Народному артисту РСФСР Александру Михайлову 5 октября исполнилось 75 лет. Он сыграл 80 ролей, самая знаменитая из которых – главная в «Любовь и голуби».
О том, почему он не снимается последние годы, что для него значат друзья, и где он черпает силы, актер рассказал на творческой встрече накануне юбилея.
О современном ТВ
– Мне не близок стиль современных телепередач. Например, передачи Урганта, где устраивают такой пинг-понг – кто остроумней, кто парадоксальней вопрос задаст. Главное – похохмить. А я считаю, что диалоги надо вести с паузами, когда человек думает, размышляет над болевыми темами. Как сказал Антон Павлович Чехов, все прекрасное – серьезно. Вот этого сегодня не хватает – серьезного разговора.
Я этот разговор со своими зрителями веду на творческих вечерах. У меня есть программа «Экология души». Может, название звучит помпезно, но мне оно греет душу. Я всегда прошу зажечь на сцене свечу. Это не значит, что я буду молиться. Просто мне хочется, чтобы в диалоге со зрителями был этот маленький живой огонек. Одна из последних программ длилась 3 ч 45 мин без перерыва. Я пою те песни и читаю те стихи, что люблю сам. Обожаю Игоря Талькова. Читаю стихи Кости Фролова, поэта, который живет в Крыму. Еще до воссоединения полуострова с Россией он написал гимн Севастополя, где были слова: «Покуда Севастополь будет русским – Россия не изведает стыда!». И его за эту песню не раз избивали.
Есть такая восточная мудрость: «Бросай в меня камни, бросай в меня грязь, а я – река». Это как раз про таких людей, как Игорь Тальков, как Костя Фролов, как поэт Николай Мельников, убитый на автобусной остановке, как писатель Володя Наумов, убитый на своей даче. Наумов в своей книге «Четвертая мировая война» за много лет предсказал сегодняшнее развитие событий на Украине. На каждого из этих людей вылито немало грязи. Но для меня они – та самая река со своим руслом.
О друзьях
О себе стараюсь меньше говорить. А о друзьях могу часами рассказывать. Мы 25 лет дружили с Мишей Евдокимовым, были духовно очень близки. Он когда пробился на эстраду, первым делом стал помогать своим землякам в алтайском селе. Все дороги асфальтировал, стадион построил. Деревня его в красивейшем месте – на берегу Катуни. Я помню, как меня в свое время поразили слезы Миши, которые брызнули из его синих глаз. Он плакал от радости, глядя на деревенских ребят: вместо того, чтобы курить и шататься без дела, они спортом занялись на новом стадионе. И когда Миши не стало, мы, друзья, на его могиле пообещали, что продолжим фестиваль, организованный им. В этом году на Алтае на фестиваль собралось 27 тыс. человек. За почти 15 лет, что прошли после гибели Миши, мы от Министерства культуры на фестиваль его имени ни копейки не получили. При этом идут постоянные разговоры о воспитании патриотизма. А на деле… К слову, на фестиваль, который проходит на моей малой Родине, в Чите, Минкульт тоже не дает ни копейки.
О праве на отказ
В актёрской профессии не мы выбираем – нас выбирают. У меня есть единственное право – отказать. Я это и делаю – отказываю. Не оттого, что не хочется. Мне хочется сниматься. Но тот материал, который мне подсовывают, другого слова не могу подобрать, не интересен. А ради заработка, например, в рекламе принципиально не снимаюсь. Мне немножко обидно за Поддубного (исполнитель роли Поддубного Михаил Пореченков, – Ред.), потому что он рекламирует лотерею. И обидно за адмирала Колчака (исполнитель роли Колчака Константин Хабенский – Ред.), который сегодня рекламирует банк. Но я не хочу судить своих коллег - не суди, да не судим будешь. Меня очень многие банки соблазняли. Я ответил одной фразой, которую мне в своё время подсказал дед: «Внук, деньги приходят и уходят, а стыд остаётся!». Вот этого я не хочу. Не хочу быть похожим на Лёню Голубкова, который половину России раздел. Я это говорю не потому, что я такой хороший, правильный. У меня свои тараканы, свои недостатки. Ничто человеческое мне не чуждо. Но есть самый главный стержень – любовь к моей многострадальной России.
О манкуртах
– Я переживаю за нашу молодежь, которая смотрит современные сериалы, где горы трупов и море крови, где человека убить все равно, что высморкаться. Убийство на экране культивируется. Демонстрируются многосерийные картины, где основной конфликт между полицейскими и хулиганами, не обремененными интеллектом. А когда ТВ за неделю «выдает» тысячи трупов, о какой нравственности может идти речь. А песни, которыми нас пичкают на ТВ и радио?! Я, когда их слышу, вспоминаю стихи своего друга, Валентина Иосифовича Гафта. Там есть строки:
«Тот знаменит, кто больше нездоров.
Кто выйдет петь без всякого стесненья,
Без совести, без страха, без штанов.
Где песня, чтобы спеть ее хотелось?
Слова где, чтоб вовеки не забыть?
Ну что горланить про кусочек тела,
Который с кем-то очень хочет жить?»
Я на эту тему много беседовал со священником Василием Ермаковым, он был настоятелем храма на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга. Как-то он мне сказал: «Сын мой, Саша, сегодня время безобразное – без образа. Нас, как котят, тычут в эту субстанцию под названием желтый телец. Честь – не в чести, стыд – анахронизм, совесть – тем более. Совесть переводится очень просто – совместно с высшим разумом. Пока человек с совестью – он очеловечивается. А пока человек бессовестен – он оскотинивается, становится животным».
Посмотрите на нашу молодежь, которая ушла в гаджеты. У них же манкуртизм чистой воды – люди без памяти и без родины, без истории. Я абсолютно уверен, что сегодня в школах три предмета должны доминировать над остальными – русский язык, литература и история. И еще музыкальное образование с первого класса необходимо. Если с раннего утра на тебя с экранов льют помои, то человек привыкает, атрофируется чувство отторжения этой грязи А когда атрофируется чувство отторжения, значит, он уже становится манкуртом. Он привыкает к этому безобразию, оно ему уже нравится.
О малой Родине
К счастью, есть ещё здравомыслящие ребята. Я их встречаю, когда езжу по стране. Особенно в Сибири. Там я и сам оживаю – на своей малой Родине, в Чите. И надо-то всего – встать на колени и испить воды из родника, босиком походить по земле. У меня рядом с землянкой, в которой родился, есть сотка земли. Это для меня самая святая сотка земли. Приезжаю туда, разуваюсь, и хожу босиком. Вспоминаю, как маленьким бегал здесь под дождем. И кричал от радости. Еще с детства любил пургу, метель. Обожаю море! До начала актерской карьеры я, как помощник моториста, выходил в Тихий окен, в Баренцово море. Я привязывал себя на носу тросами и вместе с кораблем погружался в волну и выходил из под нее, как воробей из под ливня. Выходил и орал песни. Вся команда издевалась надо мной, мол, сумасшедший Санек.
Я по морю тоскую. Если в море не бываю год, просто заболеваю. Так и сложилось, что силы черпаю в своем Забайкальском крае и морских просторах.
Поэтому не особо переживаю, что в Москве меня, как артиста, не привечают. Да я никуда и не суюсь. Знаю, что меня всегда ждут в Сибири. Вот и после юбилея туда отправлюсь.
