.jpg)
Элитный посёлок в зоне Новорижского шоссе. Дома соседствуют с хвойным лесом: говорят, здесь даже дышится
Подмосковный посёлок в Кратово,
Болота вместо лесов
Дома в посёлке разные – здесь есть и огромные загородные резиденции, и простые дачные домики без воды и отопления, пригодные только для лета. Дерево, поражённое короедом, становится сухим и хрупким, сильный ветер может повалить его на дом или линии электропередач, кроме того, оно отлично горит: чтобы вспыхнуть, ему может хватить одной искры. Но на этом его опасность не заканчивается, мёртвое дерево – рассадник короеда, который постепенно может «переехать» в здоровые деревья. Чтобы остановить эпидемию, каждое дерево нужно вырубить и вывезти. Цена за работу колеблется в районе трёх тысяч рублей за одну ель. Далеко не все жители готовы платить такие деньги.
«Договориться о
Ирина показывает соседствующий с посёлком лес, который она метко называет «кощеевым» – мёртвые обломанные ветки, висящая на стволах кора выглядят мрачно, пугающе. «Я очень боюсь за наш район. Мы так долго выбирали участок, ведь лес – это наше дыхание. Кому захочется жить среди этих рыжих елей? – размышляет Ирина Тарасова. – Он вымрет, на его месте появятся болота, изменится состав почв, пейзаж вокруг. Из престижного района Истра превратится в зону экологического бедствия».
Стройка без обязательств
Ирина – эколог по образованию – в нашествии короеда видит последствия экспансии человека в леса. Указывает на окрестности Новорижского шоссе – лесной массив здесь активно вырубают под девелоперские посёлки, строительство не прекращается ни на год, хотя многие из домов ещё даже не распроданы. Алчное, неугомонное строительство ослабляет иммунитет деревьев настолько, что не будь так активен
«Строится посёлок – нужна дорога, в ельнике делают просеку, – комментирует Александр Либерман, начальник отдела лесопатологического обследования государственного учреждения «Мособллес». – У ёлки меняется тепловой и световой режим, появляются ожоги коры. Иммунитет и устойчивость деревьев падают, но человек, который «нарушил их покой» рассчитывает, что всё будет
Ослабшие деревья потеряли способность защищаться – к этому прибавилась жара и засуха 2010 года, лесные пожары и ледяной дождь, в итоге вполне безобидный санитар леса превратился в главного врага деревьев.
«В природе нет ничего лишнего, короед нужен, чтобы очищать лес от ослабленных и погибающих растений – он ускоряет их утилизацию, – поясняют в областном Комитете лесного хозяйства. – Но ослабших деревьев стало больше, выросла кормовая база, и жук стал активно давать потомство, иногда и дважды за сезон».
Подмосковный лес, по меркам биологов – глубокий старик, санитарных рубок и работ с молодняком в нём давно не проводили, поэтому сейчас процесс обновления двинулся по сценарию, не благоприятному для человека: сухой лес может вспыхнуть, пожары могут вернуться, ещё здоровые деревья – заболеть и погибнуть.
В Российском отделении «Гринпис» говорят: ущерб от «эпидемии» короеда вполне сопоставим с последствиями лесных пожаров. Наиболее радикальные экологи говорят, что даже превышает. Больше всего постарал запад и
«Могли бы строить детские площадки – вместо этого рубим лес»
Для многих дачников и одно дерево – большая проблема. В дачном посёлке Кратово стоит старый, почти столетний дом. Его хозяин отсюда уходил на войну, но сейчас твёрдо решил продать участок и переехать в город: строение ветхое, деревья погибли, и никакой радости жилище не приносит. Соседи просят убрать аварийные ели – идеальный рассадник для
У главы Кратово Виктора Неволина подобных обращений – сотни. Масса участков – заброшены, иногда хозяева просто не хотят убирать засохшие деревья, нет желания, нет средств.
«Мы заключаем договоры подряда, оплачиваем работу по вырубке специальным фирмам – нужно ведь и обрабатывать муниципальные территории, и помогать тем, у кого на свой участок просто нет денег, – рассказывает Виктор Неволин. – Федеральный центр ничего не оплачивает, поэтому тратим собственный бюджет. То есть могли бы строить детские площадки – а вместо этого рубим лес».
Но и такая работа проводится далеко не во всех районах – глава сам решает, на что потратить деньги. В Истринском – одном из наиболее пострадавших – никаких работ по борьбе с короедом не ведут.
«Повесьте объявление, что
Ирина беспокоится за свои деревья – у неё на участке пока все целы, у соседей – уже поражены. Направляла обращения и в Министерство природных ресурсов и экологии, и в Комитет по защите лесов – пытается узнать, кто ответственен за состояние ельников в Истринских Снегирях.
