Сестра художника Врубеля отмечала, что известные зарисовки «Демона» делались братом под влиянием болезненных переживаний.
Современники известного художника Винцента Ван Гога вспоминают о его психопатических состояниях.
«Ночью он несколько раз подходил к постели Гогена и пристально на него смотрел, когда последний спрашивал Винцента, в чем дело, тот молча ложился. На следующее утро в кафе Винцент внезапно бросил стакан с абсентом в голову Гогена, который после этого увел Винцента домой, где он сразу уснул. Вечером он пытался напасть на Гогена с открытой бритвой.
Вот как писал Гоген об этом: «Я уже почти прошел площадь Виктора Гюго, как услышал за собой хорошо мне знакомый нервный и торопливый шаг. Я обернулся как раз в тот момент, когда Винцент бросился на меня с бритвой в руке. Взгляд мой в эту минуту, должно быть, был очень могуч, так как он остановился и, склонив голову, бегом бросился домой».
В тот же вечер, придя домой, Ван Гог отрезал у себя часть уха, долго останавливал кровотечение, а затем вымыл отрезанное ухо, аккуратно его завернул в салфетку и отнес в ранее им посещаемый публичный дом. Там он отдал его одной из его обитательниц, сказав: «Вот сувенир от меня». Перед тем как выйти из дома, Винцент завязал голову и глубоко надвинул берет. Вернувшись домой, Винцент крепко уснул, на следующее утро полиция и переполошившиеся обывателя Арля нашли его почти «окоченевшим» и даже приняли за мертвого, обвинив в убийстве Гогена.
Винцента поместили в больницу, где у него было состояние возбуждения с бессвязной речью, страхами, религиозным бредом и отказом от пищи. Периодически он умолкал и застывал в одних и тех же позах. Помещенный затем в приют Сент-Реми для душевнобольных, он сделал у окна несколько рисунков с изображением толпы. Он кричал: «Я — святой дух, я в своем уме». Такую же надпись он сделал на стене своей палаты. Однажды ночью он нарисовал толпу с горящими свечами на шляпах. Вспышки странного пламени были темой его рисунков. И в этих странных фигурах было какое-то единство с его окружающим, все состояло из вращающихся, закругленных линий, и, конечно, в этих работах он всегда рисовал себя...
Появились «Жнец» — страшный желто-голубой символ смерти, «Звездная ночь» и «Дорога в Провансе» с их космическими вихрями и каким-то жутким танцем планет в лиловом ночном небе. Позднее он писал: «Я задумал «Жнеца» — неясную, дьявольскую, надрывающуюся под раскаленным солнцем на непосильной работе фигуру, как воплощение смерти, в том смысле, что человечество — это хлеб, который предстоит сжать».
В психических расстройствах часто подозревают Достоевского, отождествляя писателя с его персонажами-психопатами. Психиатр Владимир Чиж говорит о том, что Достоевский очень чутко чувствует и описывает природу и проявление психических расстройств. Ни для кого не секрет, что Достоевский страдал эпилепсией и описывал припадки в своих дневниках.
Некоторые ученые считают, что между феноменом гениальности и психическими отклонениями двунаправленная связь: гении склонны к сумасшествию, а сумасшедшие предрасположены создавать гениальные вещи.
Если взглянуть на труды наиболее выдающихся психиатров, определенно можно сказать только одно: гениальность есть патология, но что за патология – большой вопрос.
Первой наиболее развернутой работой на эту тему стал труд итальянского невропатолога Чезаре Ломброзо «Гений и помешательство». С одной стороны Ломброзо указывал на то, что гении страдали неврозами, с другой – говорил о том, что часто после того, как у человека обострялись болезни психики, он обнаруживал в себе недюжинный творческий потенциал. Ученый отмечал внешнее и физиологическое сходство между гениями и безумцами.
