13 октября в Кремле состоится мировая премьера уникального проекта Ballet Triptych. Три одноактных спектакля посвящены русскому искусству — литературе (повесть «Кроткая» Достоевского), музыке (пять пьес Рахманинова) и живописи (цветовая философия Кандинского). На сцене — только звезды, в том числе британский артист балета, хореограф Джона Кук и его жена Ксения Рыжкова — приглашенная прима Московского академического музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, с недавних пор — руководитель балетной труппы Севастопольского Театра оперы и балета.
В преддверии премьеры в ГКД супруги Джона и Ксения, представляющие одноактный балет «Кроткая», дали эксклюзивное интервью aif.ru.
Татьяна Уланова, aif.ru: Достоевский не самый простой писатель, а вы рискнули его станцевать…
Джона: Идея поставить балет об отношениях мужа и жены возникла у меня сразу, как только я прочитал «Кроткую». Мне кажется, это интересно всем, кто хоть раз женился. Конечно, история экстремальная, но она позволит зрителям задуматься о своих проблемах: как живут, о чем думают, что говорят. Хотя, естественно, мы не сможем рассказать историю в балете лучше, чем это сделал гений.
На сцене надо очень верить друг другу
— Что такого есть, по-вашему, в Достоевском, чего нет в других русских писателях?
Джона: Читая его, я чувствую, какой он современный, какой актуальный. Это не про прошлое, а про то, что может быть и сегодня. Жаль, что пока я не могу читать по-русски. И ощущать всю красоту языка.
У нас другое искусство. Но и у театра есть возможности — свет, сценография, музыка.
— Какая подошла для Федора Михайловича?
Джона: «Остров мертвых» Рахманинова. Очень интересное произведение…
Вообще должен сказать — чтобы исполнять «Кроткую» в театре, надо знать, что написал Достоевский до нее, после, каким был его жизненный путь. Я читал и «Сон смешного человека», и «Записки из подполья».
Ксения: (Улыбается). Это была первая книга, которую я подарила тогда еще будущему мужу — мы только начали встречаться. Я приехала на работу в Мюнхен, и мы стали вместе репетировать «Ромео и Джульетту».
— Интересное начало!
Джона: Когда танцуешь с партнером, особенно, если что-то сложное, надо очень верить друг другу.
Ксения: Я очень плохо говорила по-английски, никак — по-немецки. Единственным языком, на котором мы могли общаться, был танец. Благодаря ежедневным репетициям, подкрепленным мимикой, жестами, мы стали чувствовать и понимать друг друга. Так отношения переросли не просто в семью, но в настоящую дружбу. Мы узнали друг друга на сцене, а там тяжело скрыть, кто ты есть на самом деле. И, по-моему, совсем невозможно обмануть зрителя.
Говорят, глаза — зеркало души. А у танцовщиков все тело, особенно руки рассказывают о характере. Я, например, замечала: если руки странно двигаются, человек, как правило, очень закрытый.
— Когда же вы поняли, что должны быть вместе не только на сцене, но и в жизни?
Ксения: Довольно скоро. Через год Джона мне уже сделал предложение.
«Наверное, уже не буду работать в Европе»
— Вы вместе работали в Мюнхене, в Цюрихе. Но в 2022-м решили уехать в Россию. В связи с началом СВО стали испытывать давление в Европе?
Джона: Информационная война перевернула жизнь многих. Но для нас переезд в Россию был неизбежен, изменившаяся политическая ситуация стала просто толчком.
Ксения: В театре, где мы работали, поменялся худрук. У нас уже было двое малышей (сейчас Матвею пять лет, Марианне — три). В Германии няня — дорогое удовольствие, а в Москве у меня родители, которые могут помочь. Если бы мы были вдвоем, наверное, все было бы иначе. Но когда семья, дети, и ты думаешь о их будущем, о том, в какую школу они пойдут, то делаешь так, как будет лучше для всех. Тем более, что я хотела продолжать работать, а дети — тоже колоссальный труд, без помощи справиться сложно.
— Вы-то возвращались домой, к родителям. А Джона не называли сумасшедшим, когда он принял решение ехать с вами?
Джона: Да, это было сложно. Я понимал, что значит уехать в Россию. И сейчас знаю, что, наверное, уже не буду работать в Европе.
Ксения: У нас не было иллюзий. Мы знали, на что идем.
Джона: Я вырос в Великобритании, но интересовался историей. И хотел знать, что правда, что — нет. Думал и о будущем. О том, что скоро перестану танцевать, что надо будет заниматься чем-то другим. Знаете… Мои родители жили в период холодной войны, во времена чудовищной пропаганды. Конечно, им было сложно смириться. Они выступали против моего переезда в Россию. Хотя никогда здесь не были. И не знали, что это за страна такая.
— Ксения, вас недавно назначили руководителем балетной труппы Севастопольского Театра оперы и балета. Пока нарабатывается репертуар. Когда здание будет построено, переедете в Крым?
Ксения: Мы и сейчас бываем там дважды в год. Очень интересно строить что-то новое. Буквально с нуля. Ведь от нас, в том числе, зависит будущее этого места.
«В советском балете были великие люди»
— Вы восемь лет вместе, практически 24 часа в сутки. И вряд ли можете провести красную черту между семьей и работой: «репетиция закончилась, и мы не говорим о балете, а когда создаем спектакль, не можем вспоминать о детях»?
Ксения: Вы правы. Это невозможно. Особенно когда идет подготовка к спектаклю. Большая ответственность, решение множества вопросов. Порой ты просто не можешь освободить мозг от всего этого. Следишь за детьми и параллельно что-то обсуждаешь по работе.
Но мы любим не только балет. Нам нравится музыка, драмтеатр, кино. Что-то посмотрели, почитали — обсуждаем. Постоянно в диалоге. И это нам помогает.
— Джона, вы наверняка слышали, что советский балет был впереди планеты всей. А что скажете о нынешнем его состоянии?
Джона: Сейчас интересный момент для России. Многие люди уехали, театры потеряли половину репертуара европейской, американской хореографии. Так что теперь надо дать возможность показать себя другим хореографам — не обязательно молодым. Пусть это будут талантливые люди из Китая, Латинской Америки. Их надо просто найти. Или выращивать своих в России. Почему советский балет был лучшим? Потому что это были великие люди: Васильев, Максимова, Григорович.
— Балет меняется вместе со всем миром?
Ксения: Конечно. Меняется менталитет. Молодые поколения иначе думают, говорят, даже движения у них другие. Некоторые уже не могут позволить себе остановиться, взять в руки «Бесов» и подумать над тем, что писал Достоевский. А молодежь надо направлять. Поэтому и театр, и наш балет должны служить воспитательным целям. «Лебединое озеро» и «Щелкунчик» прекрасны, но нужно что-то новое. Иначе — стагнация.
— Джона, вы уже четвертый год в России. Что успели полюбить здесь, а что не нравится?
Джона: Пока нет возможности серьезно заняться русским языком. Это слышно, да?.. Не нравится долгая зима… А вот еда здесь — супер! Обожаю пельмени и оливье!
Подписывайтесь на АиФ в  MAX
|