«С жуком мы не боремся»
В Комитет такие письма приходят регулярно. «Как добиться регулярного сплошного осмотра нашей территории специалистами по лесу, оперативной выдачи рекомендаций по сохранению и выбраковке заражённых деревьев?» – зачитывает обращение дачников Александр Либерман. «Ребята, мне хочется напомнить – это ваша территория, вы – собственники своих участков. Вы же не просите государство делать в квартире ремонт или грядки полоть у вас на даче. Какое же бюджетное учреждение будет тратить деньги на территории, не входящие в их сферу обслуживания?».
В итоге единой службы, отвечающей за все леса, просто не существует. Дачник контролирует свою землю, леса могут принадлежать Минэкологии, муниципалитетам и городским поселениям, военному ведомству. Но большая часть – около двух третей подмосковных лесов – сейчас под контролем Комитета по защите леса. Там, говорят, начинают большую работу. Но сама организация создана только этой осенью, когда короед уже свирепствовал. Честно признаются: избавить от нашествия в короткие сроки уже не получится. Поздно стартовали.
«Для того чтобы понять, что
.jpg)
До осени прошлого года в лесничествах лесопатологов практически не было, на месте работал лесничий и инспектор. Но большую часть времени у них отнимала не работа «на местах», а составление планов и отчётов (раньше в каждом лесничестве трудилось до 40 специалистов, но траты на такой штат в российском правительстве посчитали излишними).
Сейчас в области появился отдел лесопатологов – специалисты готовятся к масштабному исследованию состояния лесов. Вооружившись планшетными компьютерами, они выйдут на оценку и осмотр деревьев – так, чтобы занести в базу данных информацию о каждой ели, сосне, берёзе. «У нас в подчинении два миллиона гектаров, в одночасье поставить диагноз такому массиву просто невозможно, – считает заместитель директора «Мособллес» Андрей Котов. – Охватим 10 процентов территории – уже хорошо. Дальше должна заработать система прогноза, чтобы научиться предсказывать течение тех или иных проблем».
«От большой любви к лесу»
К весне в Комитете определили единого заказчика, который будет проводить конкурсы и выбирать организации, готовые проводить санитарную рубку. Работа по спасению елей Гослесфонда стартовала. Хоть и с большим опозданием. Долго согласовывали, долго доносили проблему. Теперь придётся работать в пожарном режиме. Санитарные вырубки начались, но тут же возникли и трудности. Эксперты называют их «проблемой большой любви к лесу».
«Как ухаживать за лесом, у нас все знают гораздо лучше, чем лесники. Одно из мероприятий по борьбе с короедом – выкладка ловчих деревьев. Как это делается? Нужно приехать в лес, спилить зелёные красивые ели, уложить их кучками. Короед, просыпаясь от спячки, начнёт заселять эти ловушки – как только он там освоится, нужно вывезти их, например, на переработку, – объясняет Александр Либерман. – И вот представьте: если возле посёлка
В соцсетях уже появляются возмущённые посты – «возле дома пилят лес, оправдываются короедом, давайте остановим беспредел». Жители разделились на два лагеря – одни забрасывают лесное ведомство письмами с просьбой провести санитарную рубку, другие пытаются её остановить.
О будущем подмосковных лесов эксперты говорят туманно: решения по спасению леса принимаются самые разные. Гринпис призывает делать новые посадки. «Гибель больших участков леса от вредителей обусловлена сплошными посадками одного вида деревьев – чтобы увеличить его устойчивость, необходимо сажать больше смешанных лесов», – комментирует ситуацию руководитель лесной программы Гринпис Алексей Ярошенко.
В Комитете по защите леса ставку делают на обстоятельное исследование проблем, одновременно проводя санитарные рубки в поражённых участках. Говорят, нынешний процесс – тяжёлый, но во многом, естественный, идёт обновление, старые деревья давно должны погибнуть, уступить дорогу молодым и здоровым.
Но рядовые владельцы загородных домов таким ответом вряд ли удовлетворятся. Лесной пожар – тоже процесс естественный, но он может загубить целые посёлки. Формально, помощи ждать неоткуда, а надеяться на тотальную сознательность (и платёжеспособность!) соседей можно разве что в мечтах. Остаётся надежда на дотации из бюджета района – но далеко не каждый глава идёт навстречу землевладельцам. Согласование рубок длится долгие месяцы.
«Представьте, что у человека гангрена, дорога каждая минута, а в больнице проводят конкурс среди врачей, кто прооперирует его за меньшее вознаграждение. Абсурд? Но с лесом дела обстоят именно так», – говорят экологи. Для больных людей работает служба скорой помощи. Оперативное спасение леса в рамках закона – практически невозможно. Значит, ситуация будет только осложняться – и дым от лесных пожаров может вернуться в Москву.
