В Европе бытует забавный стереотип, что пьянство неуклонно возрастает к востоку. Испанцы считают алкашами французов, те – немцев, немцы – поляков, поляки – русских. А каждый русский считает своего соседа еще большей пьянью, чем он сам. Традиционно это возводится к временам князя Владимира Красное Солнышко. Выбирая для своей страны новую веру, он ответил исламским эмиссарам: «Руси есть веселие пити, не можем без того быти».
Алкотуристы
Эта фраза – не более чем лукавство князя, опытного политика, нашедшего благовидный предлог отказаться от ислама, который запрещает даже «единую каплю вина». Дело в том, что русские в то время были чуть ли не самым трезвым народом Европы. Нет, с хмельным питьем наши предки были близко знакомы, да и ассортимент впечатлял: брага, квас, мед, пиво. Но крепость этих напитков не позволяла упиться вусмерть – от 1 до 6%. Да и употребляли их только по праздникам. Ведь сырье – и зерно, и мед – считалось стратегическим. Излишки его изымались и отправлялись на экспорт – в Византию и Европу.
Впрочем, аристократии и лицам духовного звания были доступны привозные вина крепостью до 16%. Но и среди них откровенные алкоголики водились крайне редко. Причиной тому – культурное влияние Византии, где вино пили «греческим обычаем», разводя его водой в пропорции. Тех, кто пил вино неразбавленным, осуждали. По иронии судьбы, такими «питухами», как тогда называли пьяниц, оказывались приезжие европейцы. Так, в Новгороде приглашенные Ярославом Мудрым скандинавские наемники «почали пить и делали весьма сильно, после чего приступали ко дворам мужей новогородских и чинили неприличное девкам и женам». Пришлую пьянь тогда пришлось крепко поучить, некоторых даже до смерти.
В массы спиртное не проникало до самого начала XVI столетия. Да и тогда австрийский посол Сигизмунд Герберштейн, посетивший Московию, оставил любопытную запись о нравах местных жителей: «Именитые либо богатые мужи чтут праздничные дни тем, что по окончании богослужения устрояют пиршества и пьянства, а простой народ большей частью работает, говоря, что праздничать – дело господское».
Не страшен хмель, страшно похмелье
К тому времени многие уже знали, что со спиртным шутки плохи. Особенно с новым, крепким алкоголем, который на Руси именовали «зелено вино» – от слова «зелье», то есть яд. В Западной же Европе спирт называли аквавит – буквально «живая вода». Хотя по смертоносному эффекту они не отличались друг от друга. Так, король государства Наварра, Карл Злой, принял смерть от спирта. Правда, парадоксально. Врачи прописали ему спиртовой компресс на все тело. Короля завернули в войлок, пропитанный «живой водой». И оставили на час. Когда пришла пора доставать больного, уронили свечку. Проспиртованный король вспыхнул и сгорел. Было это в 1387 г. Десятью годами ранее на другом конце Европы, близ реки с характерным названием Пьяна, погиб в битве с татарами родственник Дмитрия Донского, князь Иван Суздальский. Причина проста – вместо должной разведки и подготовки верхушка войска предалась «веселию и бражничеству». Несколько позже история повторилась. Московский князь Василий II решил дать татарам битву у Суздаля. По словам летописца, «Князь устроил дружине пир силен. Поутру же, покушав похмелья, нашли, что татары их окружили». Результат позорен – войско разбито, князь в плену. «Похмельем» тогда называли не утреннее состояние, а особую похлебку – жирную и острую, с добавлением большого количества соленых огурцов, напоминающую рассольник. Так что князь как человек поступил, в общем, грамотно. Но как полководец – вряд ли.
Опасная трезвость
Когда Иван Грозный наладил в государстве кабацкое дело, многие поняли, что бороться с последствиями пьянки глупо, а надо отвадить питуха от спиртного. Лекари решили, что, если человеку пить приятно, надо сделать, чтобы стало наоборот. И додумались.
«Возьми ногтей человечьих грязных, влей в них зелено вино, дай настояться две недели. Будет ногтевка. Угости питуха. Как пронесет его верхом и низом, дай пить снова, покуда не станет просить живота (жизни). Тогда оставь». Такими рецептами полны почти все лекарские травники от времен Ивана Грозного аж до Петра Великого. Иные снадобья были совсем уж жуткими. «Добудь мочу лесного ежа, влей в зелено вино и поднеси. Как у выпившего станет извергаться черная желчь и кровь, оставь. Заново поднеси ему через полгода, и так до трех раз, покуда не станет от вида вина воротить». В «зелено вино» добавляли порошок из зловонных клопов‑малинников, толченые панцири раков, слизь с лягушек и жаб, конский навоз, трупных червей. Доходило даже до того, что в вине топили живых мышей: дескать, они свой предсмертный ужас перед спиртным передадут человеку и тот остережется пить.
Особо эффективным считался пчелиный метод. Пчелам давали здорово изжалить больного, после чего ему подносили стопку. Человек испытывал что-то вроде анафилактического шока и от страха за жизнь прекращал пить.
Разумеется, все это сопровождалось магическими заговорами. Например, такими: «Где спала свинья, собери соломы и прикопай штоф с вином и три раза скажи – свинья и та вина не пьет, а помои жрет. Так и ты, раб Божий имярек, вина не пей и через то не болей». Именно это сыграло с отечественными знахарями злую шутку. Их старания по излечению алкоголизма стало можно проводить по уголовной статье «колдовство», одной из самых строгих на Руси. А извести знахарей руки у государства чесались давно.
Дело в том, что торговля спиртным давала стране ощутимый доход. Ясное дело, что любой, кто хотел отвадить человека от пьянства, рассматривался как расхититель государевой казны. В Разбойном приказе XVII века дел о «знахарях, что чинят Государевым кабакам поруху», видимо-невидимо. Минимум, что полагалось уличенным в таком преступлении, – пытка, усечение языка, выжигание на лбу клейма «вор» и ссылка в Сибирь. Так Русь из самых трезвых стран Европы превратилась в то, что мы видим сейчас.
Современные методики избавления от алкогольной зависимости в общем стоят на тех же принципах, что и 400 лет назад. В СССР больным вкалывали рвотное, заставляли нюхать спирт, при этом под аккомпанемент рвоты декламировали: «Водка – гадость, не буду ее больше пить!» Полная аналогия с мочой ежа. Нынче же вшивают под кожу так называемую «торпеду» и подносят стопочку. Несчастный почти впадает в кому. Его реанимируют и говорят: «В следующий раз врача рядом не будет и никто не поможет». Чем это отличается от лечения пчелиным ядом?
