Сочувствие и сострадание - самый дефицитный «товар» в Беслане
«Мы в стадии консервации, - закручивая очередную банку огурцов, говорит Залина, двоюродная сестра бывшего заложника бесланской школы Мурада Калманова, - только одни хотят закрыть страшную ёмкость и убрать подальше с глаз долой, из сердца вон, а другие - сохранить, не растерять». Боль потери по-прежнему сверлит сердца тех, кто потерял близких. А к ней ещё примешивается острое чувство несправедливости, равнодушия и, как ни страшно, зависти.
- Если бы можно было уехать на эти три дня, я бы уехала. Но совесть не позволяет. Как это - все у могил детей, а меня нет. А дочка, я думаю, понимает там, на небесах. Не обиделась бы… - тихо, без слёз и истерики, говорит Дина Каргиева, мама Зарины, навсегда оставшейся пятиклассницей. Её сын Алан выжил. Но и он ничего про эти дни говорить не хочет. Зато без конца щебечет Фариза, ей 4 года.
- Моя дочь, - с особенным ударением на слово «моя» произносит Дина, - уже взрослая - вот, видите, сама себе чёлку отрезала.
2 года назад Дина ещё боялась, что удочерённую кроху заберёт биологическая мать. Теперь не боится. Дина - одна из тех бесланских женщин, которые считают, что это очень интимно - переживать смерть ребёнка. Это очень неприлично - ходить и просить для выжившего сына, недолеченного, с осколками в бедре. И тем более неудобно просить для себя. Неужели не видят и не знают?
«Мы уже не нужны»
- Мы несколько лет просим выделить специального человека в администрации района или города, который занимался бы нами целенаправленно. Он раз в несколько месяцев обходил бы семьи всех пострадавших и смотрел собственными глазами, кто в чём нуждается. Это так трудно? Нет, говорят нам, все властные структуры созданы для людей, сами приходите и сами говорите, - с тоской в глазах и голосе говорит Залина Губурова, потерявшая мать и сына.
В этом городе все всё знают и формально никому ни в чём не отказывают. Но мать и тётя Фатимы Дзгоевой, самой тяжёлой на сегодняшний день выжившей девочки, должны бегать по инстанциям и просить лекарства или направление на обследование, обращаться в благотворительные организации в поисках денег (см. «АиФ» № 35, 2008 г.). Фатима Келехсаева, учительница, ждущая квартиру уже много лет, не получила её даже после трагедии, лишившей её 14-летней дочери. И теперь она по второму кругу обивает пороги. «Как так?» - спрашивает она меня. Если бы только это… Женщинам в коридорах и на улице тычут в глаза сделанным ремонтом, новым пальто, впервые за 5 лет покрашенной седой головой. Даже в спину корреспондентам «АиФ» не раз говорили: «Опять к ЭТИМ приехали, никак не угомонятся».
Спаси себя сам
«Какие психологи нас вылечат? Только мы сами», - утирая слёзы, говорит Аза Тедтова из села Брут. Её внук Тимур погиб, и она вместе с его мамой собрала все сказки, которые рассказывала внуку, а он досочинял, и издала книгу «Тимошкины сказки». Все экземпляры мама и бабушка постарались раздать в семьи, где есть 10-летние дети. Так они спасались.
Второкурсника юридического факультета Мурада Калманова выручают тренажёры. Это он, девятиклассник, 5 лет назад вытаскивал из горящего спортзала детей, истекая кровью, за что потом получил медаль. Мурад стал сиротой ещё до трагедии и живёт с бабушкой. Всё его свободное от учёбы время отнимают тренировки. В итоге школьник с парализованной рукой, повреждённым зрением и слухом превратился в красавца с фигурой атлета. Сам. Двоюродная сестра по секрету рассказала нам: он видит своё образование как ступень к главной профессии - Родину защищать. Сестра шепнула: «Со слухом проблемы, и компьютер уже месяца три починить не можем - бабушкиной пенсии хватает только на еду».
Нет денег на ремонт и у бесланского дома детского творчества. С фотографий на стене смотрят 186 погибших детей, а за дверью - дыры. В скромных залах выставлены тысячи рисунков и писем со всего света, в том числе и те, что приходили в нашу газету сразу после трагедии. «Мы в горе сначала не знали, как быть, а потом само собой пришло решение - нужен музей», - рассказывает директор Раиса Камбегова. Здесь есть стихи, от которых стынет кровь. Погибшая Аза Гумецова за месяц до кошмара написала: «Мне билет заказан в рай/ И туда добраться скоро/ Первым рейсом я смогу…»
Аза Тедтова сквозь слёзы повторяет, что на свете гораздо больше хороших людей, чем плохих, что, видимо, для того и погиб её внук, чтобы она это поняла. Она хранит все газеты с письмами от людей со всего света. Слова поддержки далёких и незнакомых успокаивают и облегчают боль. Как не хватает их сейчас! Сочувствие и сострадание - самый дефицитный «товар» в Беслане.
Беслан: трагедия, которую не забыть
Прямая речь
Элла Кесаева, руководитель общественной организации «Голос Беслана»:
«Главное для нас - не допустить закрытия следствия. По официальной версии, никто, кроме осуждённого на пожизненное заключение, единственного оставшегося в живых боевика Кулаева, не виноват. Мы же считаем, что это не так. Мы также требуем официального признания статуса жертвы теракта. Написали об этом письмо Медведеву и направили свой проект закона в Госдуму. От президента пока ответ не получили, а Госдума указала нам на то, что требование особых льгот для жертв терактов вызовет протесты со стороны других льготников. А пока нашим детям пишут в историях болезни, что они инвалиды детства, будто они такими родились. О теракте нет ни слова ни в одном документе».
Читайте также:«Рисуем мир»: примите участие в конкурсе, чтобы помочь детям Беслана
