Дату 26 апреля 1986 года многие вспоминают с содроганием в сердце. Именно в этот день произошла авария на Чернобыльской АЭС. Сегодня, несмотря на время, тема не теряет своей актуальности.
«АиФ»: - Сергей, расскажите, как вы стали ликвидатором? Это было добровольное решение?
С.М.: - Меня призвали через военкомат летом 1986 года. Я тогда был гражданским химиком, занимался прикладной электрохимией. Военная специальность у меня была: командир взвода радиационной, химической и бактериологической разведки. Так я попал в 25 бригаду, за 35 километров от реактора, и там 35 дней проработал в должности командира.
Как такового выбора ехать или не ехать в Чернобыль у нас не было. Безусловно, теоретически можно было отказаться, были случаи, когда люди откупались, скрывались, я для себя такой возможности не видел.
Я был профессионально подготовлен, поэтому радиация для меня была понятным явлением. Психологически я чувствовал себя вполне спокойно, когда узнал о предстоящей поездке. К тому же я знал, что военнослужащие не могут получать больше, чем 50 рентген, а в Чернобыле предельно допустимая доза была в два раза меньше, то есть 25 рентген. Для меня это была обычная работа. Безусловно, родные переживали, но в разумных пределах.
«АиФ»: - Вы знали об угрозе радиации, когда вас посылали в Чернобыль? Вас как-то готовили к поездке?
С.М.: - Специально меня не готовили к поездке, подготовку я получил задолго до этого. Нас учили действовать в условиях третьей Мировой войны с применением химического и бактериологического оружия. Конечно, это была имитация, но довольно впечатляющая. По сравнению с этим, взрыв на станции был не таким страшным.
«АиФ»: - На вашем здоровье как-то отразилась работа в Чернобыле?
С.М.: - Я был в Чернобыле 35 суток. Когда я вернулся, то через неделю я просто потерял энергию и полгода отсыпался и отъедался, было ощущение полной опустошенности. Эта была практически круглосуточная работа, когда днем - ты на разведке, а ночью ты планируешь следующую разведку плюс колоссальная ответственность, куча инструкций, которые необходимо выполнять. Сейчас мое здоровье в пределах возрастной нормы. Что касается коллег, с которыми я работал, то где-то полгода назад я сделал попытку найти своих чернобыльских товарищей, понятно, что некоторые уже не живут, но причиной смерти стала не радиация, а жизненные обстоятельства: автокатастрофа, несчастный случай на работе.
«АиФ»: - Как вы считаете, когда эта тема трагедии на АЭС потеряет актуальность или подобные истории живут века?
С.М.: - Чернобыль - это действительно крупное событие, которое коснулось не только СССР, оно перевернуло весь мир. И я согласен с версией, что катастрофа стала одной из причин распада Советского Союза, вторая была - война в Афганистане. Взрыв подтолкнул к тому, что ядерную энергетику поставили под контроль. Вообще, радиация - это такой мифологический мир для людей, который представляет большой интерес. Этим и объясняется неугасающий интерес к теме.
В меру моего понимания вопроса, должен сказать, что эффект от радиации в Чернобыле во многом преувеличен. Эта авария очень сильно запугала людей, потому что долгое время не было информации по ней.
Время уменьшает количество радиоактивного материала, и за 25 лет не только на близлежащих территориях, но и в самом городе Чернобыль уже нормальный уровень радиации, во многом благодаря работе ликвидаторов. Сейчас там много разных животных, я первый раз в жизни видел лося именно в Чернобыле, там кабаны ходят стаями. Истории о трехглавых поросятах – это, скорее, вымысел, нежели реальность. Да, одно время показывался фильм, в котором публике был представлен трехглавый поросенок, якобы родившийся в месте недалеко от аварии. Но это единичные случаи, массовый характер подобные явления не носили.
«АиФ»: - Какую дозу вы получили на ЧАЭС?
С.М.: - По моим оценкам, я получил 2-3 десятка рентген, эта доза в пределах радиационной травмы. Нормальный организм способен противостоять ей. После нее можно восстановиться без особых последствий для себя. В целом, я работал с показателями радиации 17 рентген в час, это миллион природных уровней радиации, с одной стороны, но, с другой - это довольно скромный уровень, по сравнению с тем, на котором приходилось работать моим коллегам на самой АЭС, особенно в первые дни.
