Народная артистка России, народная артистка Абхазии, солистка Московского музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, всемирно знаменитое сопрано Хибла Герзмава ответила на вопросы «АиФ».
«Мы открываем и закрываем сезоны»
Ольга Шаблинская, «АиФ»: — Хибла Герзмава — обладательница Государственной премии Российской Федерации. Какие ощущения?
Хибла Герзмава: — Трепета. Абсолютного восторга. Благодарности за то, какая дана высочайшая оценка моей профессиональной деятельности. И очень волнительно принять награду из рук Владимира Владимировича. Для меня это особая гордость!
Я безумно счастлива, что я народная артистка великой страны — России и народная артистка Республики Абхазия, где родилась. Счастлива, что у Хиблы Герзмавы лучшее образование в мире, и получила я его здесь, в Московской государственной консерватории имени Чайковского, где уже сама преподаю на вокальной кафедре. И конечно, отдельно хочу сказать про Музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко, в котором я служу без малого 30 лет. Это мой дом. Художественный руководитель Александр Борисович Титель — мой театральный папа. Он знает обо мне всё.
— Великая оперная певица Елена Образцова говорила про выступления за рубежом: «Мы не просто так пели. Мы боролись за честь нашей страны». Хибла, сегодня вы представляете нашу страну в ведущих оперных театрах мира.
— Я подписываюсь под каждым словом Елены Васильевны Образцовой. Моей любимой Леночки. А она, кстати, называла меня «моя Герзмавочка». Я не просто так езжу за границу, не просто имею там контракт. Для меня важно, что в программке написано «российская певица абхазского происхождения», что я представляю нашу великую страну в ведущих оперных театрах, что музыкальные традиции России живут и всё время обогащают мировую культуру. Для меня это большая гордость.
Именно русские, именно наши оперные певцы, именно мы закрываем и открываем театральные сезоны на лучших сценах мира — так было и так есть.
«Мы, музыканты, несём мир и добро»
— Говорят, главная проверка для певца — исполнять оперу на родине композитора.
— Это особенно волнительно. Я пела оперу «Анна Болейн» итальянского композитора Гаэтано Доницетти в «Ла Скала» в Милане. Приём был замечательный. А ведь это очень специальный театр, который далеко не всех принимает в итальянском репертуаре — настолько непростом. И в «Ковент-Гарден», и в «Метрополитен-опера», и в Венской Штатсопер, в Мадриде — где бы я ни пела, слава богу, всегда овации, всегда браво. Для меня очень важно, что большие театры так по-настоящему принимают русскую певицу, которая приезжает и поёт главный репертуар.
Полный Карнеги-холл — это не так-то часто бывает. Мы там выступали с маэстро Спиваковым. Когда имя певицы и имя дирижёра, его оркестра могут собрать такой концертный зал — один из главных в мире, — это дорогого стоит. Когда мы выступали, в Карнеги-холл был аншлаг, овации стоя. Люди просто не отпускали нас, стояли и аплодировали.
— Затрону тему давнюю и наболевшую — санкции против России. Вы, как деятель культуры, чувствуете на себе недоброжелательное отношение Запада к нашей стране?
— Сколько бы раз я ни была в европейских театрах или в Нью-Йорке да и во всей Америке, когда пела в оперных театрах, никогда такого не было. Меня всегда уважали, всегда признавали. Всегда были прекрасные отношения с дирижёром, с режиссёром, с директором оперного театра, с администрацией. После премьеры, после любого спектакля ты выходишь на улицу, и там всегда стоят радостные люди, которые встречают тебя аплодисментами, просят сфотографироваться вместе, автографы.
Понимаете, мы — музыканты, мы несём мир и добро. Я всегда знала, что могу поддержать свою страну высоким уровнем исполнения, что буду стоять с ровной спиной и петь важные песни. Есть голос, который дан тебе Господом Богом. И наша миссия — петь всё нужное и правильное в нашем мире. Вот и всё. Это и есть моя позиция.
