Известный актер театра и кино, ректор Театрального института им. Щукина, народный артист РФ Евгений Князев отмечает 9 августа 65-летие. «АиФ» поговорил с юбиляром.
Ольга Шаблинская, АиФ.ru: Евгений Владимирович, я посмотрела программу «Пока все дома» с вашим семейством. Князев живёт в настоящем женском царстве. Жена и две дочки подстраиваются под мнение главы семьи?
Евгений Князев: Не подстраиваются, а делают, как они считают нужным. И я вынужден всё это признавать. А куда деваться? Даже если я им говорю: «Нужно сделать так-то», мне всегда отвечают: «Да-да, сделаем, как ты считаешь нужным». А сами обманывают меня — делают всё равно по-своему. Серьёзного никакого здесь обмана нету, я говорю про обычные бытовые вещи. В общем, к тому, что всё дома будет не по-моему, а по мнению моих женщин, я уже научился спокойно относиться. Если в семье на всё реагировать, всё за домочадцами переделывать и требовать от них исполнения моих пожеланий до мелочей, тогда не хватит времени на что-то основное, чем мне нужно заниматься.
— Ваша жена, искусствовед Елена Дунаева, сказала, что она была единственным педагогом «Щуки», который голосовал против того, чтобы вы стали ректором этого прославленного театрального училища.
— А зря! Потому что моя жизнь мало изменились с того назначения. Я всегда брал на себя ответственность, всегда занимался бытовыми вопросами «Щуки». Был такой случай в институте, мне еще и 40 не исполнилось, я руководил курсом. Кулисы на основной нашей репетиционной сцене были совсем изношенные, как тряпки, болтались, им лет 40 тоже было. И я начал проявлять инициативу, чтобы их поменять. Денег, как всегда, нету ни в училище, ни у меня лично.
Будучи артистом Театра Вахтангова, я пошел к директору театра и спросил, нет ли списанных кулис. Мне сказали: «Поищем». И нашли! Эти кулисы, кстати, мне как родные — там на задней стороне остались такие разводы от спектакля «И дольше века длится день», в котором я принимал участие... Верхняя часть занавеса была неистрепанная, мы её обрезали и с нашей Светланой-пошивочницей сшили кулисы. Наша площадка в институте гораздо меньше, чем сцена Театра Вахтангова, поэтому ткани хватило. Когда кулисы вешали, я и в этом процессе принимал участие. Тогда одна из преподавательниц сказала: «А знаете, Женя, вот этот занавес, что вы повесили, он еще 40 лет провисят». Это было лет за 15 до моего ректорства.
— Какая-то удивительная для артиста практичность!
— А что такое артист? Это что, эфемерное создание, по-вашему? Посмотрите, кого приходится актёрам играть — от инженеров до рабочих и вождей. Поэтому приходится разным профессиональным навыкам обучаться, чтобы они стали «не для виду», а настоящими, твоими собственными. Так что я для достоверного исполнения ролей освоил разные специальности. И страшного в этом ничего не вижу, потому что у меня закваска крестьянская, я привык трудиться с детства. Я родился под Ясной Поляной. У нас был собственный дом, мне всё приходилось по хозяйству делать. Я любил вместе с отцом в технике ковыряться или просто находиться рядом, когда он чем-то занимался. Но я здесь не уникум. Большинство людей моего поколения жили на земле. Это сейчас городских жителей гораздо больше стало, чем деревенских. А тогда, в 1950-х, когда я родился, прошло только 10 лет после окончания войны. Жили люди трудно, причем все. Доставалось всем, и взрослым, и детям. Но все очень старались, трудились, чтобы жизнь побыстрее наладилась.
— Вы сказали, что для погружения в роль нередко осваивали самые разные профессиональные навыки. Евгений Владимирович, что же вам тогда пришлось сделать, чтобы вжиться в необычного героя — прорицателя Вольфа Мессинга — персонажа, принесшего славу актеру Князеву благодаря известному сериалу?
— В этом смысле ничего «такого» мне осваивать не пришлось. Ведь основная профессия Мессинга — артист оригинального жанра. Именно так он сам себя называл. И в то же время Мессинг был человеком, который мог предугадывать, предвидеть, предчувствовать. В сценарии были сцены, когда Вольф предугадывает окончание войны, как сложится судьба Гитлера. Были прописаны сложные сцены впадения его в транс, когда он как бы попадает в то время и видит это всё. Когда я прочитал сценарий, сказал категорически: «Мы про это играть не будем. Мы будем играть про человека. Каково ему живется с этими способностями, которые отпущены ему богом или дьяволом». Потому что на самом деле кто его знает, что это такое, дар или проклятие.
Играть эту роль мне было интересно и ни разу не страшно. Я не верю в мистику совершенно. Потому что мистическое — это просто-напросто неизвестное, то, чего мы не знаем. А на самом делен ведь ничего случайного в жизни нет, всё до такой степени закономерно! Потому что всё не от нас всё зависит, а от сил свыше. Я верю в предназначение, верю в то, что уготовано господом. Ведь именно им, а не нами самими определено, кем нам стать, кем мы будем.