«АиФ»: - Почему в марте японцы отказались от помощи, предлагаемой нашими специалистами?
С.М.: -Недавно мне поступила информация о том, что японцы набирают русских ликвидаторов, для устранения последствий на Фукусиме за довольно большие деньги. Я сразу предположил, что это «утка», потому что мы не можем ориентироваться на их местности, мы не знаем языка, хотя якобы туда вылетела наша группа, их продержали в аэропорту четыре дня и отправили домой, потому что они не знают специфику происходящего. Исходя из этой ситуации, мне кажется, что толковые специалисты вряд ли туда рвались. Фукусима - это то место, куда без приглашения не стоит лезть. Если бы в Японии не могли справиться с возникшей ситуацией, то они бы прибегли к нашей помощи, поскольку этого не произошло, то не стоит драматизировать ситуацию.
«АиФ»: - Судя по публикациям в прессе, что на Фукусиме сотрудники ТЕСРО работают на аварийном объекте не более 30 минут, а затем их заменяют другие, чтобы не получить опасных доз излучения. Как было в Вашем случае?
С.М.: - Иногда и так работали, но меня это не касалось, поскольку мы вписывались в предельно допустимую дозу. Тогда доза была 2 рентгена в день. Учитывался уровень радиации, на котором работали люди. Ликвидаторы могли работать час, полчаса на особо опасных участках, время работы исчислялось секундами. Те, кто расчищал крышу энергоблока, - там люди выбегали с лопатой, быстро сбрасывали обломки вниз и убегали, на этом их рабочий день заканчивался, потому что их облучение было больше 2 рентгенов.
«АиФ»: - Взрывы в Чернобыле и Фукусиме показали, насколько опасной может быть ядерная энергия, вышедшая из-под контроля. Тем не менее никакой более приемлемого заменителя энергии еще не изобрели. Как вы считаете, откажется ли человечество от АЭС ради того, чтобы избежать повторения подобных трагедий в будущем?
С.М.: - Мы учимся на собственных ошибках, поверьте, просто обучение - это процесс медленный. Но Чернобыль и Фукусима - это наши уроки, которые мы усваиваем. Я не думаю, что человечество откажется от АЭС, многие страны зависят от энергии, вырабатываемой подобным образом. Очень часто работающая АЭС опасней не работающей, потому что там есть люди, они проверяют все механизмы. А вот заглушим мы их и что дальше? А дальше возникает масса вопросов организационных, социальных, технических: куда деть остановленные станции, что делать с людьми, с городами, которые от них зависят? Конечно, для строительства новых АЭС должны быть слишком убедительные факты, мне кажется, что во многих случаях от этого можно воздержаться.
«АиФ»: - Чем на ваш взгляд закончится история с Фукусимой?
С.М.: - По состоянию на сегодняшний день, сейчас в Японии установят зону, наподобие 30-километровой зоны в Чернобыле, хотя, думаю, она будет меньше по протяженности. Я надеюсь, что в силу своей осведомленности и ограниченного количества земли, они не будут надолго выводить какие-то обширные территории в зону отчуждения. Опасность представляет зона в радиусе нескольких километров от АЭС, не более того. Больших воздействий на физическое здоровье эта авария не окажет, здесь важен психологический эффект от катастрофы. Еще в первые дни я и мои коллеги давали оценку масштабам катастрофы в тысячу раз меньше, чем в Чернобыле. Но, как социальное бедствие, она разворачивается по нашему сценарию. Дальний Восток в предвкушении последствий, они напуганы. Эта история сильно распиарена в СМИ. Мы не готовы к таким катастрофам. У нас нет законодательных актов, способных четко ответить на вопрос: какую информацию и как необходимо доносить населению в случаях подобных Фукусиме или Чернобылю. Поэтому после каждого такого технологического инцидента происходит «информационное загрязнение» и это приводит к львиной доле отрицательных эффектов на здоровье. Надо учить людей, объяснять им, что такое радиация, как от нее необходимо спасаться.
