«Только дурак может сказать: «Знаете, я полностью реализовал себя в современном кинематографе».
Заслуженный артист РФ Владимир Долинский Рассказал «АиФ» о спектакле, участием в котором гордится, — постановке «12» Никиты Михалкова, где он сыграл 1-го присяжного.
«77 лет, а я звоню и прошу роль»
Ольга Шаблинская, «АиФ»: Владимир Абрамович, недавняя ваша театральная премьера — спектакль «12» Никиты Михалкова. Как отреагировали на приглашение Михалкова сыграть у него?
Владимир Долинский: Сейчас я вам покаюсь. О том, что Никита Михалков делает спектакль «12» к своему юбилею, я узнал из одного телешоу. Подумал: «Боже, почему я не там?» Я 25 лет не встречался с Никитой — с тех пор, как сыграл у него эпизод в «Утомлённых солнцем», но у меня где-то был его телефон. И в первом часу ночи, ничего не сказав жене, но при этом лёжа рядом с ней в постели, набрал его номер. «Алло, кто это?» — «Никит, привет! Это Володя Долинский. Я очень хочу в твоём спектакле сыграть роль, которую в фильме играл Валя Гафт покойный». Никита сказал: «Старичок, дай-ка подумать. Мне это интересно. Тебе перезвонит Маша, моя помощница».
Сейчас жду каждого спектакля как праздника. Большинство актёров в «12» — из театра Михалкова. Артисты, которых он взял со стороны, — Николай Бурляев, Сергей Степанченко из «Ленкома» и я.
Знаете, тогда, ночью, мне даже как-то неловко стало перед женой. Мне 77 лет, а я звоню и прошу у режиссёра роль. Это же меня должны приглашать. А она сказала: «Какой ты молодец». Немногие бы актёры решились. Но я позволил себе это. Подумал: хуже того, что я не сыграю эту роль, уже не будет. В крайнем случае он скажет: «Нет, старичок, у меня сейчас другой актёр, я им очень доволен». Но Никита меня понял.
— Вы всегда умели за себя постоять?
— За себя постоять — точно. Когда люди пытаются садиться мне на шею, я не кричу, не кусаю их за нос — просто начинаю выматывать нервы. Действую несколько иезуитски. Это я умею делать отлично. Жена и дочь подтвердят.
— И когда вы это качество в себе обнаружили?
— С годами (смеётся). По молодости я больше вступал врукопашную, в схватку, бил в глаз, как в бубен. Папа ещё в детстве мне сказал: «Сыночка, ты у нас толстопопенький, голубоглазенький, реснички длинненькие. Хорошенький такой, да ещё Абрамович, еврей, — тебя будут много обижать. А ты, сыночка, бей первым — в глаз, как в бубен». И прочёл мне стишок: «В мире нет бойца смелей, чем напуганный еврей». Сейчас же я выматываю нервы интеллигентно. Понял: пользуясь своим умственным превосходством, можно добиться много большего, чем ударом в нос.
— Помимо Михалкова вы работали и у Марка Захарова, сыграв в его легендарных фильмах «Тот самый Мюнхгаузен» и «Обыкновенное чудо». Какие остались впечатления от тех съёмок?
— Захаров был мастером огромного масштаба. У него особая манера общения. Он был замкнут, близко к себе людей не подпускал, держал их на расстоянии вытянутой руки. Марк Анатольевич умел очень хорошо и рассказывать, и показывать, что хотел бы увидеть в кадре. У меня было ощущение, что он давно снял этот фильм и теперь его просто пересказывает, просит нас выполнить то, что он уже видел на экране. У него был блокнотик: ракурсы нарисованы, часть декорации. Помню рисунок: двери, высунутая рука с ружьём.
У Захарова получалось нечто среднее между кино, телевидением и театром. В результате его фильмы дают мощный удар по мозгам. Сочетание-то какое: он и Гриша Горин, писавший сценарии, он — и Шварц.
А актёры! Олег Янковский, Игорь Кваша, Саша Абдулов, Лёня Ярмольник, Инночка Чурикова, Лена Коренева — мы были все влюблены друг в друга и все вместе — в Марка. Это были съёмки-праздник.
Для «Мюнхгаузена» натуру мы снимали в Германии. И это тоже был такой подарок судьбы — поехать в ГДР в 1978 году, жить там, на спектакли улетать домой и снова возвращаться.
