На днях в прокат выходит новая картина «Большой». Это большое кино о мире большого балета, к которому режиссёр и продюсер фильма Валерий Тодоровский шёл целых пять лет.
«Сколько себя помню, — говорит Тодоровский, — я смотрел на балет немножко снизу вверх, с восхищением и удивлением перед этой красотой. В какой-то момент я подумал: удивительно, что в нашей стране, где балет находится на высочайшем уровне, фильма об этом нет. Стал интересоваться и вдруг понял, что и сам балетный мир, конечно, интересен. Но страсти, чувства, истории, человеческие судьбы в балете, может быть, ещё интереснее».
Закрытый мир на балетной орбите
Сергей Грачёв, «АиФ»: Валерий Петрович, несмотря на то что действие вашей картины происходит в наши дни, ряд критиков и зрителей отметили, что в нём есть ощущение ностальгии по советскому прошлому.
Валерий Тодоровский: Я впервые слышу подобное мнение. То, что фильм выглядит, как вы говорите, не очень привязанным к сегодняшнему дню, то это получилось само собой. Люди, посвятившие себя балету, живут в неком отрыве от действительности. Находятся как бы в резервации. Я не говорю, что они выпали из реальности, просто балетный мир довольно герметичный. И, погружаясь в него в ходе работы над фильмом, я был поражён самоотверженному, фанатичному служению людей этому виду искусства.
Причём это касается не только артистов, но абсолютно всех сопричастных, включая бабушек-билетёрш. Люди, однажды оказавшиеся на этой орбите, уже никогда по доброй воле её не покидают. Для меня всё это было открытием. И, конечно, я полюбил этих людей, поскольку нечасто встретишь тех, кто по-настоящему живёт своей профессией, испытывает радость и счастье просто от сопричастности к балету.
Это не фильм, в котором надо было экспериментировать и ломать стереотипы. Наоборот, это фильм про сами стереотипы. История, которую я рассказываю, очень проста: как люди попадают на эту сцену, как они проживают целую жизнь ради того, чтобы постоять на ней пять минут.
— Может быть, это ощущение ностальгии у зрителя возникает подсознательно? Просто потому, что в сегодняшнем кино советская тематика стала достаточно явной тенденцией?
— В прокатном кино я такой тенденции не вижу. А вот в кино телевизионном она действительно есть. Практически каждый второй сериал у нас обращён к советскому времени. Но это вполне нормально и объяснимо. После 70 лет советской власти в какой-то момент обнаружилось, что у нас огромные пласты этой части истории кинематографом вообще никак не осмыслены, не отражены. Взять, к примеру, американцев: у них довольно скромная (по европейским меркам) история, они вдоль и поперёк осмыслили её через кино. У них сняты фильмы про всех президентов, про все войны, про рабство, про журналистов, которые устроили Уотергейтское дело, — про всё и всех! В США даже про каждого более или менее приличного боксёра снято кино. У нас же в этом плане непаханое поле.
Естественно, через кинематограф происходит активное освоение истории вширь. Потом наступит момент, когда осваивать начнут вглубь. В нашей истории столько ярких личностей, а фильмы сняты лишь о единицах!
Люди, посвятившие себя балету, живут в неком отрыве от действительности.
— А насколько это будет нужно и интересно зрителю?
— Советский Союз — это совсем недавнее прошлое, и подавляющее большинство жителей современной России прекрасно его помнит. Я тоже хорошо его помню, но не ностальгирую по нему. В то же время понимаю людей, которые испытывают это чувство. Для многих это было по-своему прекрасное время. Как минимум это их молодость. И, конечно, они с удовольствием перенесутся в те годы. В этом я не сомневаюсь.
Дорогое ощущение свободы
— Фёдор Бондарчук, например, считает, что снимать кино про прошлое и про будущее значительно легче, чем про настоящее. Вы согласны?
— Согласен полностью! Настоящее быстротечно, оно ускользает, как песок сквозь пальцы. Только ты снял фильм, а он уже может оказаться устаревшим. Кроме того, настоящее никак не сформулировано. Ты не можешь его ухватить, не понимаешь до конца — какое оно. Мы живём в тревожном, быстро меняющемся мире, и уловить его нерв очень сложно. Это не только нашей страны касается. Так везде.
В нашей истории столько ярких личностей, а фильмы сняты лишь о единицах!
— Есть мнение, что в советские годы молодёжь шла в творческие профессии, будь то балет или кино, ради того, чтобы в первую очередь служить искусству. На возможность заработать большие деньги рассчитывать особо не приходилось. А сейчас основным стимулом для молодых стали деньги и слава, которую опять же можно конвертировать в ещё большие деньги.
— Современная молодёжь более свободна, у неё есть ощущение, что перед ней открыт весь мир, и это дорогого стоит. Раньше такого ощущения не было. Но в целом, что сейчас, что в советское время, у молодёжи творческих профессий амбиции одинаковые. Люди хотят состояться, стать кем-то. И, кстати, по поводу денег вы сильно ошибаетесь. Если ты в Советском Союзе становился звездой, то по меркам того времени, той страны финансово ты был гораздо более обеспечен, чем большинство граждан. Просто критерии благосостояния были другие. Успешный артист имел «Волгу», хорошую квартиру, которую ему давали бесплатно, что молодому поколению сегодня даже трудно себе представить. Так что материальный стимул был всегда, но он не являлся и не является первоочередным.
«Каждый фильм — это целая жизнь!»
— Возвращаясь к теме балета: после приобретённого опыта за время съёмок вы стали лучше разбираться в этом виде искусства? Условно говоря, можете понять, хорошо или плохо танцует артист, правильно или неправильно выполняет какие-то элементы?
— Смею надеяться, что теперь, когда окажусь на балетном спектакле, я увижу и пойму чуть больше, чем видел и понимал раньше. Но при этом я не льщу себя надеждой, что стал специалистом в этом вопросе. Конечно, нет. Да, я стал больше любить балет и чуть-чуть в нём разбираться. Было бы странно, если бы этого не произошло. У нас на съёмочной площадке собралась большая группа профессионалов. Даже снимать порой было тяжело. Каждую секунду кто-то подходил и говорил: «Нет, это должно быть не так, а иначе. Он должен не так стоять, вот это называется другим термином». И в целом я слушался. Другой вопрос, что профессионалы от балета иногда начинали спорить между собой и тогда истина становилась шаткой. Но я же не про инопланетян снимал — про конкретных людей, поэтому врать особенно не надо было. А иногда кто-то смотрел, как мы снимаем какую-нибудь сцену, и говорил: «О, это точно мой педагог!»
Мы живём в тревожном, быстро меняющемся мире, и уловить его нерв очень сложно.
— Это ваш десятый художественный фильм, снятый в качестве режиссёра.
— Серьёзно, десятый? Я не считал.
— Да, юбилейный фильм в юбилейный для вас год. Десять картин — это много или мало?
— У меня вообще нет никаких ощущений по этому поводу. Для кого-то много, для кого-то мало. Вот вы сейчас сообщили эту новость, и я задумался. Учитывая, что каждый фильм — это целая жизнь, наверное, это много. Видимо, мне на роду было написано к этому возрасту снять именно столько картин. Но это очень личная история. Алексей Юрьевич Герман за всю жизнь снял шесть фильмов. И все великие. А кто-то снял 40 картин, и ни одной из них зритель не запомнил. Так что цифры, статистика в этом вопросе остаются не более чем цифрами и статистикой.