Однако в его работе были изъяны: думается, что некоторые «особенности» больше похожи на признаки, которые свойственны и обычным людям, а определяются скорее типом темперамента. В числе этих признаков были частая смена настроений, отсутствие усидчивости, религиозные сомнения и отклонения в половой сфере. Также были и такие факты, которые свидетельствовали скорее о чрезвычайной полноте и интенсивности жизни гениев, нежели об их душевных расстройствах. Однако Ломброзо тонко подметил: здравый смысл налагает определенные рамки на проявление фантазии человека, а его отсутствие, соответственно, раскрепощает и дает возможность отдаться иллюзиям и галлюцинациям.
«Вазари рассказывает о живописце Спинелли, что когда он после многих бесплодных попыток нарисовал наконец Люцифера во всем его безобразии, то последний явился ему во сне и укорял, зачем он изобразил его таким уродом. Этот образ потом в продолжение нескольких лет преследовал Спинелли и едва не довел его до самоубийства. Верга знал другого художника, который, долгое время упражняясь в рисовании змеевидных линий, стал видеть их перед собою днем и ночью, под конец даже превратившимися в настоящих змей. Это до такой степени мучило его, что он пытался утопиться», - писал ученый.
Ломброзо вспоминает и о «Мессинской невесте», написанной Шуманом во время припадков сумасшествия.
В числе больных знаменитостей автор называет Моцарта, Латтре, Бетховена, Доницетти, Перголези, Феничиа, Риччи, Рокки, Россо, Генделя, Дюссека, Гофмана, Глюка и многих других.
Николай Гончаренко, изучив труд Ломброзо, написал книгу «Гений в искусстве и науке», где доказывал необоснованность его идей. Он утверждал, что безумие является лишь следствием достижения наивысшей точки напряжения, натяжения творческой нити, перехода грани, которого может и не произойти. По словам Гончаренко, творчество не всегда принимает форму безумия, это лишь один из вариантов развития событий: безумным может стать любой человек.
Бологов и Арнхейм в своих трудах утверждали, что безумцы начинают развивать творческий потенциал для того, чтобы нивелировать признаки болезни и сделать более легкими условия ее протекания. Только после того, как сумасшедшие начинают творить, мир признает их гениальность.
Была и иная точка зрения, которой придерживался Григорий Сегалин. Он считал, что безумие и гениальность представляют собой некоторый симбиоз и существуют неразрывно друг от друга. Также думал и немецкий психиатр и психолог Эрнст Кречмер. Он говорил: безумие обязательно сопряжено с гениальностью.
В своем труде Сегалин рассказывает о гениях, которые страдали психическими отклонениями, так поэт Батюшков был помешанным в течение 49 лет, у Флобера была истеро-эпилепсия, у Гаршина - циркулярный психоз: он несколько раз лечился в психиатрических больницах и покончил с собой во время приступа меланхолии. Бальмонт совершил неудачную попытку самойбийства, выбросившись из окна. Толстой и Чайковский страдали эпилепсией, а Шуман скончался в психиатрической больнице. Стендаль имел шизоидную с параноическим оттенком натуру. Психическими расстройствами страдали Гоголь, Достоевский и Руссо.
Российский психиатр Владимир Чиж начал изучать душевные болезни классиков исходя их того, что гениальность и болезнь психики объединяет одно – отклонение от норм, правил и стандартов. Однако есть повод поспорить: отклонение отклонению рознь. Если за норму и абсолют брать ординарного человека, то стоит помнить, что отклонения могут происходить в совершенно разных плоскостях, а потому даже патологии нельзя отождествлять одну с другой. Аспирином можно снять головную боль, но вряд ли он поможет от бесплодия, хотя и то и другое определенно болезнь.
Сальвадор Дали, которого современники окрестили безумцем говаривал: «Единственная разница между мной и сумасшедшим, в том, что я совершенно нормален».
Маша Трауб: «Ты даже умереть нормально не мог!» 
Фобии великих людей. Чего боялись Дали, Гоголь, Фрейд и Хичкок? 
Настоящее лицо Майкла Джексона: каким бы оно было без пластических операций? 
Евгений Коган: «Танцы – это новые люди и способ убежать от надоевшего компьютера» 
Четыре творческих задания, которые меняют жизнь к лучшему 
