Общественная палата РФ готовит новый закон о психиатрической помощи. Предыдущий был принят тридцать лет назад, в 1992 году, и многие его положения стоит обновить.
О разработке нового закона сообщали еще год назад, когда случилась трагедия со стрельбой в казанской школе. И к началу этого года рабочая группа подготовила текст законопроекта. В Общественной палате прошли «нулевые» чтения. После доработок законопроект представят в Госдуме. В новый документ предполагается внести пункты о защите прав проживающих в психоневрологических интернатах, помощь при деменции и депрессии, уточнить понятия принудительной госпитализации, медицинского освидетельствования, диспансерного наблюдения.
А что нужно менять в законодательстве, по мнению самих врачей? Оказывается, проблем немало. Об этом «АиФ» рассказал врач-психиатр Виктор Ханыков.
— Первое, что хочется заметить — никто из нескольких опрошенных мной знакомых психиатров, в т.ч. сотрудников профильных НИИ, не знает о предполагаемых изменениях закона. Это означает, что никакого «широкого обсуждения в профессиональной среде», на которое, наверняка, будут ссылаться, пока не проводилось. Если же говорить о претензиях к старому закону, то большинство врачей в дебри его формулировок не вдавались. Что же до предложений, то они сводились к четырём позициям.
Первая — это формулировки оснований для недобровольной госпитализации психиатрического пациента, которая предполагает:
а) его непосредственную опасность для себя или окружающих, или
б) его беспомощность, то есть неспособность самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности, или
в) существенный вред его здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи.
Вроде бы всё предусмотрено. Но вот третье основание практически никогда не используется ввиду его малой доказуемости, «если что», и субъективности. Часто пациент уже бросил университет или уволился с работы, проявляет нарастающие странности в поведении и мышлении, изменение отношения к близким и ряд других признаков так называемой «негативной» симптоматики при отсутствии развёрнутого психоза или грубого дефекта. Он ещё не достиг уровня «беспомощности», а «существенный вред» наносится пока не здоровью, а социальному статусу пациента. Лечиться он не считает нужным, но «оставление без помощи» означает дальнейшую дезадаптацию. А при диагнозе «расстройства личности» вообще речь идёт скорее не о процессе, а о состоянии, которое то компенсировано, то нет, а перспективы при декомпенсации просчитать проблематично. Здесь надо бы изменить формулировку, но не мне подсказывать — как.
Вторая позиция, которая требует пересмотра, — это санкционированное «сверху» сокращение сроков госпитализации из-за того, что «долгие» — портят показатели работы стационара. Пациенты выходят из больниц и НИИ вроде бы без психоза, но, в целом, «недолеченными», на больших дозах препаратов и главное — с недостаточной критикой к перенесенному и текущему состоянию. Как следствие — резко участившиеся отказы от продолжения амбулаторной лекарственной терапии и реабилитационных мероприятий, неизбежно ведущие к ускорению обострений и новому стационару. В новом приказе стоило бы записать, что сроки стационарного лечения в психиатрии (и наркологии, кстати) не могут быть нормированы и даже «рекомендованы», закрепив тем самым доверие к врачам.
Третья спорная позиция — так называемые «стандарты лечения», введённые во всём здравоохранении. Не приказом — постановлениями Минздрава. По их соблюдениюкомиссии судят о работе как государственных, так и частных клиник. А врачи — от греха подальше — частенько назначают схемы, которые отражают не столько конкретное состояние пациента, сколько «стандарт» при таком диагнозе или синдроме. Именно в психиатрии, где индивидуальность проявлений большинства патологий скорее правило, чем исключение, это весьма сомнительный приём. Как скорректировать в законе сию особенность — пусть тоже подумают сообща те, кто с этим сталкивался чаще меня, работавшего в НИИ, где «свободы» чуть больше.
Четвертое предложение — возраст недобровольной госпитализации подростков с психическими расстройствами с согласия законных представителей (ныне — до 15 лет) требует дополнительного обсуждения совместно с подростковыми психиатрами, тут тоже всё не просто.
Возможно, более широкое интервьюирование коллег даст и новые предложения.
