Детская загадка: что происходит с воздушным шаром, если в корзине один молится, другой старательно все фотографирует, а третий совершает какие-то странные движения вокруг газового баллона?
Ответ: Шарокрушение
Когда хозяин небольшого агентства, где я тогда работал, сделал «предложение, от которого нельзя отказаться», — съездить с ним полетать на фестиваль аэростатов в Переславль-Залесский — беды ничего не предвещало. До этого у меня был опыт одного полета на воздушном шаре пассажиром, титул «граф Федоровский» (всем, кто поднимался в воздух на аэростате, присваивают дворянское звание) и самые лучшие воспоминания об этом деле. А тут — древний город, Плещеево озеро и все такое вместо недели работы. Почему нет?
Экипаж подобрался довольно занятный. Наш шеф, он же пилот Сергей Александрович, мужчина лет пятидесяти, изящной комплекции и строго облика. Старпомом был возрастной коллега Николай: высокий, очень худой, но с большой окладистой бородой. Ну и 27-летний я в роли штурмана. Время: август 2009 года. Место: Переславль-Залесский.
Стартуем все
В фестивале участвовали два десятка шаров. С вечера заселились на турбазе, познакомились и довольно рано разошлись спать: первый полет завтра на рассвете.
Утром колонной машин выдвинулись на открытое место. Предводитель фестиваля запустил специальный черный воздушный шарик с гелием, долго следил за его полетом, чтобы определить направление ветра на разных высотах, и, собрав брифинг, объявил точку старта, а также предполагаемый район финиша. На правах штурмана отметил оба места на карте, даже прочертил между ними линию. Снова загрузились в машины и поехали на просторную поляну, от которой ветер дул в нужном всем направлении.
Сбросили корзину из кузова пикапа на землю, вытащили оболочку шара, растянули на земле, и, пока пилот монтировал газовое оборудование, стали гнать в нее воздух специальным вентилятором — все строго по инструкции. Когда наш шар стал похож на гусеницу, завалили корзину, прицепили стропы, зажгли горелку и стали греть воздух в оболочке.
Вроде все делали правильно, не мешкали, но в какой-то момент окинул поляну взглядом: все готовы, только нас ждут.
— Давайте быстрее, — прикрикнул пилот. — Чего копаетесь! И веревки подберите, чтобы не запутались!
Наконец, воздух в оболочке нагрелся до нужных 90 градусов — именно при такой температуре шар может лететь, — аэростат оторвался от земли, перевернул корзину обратно дном вниз и попытался отправиться в небо с одним пилотом на борту. Хорошо, соседи заметили неладное, быстро схватили какую-то свисавшую с борта веревку и зацепили ее за фаркоп стоявшего рядом джипа.
— Вы, это, аккуратнее, — кинули они нам на прощанье и убежали к своим воздушным судам. Мы с Николаем тоже поспешили забраться в нашу корзину.
Аэростаты пыхнули горелками и один за другим пошли ввысь. Мы — тоже. Правда, забыли отцепиться от джипа, но кто-то на земле нашу оплошность вовремя обнаружил и быстро исправил. Летим!
Урок физики
В корзине аэростата стандартно стоят три газовых баллона, два с разных сторон подключены к горелке, третий ждет своего часа в стороне. Он резервный, когда до него доходит черед — продолжать полет нельзя, только аккуратно садиться.
Такая «газовая схема» нужна по одной простой причине. Выходящий из баллона газ, по всем законам термодинамики, расширяется, поглощая тепло. При этом вентиль, которым шланг крепится к баллону, соответственно, перемерзает, и отвинтить его реально только спустя какое-то довольно продолжительное время, когда он отогреется обратно. Переключение между двумя основными емкостями с газом — задвижкой, прикрепленной под горелкой. Она свободно перемещается при любых условиях. То есть отработал первый баллон, заслонкой переключаешь горелку на второй и спокойно летишь, присматриваешь место посадки. К тому времени, когда газ снова начнет заканчиваться, вентиль на первом баллоне оттает, и его можно спокойно переставить на третий, резервный. Так должно быть. В теории.
