«Свобода — это добровольное самоограничение. Вот когда ты сам себя можешь ограничивать, ты свободен от вседозволенности», — признался «АиФ» певец Валерий Сюткин накануне своего Дня рождения.
Как комар
«АиФ»: Валера, ни разу не видел тебя в плохом настроении. Откуда такой задор в столь мудром возрасте?
Валерий Сюткин: Ответом как раз и является определение слова «мудрость». Мудрость — это когда ты знаешь, на что не обращать внимания. Если ничего лишнего не принимать близко к сердцу, жить с иронией по отношению к себе и трудностям, то в целом ничего сложного в жизни нет. Как говорил Михаил Шуйдин Юрию Никулину, «весело берём брёвнышко и весело несём».
— Вся обойма твоих новых песен тоже исполнена какого-то безудержного оптимизма, как в шлягерах советской эстрады. Это какая-то сознательная установка?
— Да, никаких нравоучений. Если человек в моём возрасте начинает умничать, это больше похоже на брюзжание. Я пою так, как чувствую этот мир. А моё детство и юность прошли в советские времена, когда отношения между людьми были проще. Да, пришли рыночные отношения, в разы больше цинизма и жестокости, но при этом лучшее, что в нас есть, — это когда мы хотим сделать счастливыми других. Я по роду своей профессии развлекаю людей. Знаешь, какой у меня статус в социальной сети «Мой мир»? «Лёгкий и независимый». У Жванецкого есть миниатюра: «Вы пробовали когда-нибудь зашвырнуть комара? Далеко-далеко? Он не летит. То есть он летит, но сам по себе и плюёт на вас. Поэтому надо быть очень лёгким и независимым». Вот и я к жизни так отношусь.
— Я ни разу не слышал, чтобы ты хоть когда-нибудь высказывался на социально значимые темы.
— И не услышишь. Каждому надо заниматься своим делом, и тогда всё наладится. Мне очень не хочется вступать в выяснения каких-то социальных отношений и этим полностью испортить то, что сделано на профессиональной сцене. Я занимаюсь только тем, что хорошо умею, — исполняю песни и развлекаю людей. В политику не лезу вообще. Мне хочется, чтобы люди жили лучше, но, поскольку у меня нет решений, я не хвалю власть и не ругаю. Это как у Курта Воннегута: «Господи, дай мне терпение, чтобы принимать то, чего я не могу изменить. Дай мне силы изменять то, что могу. И мудрость, чтобы отличать одно от другого». Я это прочёл лет в 14 и запомнил на всю жизнь. Если ты меня спросишь: «Что самое главное ты понял к своим 55 годам?» — я тебе отвечу. Три вещи — дёшево, быстро и хорошо — никогда не приходят вместе. Только по двое. Дёшево и быстро никогда не будет хорошо. Хорошо и быстро никогда не будет дёшево.
— А почему телевидение тебя стало обделять своим вниманием?
— Это я обделяю телевидение. Участвую только в программах, где поют песни, а не в ток-шоу, где нужно обсуждать чью-то частную жизнь, быть третейским судьёй, — мне неинтересно. Сделать хороший праздник в качестве ведущего — это пожалуйста. Но не с телеэкрана, потому что если появляется телевидение, то сразу же нарушается мой главный принцип — «лёгкий и независимый». Ты сразу становишься зависимым. Последние лет 40 я никому не подчиняюсь, чем очень дорожу. Как сказал Сергей Юрский в одном интервью, «свобода определяется количеством людей, которых ты можешь послать». Я в этом плане очень близок к идеалу свободы. Мне кажется, что очень много бед от того, что люди, борясь за свободу, путают её со вседозволенностью. По мне, свобода — это добровольное самоограничение. Вот когда ты сам себя можешь ограничивать, ты свободен от вседозволенности — подлости, нарушения заповедей и т. д.
А если говорить о популяризации моих песен, то это в 80‑е годы один эфир в «Утренней почте» резко менял твою жизнь. А сейчас даже 10 телеэфиров в жизни артиста ничего не меняют. Если моя песня «выстреливает», как «Москва — Нева», то она в особой поддержке и не нуждается. Сегодня радио и Интернет вкупе — лучшие помощники артиста в популяризации песни, чем телеэкран. А самый нелюбимый мною жанр — это телепередачи про себя. Мне тут звонили с ТВ под юбилей: «Давайте мы вам бенефис сделаем». Я сказал, что ненавижу это. В моём понимании праздник — это когда без твоего участия твои близкие друзья-товарищи делают его тебе. Поэтому стараюсь, чтобы подарки, звания, награды, внимание властей приходили ко мне в виде случайностей.
«Играем и лезгинку»
— Ты один из постоянных участников досуговой программы Олимпийских игр. Это из-за большой любви к спорту?
— Сначала был случай в 88-м году, а потом втянулся. Свою задачу мы определяем так: успокаивать или чествовать. Если медаль и успех, мы победителям уделяем максимальное внимание, увеличиваем амплитуду счастья. Если, наоборот, неудача — наша задача успокаивать. Я был тем человеком, который сидел за одним столом с нашим прославленным гимнастом Алексеем Немовым в 2004 году, когда его засудили в Афинах.
К тому же спорт — это всегда очень обнажённые чувства. Там нет никакой фальши — либо выиграл, либо проиграл. Прикасаться к этому празднику очень интересно. Там не нужно выступление под девизом «сейчас как подарю своё искусство». Там нужно выходить и играть то, что создаёт этим конкретным людям праздник. Поэтому мы играем любую песню, которую они попросят. Можем и лезгинку — чего мы только не играли.