«Как женщина не могу понять эту героиню»
— Хибла, многие артисты говорят: важно быть адвокатом своего героя. А есть у вас такая героиня, которую вы, сколько ни поёте, так и не поняли по-человечески, вам трудно этого своего персонажа оправдать?
— Это Медея. Я действительно не могу понять её как женщина. Потому что ни один мужчина на свете не стоит убийства детей. Ни один! Дети важнее. И если женщина родила детей — это такое счастье материнства, и, конечно, нужно было их прижать и ни в коем случае ничего плохого не делать с ними. Но эмоциональная Медея, колхидская царица, ради любимого убила и брата, и детей. И я с собой боролась, чтобы это сыграть.
Мне кажется, неинтересно просто петь, что-то поверхностно играть. Нужно быть драматической актрисой с голосом для того, чтобы показать Медею на сцене оперного театра. Для меня необходимо кожей понять её, чтобы потом показать звуком. А ещё для меня очень важны в этом спектакле руки — кривые, корявые, я не боюсь быть некрасивой на сцене. У тела тоже есть свой язык: через эти сильные руки и скрюченные пальцы я говорю предавшему любимому — это его дети, значит, я могу ему сделать очень больно, если убью их.
— Кстати, насчёт языка тела. Где вы ему учитесь?
— Чтобы расти, мы же не только на оперные спектакли коллег ходим. При подготовке к «Медее» я смотрела много раз балет «Юноша и смерть» у Светочки Захаровой. И ещё «Спартак». Мне важно было ощутить эту телесную мощь, «увидеть» энергию. Кстати, у меня руки очень болят после Медеи, да и колени — всё тело болит. Но я не лежу без голоса на следующий день — голос в порядке. И, кстати, я всё время его проверяю. Сколько живу, сколько работаю, столько и проверяю свой голос, потому что ткань голоса, тембр голоса и свежесть его зависят от того, правильный ли репертуар и правильно ли ты его поёшь. И для меня очень важно, что после Медеи уставший, конечно, голос, но он есть, и он дышит. Потому что голос — это любимый предмет в моём организме.
«Очень важно отдать любовь»
— Я однажды была на уроке Тамары Синявской в ГИТИСе. И отчётливо поняла, что опера — это далеко не только вокальные данные. Помню, наша великая оперная прима показала своим ученицам, как петь в одной партии. И столько было в этом очарования и сексапильности. Её просто хотелось съесть глазами. Мы, кстати, так и говорим в журналистике — «вкусный текст», «вкусные подробности».
— У нас в опере тоже есть такое изречение — «вкусно петь». Вы правы, в опере много составляющих. Нужно быть роскошной, красивой, стильной — сейчас такое время. Нужно знать, что ты поёшь, и петь обязательно своё. А самое важное — нужно иметь тот тембр голоса, которым ты можешь обнять зрителя. И ещё необходимо отдавать любовь и оправдывать ожидания своего зрителя. Я девочек своих так и учу — надо быть обязательно интересной личностью. Певица должна быть умной, начитанной, должна смотреть хорошие фильмы, спектакли, бывать в музеях, впитывать в себя всё интересное. И нужно уметь обнять звуком.
— А как это — «обнять звуком»?
— Доброта и любовь должны быть обязательно в голосе. Очень многие студенты думают, что если они поют громко, форте, то это здорово. Они считают, что нужно обязательно озвучить весь зал. Не нужно. Нужно уметь сделать так, чтобы звук летел. Нужно уметь прошептать и спеть пиано так, чтобы у зрителей пошли мурашки, — вот это очень важно, это и есть настоящее.
Нужна настоящность, понимаете? Помните, как говорил Фазиль Искандер: человечный человек. То же самое и в музыке: нужно выйти на сцену и подарить своё тепло, своё сердце. Есть трагические, есть романтические спектакли — не важно. Важно, чтобы человек в зале телом, душой откликнулся на твоё исполнение. Мурашки по коже будут у зрителя, только если ты настоящая. Вот это я и говорю своим девочкам.
