В рождественские праздники 1908 года вся Великобритания стояла на ушах. Все обсуждали загадочное убийство богатой затворницы мисс Марион Гилкрист. Убийца проник в её дом, проломил жертве голову, но почему-то не стал трогать большую коллекцию драгоценностей, которая хранилась в доме. Он взял всего одну вещь — брильянтовую брошь стоимость примерно в 50 фунтов.
Британская общественность возмущена. Она потребовала от полиции немедленно найти злоумышленника. И полицейские его находят. Они предъявляют публике 36-летнего еврея Оскара Джозефа Слейтера. Именно он владелец той самой броши, которая пропала во время убийства. За пару дней до убийства Слейтер отдал Гилкрист брошь в залог, а почти сразу после инцидента уплыл в Нью-Йорк. Как считает полиция, чтобы скрыться от правосудия.
Слейтера арестовали в Нью-Йорке по запросу британской полиции и доставили обратно в Британию. Он утверждал, что у него есть алиби, которое могут подтвердить его любовница и служанка. Однако общество настроено против него — Слейтер еврей, да еще и с сомнительным прошлым. В итоге суд приговорил его к смертной казни.
«Привет, Шерлок Холмс!»
Когда Дойл прогуливался по Лондону, прохожие здоровались с ним: «Привет, Шерлок Холмс!». Сперва это раздражало писателя, потом он привык. Что поделать, если простой лондонский люд — школьники, приказчики, матросы, рабочие — не делают разницы между великим автором детективов и его героем? В Лондоне верили, что Конан Дойл обладает уникальным даром своего вымышленного героя.
Вера эта была столь велика, что Конан Дойла засыпали письмами с просьбой расследовать те или иные загадочные преступления. Обычно писатель ничего не отвечал на них. Однако в некоторых случаях он делал исключения — когда обвинения казались ему абсурдными. Тогда он отбрасывал свой принцип и вставал на защиту справедливости со всей свойственной ему шотландской горячностью.
Первым делом, в котором Конан Дойл проявил себя, стало дело «коровьего Джека Потрошителя».
«Коровий Потрошитель»
Итак, 1903 год. В деревне Грейт-Вирли близ Бирмингема начинают происходить странные вещи. Кто-то с необычной жестокостью убивает местных лошадей и коров. Все жертвы заколоты в живот и выпотрошены. Перед смертью безумный убийца явно наслаждается их предсмертными мучениями. Вскоре в местную полицию начинают приходить анонимные письма убийцы, который смакует кровавые подробности. И угрожает перейти к убийствам маленьких девочек. Вся округа в ужасе. От полиции требуют немедленно найти злоумышленника.
18 августа полиция приходит в дом местного священника Шапурджи Эладжи. Он выходец из Индии, у него пятеро детей. Гордость семейства — старший сын Джордж, который окончил университет в Лондоне и теперь служит в юридической конторе в Бирмингеме. Ему прочат большое будущее. Именно Джорджа и арестовали полицейские, обвинив в зверствах над скотом.
Доказательства: Джордж — индус, а, значит, ненавидит коров (хотя в Индии их обожествляют, но полицейские объясняют это извращенным умом преступника). При обыске найдены заляпанные грязью башмаки юриста и его пальто со странными пятнами. Полиция заявляет, что это кровь и слюни несчастных животных. На его пальто нашли лошадиные волоски — целых 26 штук! Правда, суду их не предъявили («Не нашлось подходящего конверта», — объясняют полисмены). И наконец, в анонимках, которые приходили в полицию, преступник описывает свою внешность — «орлиные глаза», «острые, как бритва, уши». Это главная улика против Джорджа. Якобы, он подходит под это описание.
На утро после ареста возле тюрьмы, где привезли Джорджа, возбужденная толпа требует его повесить. Люди бросаются на карету, когда «проклятого цветного» везут в суд. Охрана с большим трудом отстояла подозреваемого.
В суде констебль под присягой дает показания, что башмаки Эладжи в точности совпадают со следами вокруг трупов. Правда, следов каждый раз множество — люди сбегались на место преступления, чтобы поглазеть на мертвую скотину. Фотографий следов не делалось, гипсовых слепков тоже, а размер следов полиция замеряла соломинкой. Но упертые полицейские говорят, что ошибки быть не может.
Решающее доказательство для суда — эксперт из лондонского Скотленд-ярда Гуррин сравнил подчерки в анонимных письмах и Джорджа Эладжи и заявляет, что они идентичны. Правда, Гуррин славен в полиции тем, что уже отправлял за решетку невинных. Но судьи спешат с приговором — семь лет каторги!
