Жанна Болотова — легенда советского кинематографа, народная артистка РСФСР, дочь Героя Советского Союза Андрея Болотова. Именно ей Булат Окуджава посвятил песни «Старый пиджак», «По Смоленской дороге», «Горит пламя, не чадит», «Маленькая женщина». Актриса известна зрителям прежде всего по картинам её супруга, народного артиста РСФСР Николая Губенко, — «Подранки», «И жизнь, и слёзы, и любовь», «Из жизни отдыхающих» и др.
16 августа 2020 г. Николай Николаевич ушёл из жизни. Жанна Болотова согласилась рассказать «АиФ» о том, как сложился их союз.
«Охранник у коли»
Ольга Шаблинская, «АиФ»: — Жанна Андреевна, как актрисе Болотовой работалось с режиссёром Николаем Губенко?
Жанна Болотова: — Я была в самых наикомфортнейших условиях. Не потому, что Коля делал мне снисхождения, — просто у него не было причин кого-то ругать. Колю очень любили люди, около него собирались такие же фанаты, как он сам, который работал с 6 утра до 3 ночи.
Я была очень дисциплинированной. И всегда старалась Колю охранять. Думаю, такого охранника, как я, даже у американского президента не было! Когда нам звонили домой, всегда говорила: «Губенко нет дома». Всё, он переступил порог и должен отдохнуть — он же на двух работах работал. Поэтому все говорили: что же у него за семья такая, если его никогда нет? (Смеётся.)
— Вы мне в прошлом интервью сказали: «Не играю в кино, потому что хочется отдать дань своему мужчине».
— Я, конечно, не потому не снималась. Мне не предлагали хороших сценариев, честно. С другой стороны, я снялась у Коли в последнем фильме в 1984 г., когда мне было 43 года. Сил уже было меньше. Бросить Колю на произвол судьбы, чтобы он сам себе быт обеспечивал, я не могла. А находить помощников по хозяйству не умела. Жила всегда по-советски: всё делать самой. Я понимала, что должна выбрать что-то одно. А выбор у меня всегда был — Коля на первом месте. Коленька мой.
— Раскройте секрет: как образуются такие судьбоносные союзы?
— Это было удивительно, сколько длилось наше созревание, дозревание по отношению друг к другу. Когда я поступила во ВГИК, об отношениях даже речи не было — Коля был просто мой самый первый друг на курсе. А потом мы с ним поссорились. Он на дне рождения Ларисы Лужиной мне сказал: «Ах ты, генеральская дочка». Что-то очень суровое выпалил: мол, ты с нами не так себя ведёшь. А у меня никакого высокомерия не было. Просто я не выпивала — ну не могла! Я была полна такого гнева, думала: лопну сейчас. Всё это выслушала и ушла. С тех пор вообще не разговаривали друг с другом. Так продолжалось год-полтора. Но всё равно я понимала: во-первых, он лучший на нашем курсе артист. Во-вторых, он очень хороший человек.
— А симпатии к нему как к мужчине не было?
— В смысле «люблю» было вот что... Первое моё замужество произошло от страха, я бы сказала. Когда пришла на второй курс, кто-то уже вышел замуж. Я думала: боже мой, я вообще остаюсь старой девой. Но, выйдя замуж, я поняла, что совершила чудовищную ошибку (первый муж актрисы — художник Николай Двигубский. — Ред.). А у Коли в это время были роман за романом... В общем, моё женское чувство было встревожено.
На последнем звонке во ВГИКе все мы говорили друг другу хорошие слова: «Коля, глупо так расставаться, давай мы с тобой помиримся, я тебя очень уважаю». И Губенко понял, что мы миримся, так, как только он мог понять. Повёл меня в своё общежитие. Надеялся, наверное, на нечто большее, чем рукопожатие. Я совершенно оторопела от этого натиска и уехала домой. Он год ходил под моими окнами. Если бы мне такое рассказали про Губенко, я бы не поверила, он ведь был человеком поступка, а не мечтаний.
Всё случилось через год, когда мы уже праздновали диплом. Герасимов нас собрал в кафе на Арбате. В конце вечера договорились: завтра идём всем курсом на первомайскую демонстрацию. Но пришли мы с Губенко, Филиппов, Малышев и Жора Склянский. Больше никто — проспали! У меня есть кадр с того 1 Мая, даже по фотографии видно: этих двух человек тянет друг к другу такой магнит, которому противиться невозможно. Мы ушли вместе с этого праздника — ко мне.
«Поступал по-мужски»
— А как Губенко сделал вам предложение?
— Знаете, мы с ним долго не расписывались. У меня было своё убеждение: студентом он сейчас никому не нужен, а когда станет режиссёром, тут к нему выстроится очередь. У режиссёров ведь первые красавицы добиваются внимания. И что же, я буду наблюдать это всё? Лет 7 мы жили просто так. А потом расписались.
Коля всегда поступал, с моей точки зрения, правильно, по-мужски. Если ему что-то не нравилось, говорил в лицо. Никогда не наушничал, не шушукался по коридорам — знаете, как было на Таганке, когда люди ходили и передавали: а что сказал Любимов, а как он нас унижает. Даже Лёня Филатов, когда Любимов вернулся на Таганку и ставил «Маленькие трагедии», позвонил Коле и сказал: «Ты знаешь, он так нас унижает, что я больше на репетиции не приду». Ну ты иди и скажи ему всё это!
Коля так и делал. Когда актёры Таганки прочли, что существует проект о приватизации Таганки и сокращении труппы, собрались всё это обсудить. Коля встал и сказал Любимову: «Юрий Петрович, вы — лжец». Дело в том, что Юрий Петрович жил у нас перед отъездом за границу. В последнюю ночь они сидели на кухне, и Любимов говорил: «Я всё брошу на Западе, откажусь от всех постановок, возвращусь на Таганку, и начнём работать».
И вдруг актёры узнают, что ни от чего он не откажется, а хочет, чтобы Коля был у него как второй режиссёр, а он бы там режиссировал и на какое-то время сюда приезжал.
«Он совсем другой»
— Мне страшно задавать вам этот вопрос. И всё же: как вы себя чувствуете?
— (Пауза.) Знаете, сейчас мне особенно тяжело. Человека такого, как Коля, никогда не было и не будет. Раньше мне казалось, что он такой же, как все нормальные, хорошие люди. Но в какой-то момент жизни я поняла, что он совсем другой. Его трудно сложившаяся судьба сделала его необыкновенно чутким, тонким, честным... Порядочным — уж слишком банально звучит, но по отношению к нему это аксиома. И в его отношении к людям, и даже к деньгам. Он в театре «Содружество актёров Таганки» первые 10 лет вообще не получал зарплату. Становление театра было очень непростым. После разделения Таганки в 1993 г. Любимов, уходя из здания, сказал, что ни одного гвоздя там не оставит. Спектакль «Чайка» в «Содружестве» репетировали при свечах, были отключены свет, тепло — система коммуникаций была одна со зданием любимовской Таганки. Зрители сидели в зале в шубах.
У Коли отношение к работе было невероятным, он ни разу не вышел на сцену, выпив рюмку. Не пропустил ни одного спектакля. Я говорила: «Коля, давай просто поживём, как два старика, — дача, птички поют, цветочки». Но понимала, что для него это невозможно. Коля уходил со сцены всегда под аплодисменты, под крики «браво». Эта зрительская благодарность для него была выше всех наград. Это было его счастье. А счастьем моей жизни был такой Губенко.