И еще: любое тело, поднятое над землей, обязательно на нее вернется. А вот грохнется или аккуратно приземлится — это зависит только от человека, особенно если он на этом теле вздумал летать.
Падшие воздухоплаватели
Групповой полет воздушных шаров — это и с земли очень красивое зрелище, а уж из корзины — тем более. Да еще и антураж замечательный. Время — около семи утра, земля под нами только просыпается, а мы мерно проплываем над домами, огородами, дорогами, храмами, магазинами. В основном в небе тихо, только временами горелка громко фыркнет, подогревая воздух в оболочке, и снова наступает благодать.
Я фоткал. Прилип к видоискателю фотоаппарата и снимал все подряд: и пейзажи, и соседние шары, и редких людей со смешно задранными головами внизу. Потом поднялись повыше, метров на 500, виды стали совсем грандиозные.
— Знаете, я, наверное, должен был вам еще на земле сказать: это мой первый самостоятельный полет, — вдруг каким-то неожиданно тревожным голосом произнес пилот. — Мы, когда спешили, забыли второй шланг к горелке прикрутить и оставили его в машине. А теперь у нас закончился газ, и я не могу открутить шланг от баллона. Попробуйте вы, что ли...
Попробовали — не получилось. Еще раз попробовали — точно никак.
— В общем, у меня для вас три новости: одна плохая и две хорошие, — продолжил пилот. — Плохая: мы падаем. Первая хорошая: скорость падения аэростата — как у десантного парашюта — 5 метров в секунду. А вторая: у нас есть одно спасательное средство на борту — тридцатиметровый фал.
— А фал-то нам как поможет? — удивился я.
— Если на дереве застрянем, можно будет спуститься вниз.
— Или пилота-неудачника повесить, пока высота позволяет, — кажется, я сказал это вслух.
А дальше ничего особо не происходило: летели точно так же, как и до этого, только горелка не фырчала, и высота понемногу уменьшалась. Николай упал на колени и усердно молился Господу (никогда его в такой набожности не замечал), пилот безрезультатно пытался сдернуть примороженный вентиль, а я снимал хроники падающего аэростата. Когда еще такой сюжет получится запечатлеть? Сначала ветер нес шар на шпиль какой-то огромной антенны, но проскочили мимо. Дальше пошли частные дома. Об крышу одного из них нас боком корзины и приложило. Оттуда отбросило в огород на грядки с картошкой. Ветер затянул полусдутую оболочку на соседний заброшенный участок, накрыв ей заросли крапивы и малины.
Выкатился из корзины, смотрю: сам цел, спутники — тоже. Ну и хорошо, побежал гасить купол, благо, одежда позволяла крапиву и кусты особо не замечать. А пилот пошел разбираться с хозяином дома, который был совсем не рад проснуться от нашего стука в крышу.
...Нам повезло: потери от крушения оказались только материальные: очень небольшую сумму принял в компенсацию хозяин дома, в который мы врезались, и еще надо было зашить порванную при падении оболочку. Пропустив один полет из-за ремонта, остальную программу фестиваля мы откатали. Тоже с приключениями: то забрались слишком высоко и улетели совсем не туда, где нас должны были подобрать, то чуть не снесли линию электропередач, то при посадке загнали корзину в такую яму посреди поля (откуда она там только взялась!), что потом пятью экипажами еле вытащили...
В заключительный полет я идти отказался, потому как, если столько раз подряд повезло, то, наверное, хватит свою удачу эксплуатировать. Вместо меня пилот взял своего сына-подростка. У них попытка завершилась примерно на пятой минуте: парень начал истерить в воздухе, и Сергей Александрович поскорее завершил полет. Как ни странно, совершенно благополучно.
Подписывайтесь на АиФ в  MAX
|