— А в целом актёр Владимир Долинский своей киносудьбой доволен?
— Чёрт знает... И тем не менее люди ко мне часто подходят. Кто-то признаётся: «Ой, как вы здорово играете в „Графине де Монсоро“, я этот сериал пересматриваю раз в год обязательно из-за вас». Другой говорит: «Слушайте, „Страсти по Владимиру“ — ну как вам удалось?!» У меня есть 8–10 работ, которые народ знает и любит. Но только дурак может сказать: «Знаете, я полностью реализовал себя в современном кинематографе». Конечно нет! Больше хотелось бы играть в лучшем материале. Я очень много наснимался в разных фигульках в голодные нулевые, в 1990-е — разные «Смерть на даче», «Смерть в канаве» и прочие 27-серийные сериалы. Но они тоже нужны были в жизни, так как приносили какой-то опыт. И, главное, это деньги давало в тот период.
Для меня всегда самое главное было, чтобы мои девчонки, жена и дочь, жили в комфорте, были накормлены, одеты красиво. Тогда и мне самому хорошо.
Мне всё время хочется, чтобы жена была рядышком. Если я иду в гости и там есть что-то вкусненькое, я не стесняюсь попросить: дайте мне такую штучку с собой, хочу Наташе отвезти, она будет очень рада. Наверное, это несовременно. Но я такой.
«Прощали друг другу многое»
— Звучит очень трогательно, но во время предыдущей нашей беседы вы признались: когда узнали, что Наталья из-за вас уходит от мужа, были раздосадованы — зачем быть такой честной?
— Это был период даже не конфетно-букетный, а когда мы просто «обнюхивались». Тогда я вообще не знал, какая она. Её подруга мне сказала, что приехал Наташин муж с гастролей и она ему с порога: «У меня есть другой человек». У нас была близость, но никаких поводов к тому, что мы дальше будем с ней жить вместе, я не давал.
Я тогда понял — вот такая она. Это называется «очень порядочная женщина». Мы живём 35 лет, и Наташа такая по сей день. У неё свои принципы. Она не умеет врать, ну не умеет! Сколько ей говорил: «Скажи, что меня нет дома!» А из неё, как из засохшего тюбика зубная паста, не выдавливается эта фраза.
Самый строгий критик моих фильмов и спектаклей — тоже жена. Наивысшая её похвала: «Ну, нормально». И Полька больше всего на премьерах мать боится (дочь Полина Долинская — актриса Малого театра. — Ред.).
— Сейчас разводов больше, чем свадеб. Что нужно делать, по-вашему, супругам, чтобы прожить больше 35 лет вместе?
— Мы прощали друг другу многое. И прощаем до сих пор — нас не всё устраивает друг в друге. Какие-то ошибки совершает жена, какие-то — я. У меня очень сложный, дрянной характер для совместной жизни. Удивляюсь её терпению, что она все эти годы меня выносила. Я могу быть очень хорошим, нежным, добрым, любящим. Могу быть нудным, противным. Нет таких слов, чтобы это описать. А, вот, вспомнил слово — «г...». Случались ситуации, когда Наташе было по-настоящему больно. Не физически, естественно, — я причинял ей боль своими поступками. Несколько раз в жизни я её действительно сильно обижал — а она вытерпела. Съела это, проглотила — и мы пошли дальше. Но она понимала: я осознаю, что сделал ей больно. Это жизнь. Нет людей, которые безмятежно прожили все годы брака. Или тогда они не очень любили друг друга. Потому что любовь, как мне кажется, подразумевает большую требовательность.
— Вы и к себе очень требовательны: практически каждый день скандинавская ходьба, тренажёры. Что вас мотивирует так над собой работать?
— Мысль о том, что я нужен, что нескольким людям на этом свете без меня будет плохо. Это заставляет меня заниматься зарядкой, держать вес, не поддаваться искушению.
У меня есть пара друзей, жена, дочка Полина, по-моему, зять уже может к этой категории людей относиться. Старшей дочери моей жены, Маше, я тоже далеко не безразличен. Хочется, чтобы они смотрели на меня и понимали, что в 78 лет можно хорошо выглядеть, радоваться жизни, радоваться тому, что у тебя есть работа. Радоваться, когда тебе звонит корреспондент «АиФ» и ты даёшь интервью про свою новую роль.
