18 лет.
— Новая реальность для всех нас, жителей большой России, которая прирастёт новыми старыми землями, как должна выглядеть?
— Нормально. Люди хотят есть. Люди хотят отдыхать. Люди хотят работать. Значит, надо создавать рабочие места. Надо создать возможности для отдыха. Мне кажется, что всё просто: человек хочет жить счастливо. Значит, надо вернуть ему счастье.
Какой будет путь экономический, пойдём ли мы по китайскому варианту или это будет совершенно другой — на текущем этапе не важно, и заметьте, что никто об этом и не говорит. Пока вопрос стоит о разграничении, выживании и соревновании. То есть надо вернуть себе лидерские позиции, надо обеспечить себе независимость продовольственную, промышленную и т. д. После этого, думаю, будут приниматься какие-то структурные решения.
К тому же мы ещё увидим резкие изменения в политическом устройстве США. Из лекций Рэя Далио (финансист, основатель инвестиционной компании Bridgewater Associates, США — Ред.) я слышала, что возможность революции к 2024 году в Штатах оценивается в 60%. Уже сейчас там присутствуют все признаки революционной ситуации. Во всяком случае, впервые с 1930-х годов наблюдается бегство капитала из США — в Латинскую Америку, в Китай. И это достаточно характерный сигнал. Если их там тряханёт очень сильно, то я думаю, военная история усугубится. А после этого появится какое-то понимание о новой реальности.
— Введение куаркодов в период пандемии, реализация программ «умного города» и пр. изрядно напугали многих. Люди боятся «цифрового концлагеря». Вы можете объяснить, зачем в нашей жизни нужно всё больше и больше искусственного интеллекта?
— Я не знаю таких напуганных людей. Но если человек при этом пользуется смартфоном, то всё самое страшное с ним уже случилось. То есть он уже перегрузил часть работы своего мозга в коробочку. Он уже не помнит номер телефона своей мамы, мужа или жены, своего ребёнка, он уже не помнит своего расписания. И потеря телефона приводит его в панику.
Искусственный интеллект же не возникает на ровном месте — он возникает из потребностей. Людей стало очень много. Население Земли увеличивается в геометрической прогрессии. И невзирая на войны и эпидемии, динамика не замедляется. Люди уже не могут себя обслуживать. Они не могут себя нормально кормить, не могут убрать за собой мусор, не могут обеспечить себя необходимой информацией, потому что скорость решений увеличилась. Вот для этого и нужны роботы — если ими не пользоваться, то мы просто вымрем.
С другой стороны, изменение благодаря интернету логистических систем доступа людей к информации приводит к тому, что человек становится постоянно атакуем общением со всех сторон. Раньше не было такого объёма общения, соответственно, не было и такого объёма задач, которые приходят с общением.
У этологов существует показатель: индекс резистентности видов. Дело в том, что каждый биологический вид имеет предел общения, который позволяет особям не сойти с ума. И по этому принципу образуются и табуны, и стаи, и стада. Если в волчьей стае 17 особей, то 18-ю выгоняют или убивают, потому что она меняет ролевой расклад. Человеческое общество, к сожалению, уже оставило далеко позади свой порог резистентности. И теперь, чтобы оно осталось на планете, ему нужны подпорки. То, что сейчас происходит, является попыткой скинуть на искусственный интеллект достаточно большой набор функций, чтобы остаться в адекватном состоянии.
— И последний вопрос. Смысл бизнеса — получение прибыли. Так учат учебники экономики. А в чём его смысл для вас сегодняшней?
— Прибыль — только одна из составляющих. Но смысл производственного бизнеса — это однозначно строительство, то есть изменение мира вокруг себя.
Досье
Ольга Ускова родилась в 1964 году в Москве. Отец Анатолий Усков заведовал лабораторией искусственного интеллекта в Институте системного анализа РАН, мать была главным инженером проектов в Гипромосте.
В 1986-м она окончила факультет инженерной кибернетики Московского института стали и сплавов (МИСиС), поступила в аспирантуру.
В 1992-м вместе с советским и российским учёным в области системного программирования Владимиром Арлазаровым создала компанию Cognitive Technologies. Через год компания заключила контракт с корпорацией Corel Corp о поставке системы распознавания текстов Cuneiform, и через 2 года все сканеры Hewlett-Packard в России комплектовались её ПО.
Сегодня Ускова — одно из самых заметных и ярких лиц в IT-бизнесе России и мира. Наиболее известная разработка — автопилот для сельхозтехники. Эти системы искусственного интеллекта управляют тракторами и комбайнами на агропредприятиях в Татарстане, Белгородской, Ростовской, Курганской, Томской и других областях, а также в США, Латинской Америке и странах Европы.