Но не успел приговоренный отсидеть и месяца, как преступление повторяется, а вслед за ней в полицию приходит и анонимка. Полиция уверена — это банда «цветного» хочет отвести от него подозрения. Но спустя несколько дней — еще одно убийство. В публике начинается возмущенный ропот — в тюрьму отправили невиновного! В защиту юриста начинается общественная кампания. Однако, не смотря на повторяющиеся убийства скота, понадобилось три года, чтобы вызволить Эладжи из тюрьмы. Причем невиновным его не признали, поставили над ним постоянный полицейский надзор, и не брали на службу: на нем клеймо «каторжника».
В отчаянии Эладжи пишет Конан Дойлу. Он просит знаменитого писателя помочь ему. Как и многие другие, он верит, что у писателя есть чудесный дар Шерлока Холма. И происходит невероятное — Конан Дойл впервые откликается.
В дело вступает Конан Дойл
Как оказалось, Конан Дойл следил за громким делом в газетах. Он убежден в невиновности Эладжи. Конан Дойл считает, что полиция относится к индусу предвзято, что дело шито белыми нитками. Первая же встреча с Джорджем убеждает писателя в правоте.
Они договорились встретиться в холе лондонского отеля. Дойл немного опаздывает и сразу видит зале смуглого молодого человека, который читает газету. Но как читает! Он держит ее необычно близко от глаз. «Вы страдаете близорукостью?» — спрашивает Дойл после приветствий. Джордж кивает. «Почему вы не носите очки?». Эладжи объясняет, что ему никакие не подходят, и на это есть мнение авторитетных окулистов. «Как же, черт побери, вы могли резать скот ночью, да еще как заправский мясник», — возмутился Дойл. Эладжи смущенно разводит руками.
Дойл берется за дело. Он выступает в «Дейли телеграф» с серией страстных статей, в которых обвиняет «джентльменов с юридическим образованием», которые кичатся своей просвещенностью и моральными принципами, в подтасовке фактов только из-за того, что у человека другой цвет кожи. «Процесс Эладжи — позор для Британии», — пишет Дойл.
Далее писатель отправляется на место преступления. В разговоре с семейством Эладжи он узнает о странных письмах, которые приходили семейству с 1892 по 1895 год. Их подбрасывал кто-то из местных жителей, и в них оскорбительно говорилось о семействе индусов. Кстати, семья Эладжи показывали эти письма и на суде 1903 года, но их тогда просто проигнорировали.
Дойл сравнил их с анонимками 1903 года и пришел к выводу, что эти письма дело рук двух авторов, которые писали их попеременно. Первый, как считает Дойл, безграмотный подросток (вопиющие грамматические ошибки и ругательства, корявый детский почерк), второй — сравнительно взрослый человек (сложившийся подчерк, более менее складное содержание).
Почему между письмами 1895 и 1903 годов такой большой перерыв? Возможно, их автор отсутствовал в деревне. Например, отправился в плавание. А поговорив с другими жителями деревни, Дойл узнает, что оскорбительные письма в 1892-1895 гг. получал и директор местной школы. Осталось выяснить, кто из мальчиков, учившихся в школе в девяностые годы, имел основания ненавидеть директора, кто отличался жестокостью и злобой, кто потом надолго покинул деревню.
И такой человек находится! Местные как один указывают на Питера Гудзона, известного на всю округу хулигана и садиста, который очень любил закалывать кошек живьем. Он постоянно носил с собой нож, с которым однажды забрался в железнодорожный вагон и изрезал там все подушки и занавески. Когда Питера с позором выгнали из школы, он пошел в подручные к мяснику. А в декабре 1895 года ушел юнгой на корабль, перевозивший скот и до 1903 года в деревне не появлялся. Вернувшись, стал работать на ферме. Местной полиции Гудзон хорошо известен — не раз он устраивал потасовки в местной пивной.
Что касается второго анонимщика, то, как считает Дойл, это старший брат Питера — Джон. Он ровесник Джорджа Эладжи и учился с ним в одной школе. В деревне хорошо знают, что он завидовал способностям «цветного» и тому, что тот смог поступить в университет. И, как видно, решил свести счеты таким подлым образом.
Конан Дойл передает свои выводы полиции. Вдобавок он посылает письма-анонимки, а также копии подчерков Эладжи и братьев Джона и Питера Гудзонов известному в Европе специалисту по подчеркам Линдсею Джонсону. Тот без труда установил, что анонимки писали именно братья.
Собранные Конан Дойлом доказательства помогают снять все обвинения с Эладжи. Он полностью оправдан. Что касается братьев Гудзон, то полиция и судьи считают, что собранных доказательств недостаточно. Однако братьям выписывают штраф — за оскорбительные анонимки в адрес семейства Эладжи в девяностых.
В защиту Слейтера
Дело «коровьего Потрошителя» сделало писателю репутацию. За ним увлеченно следила вся Англия. Поток писем, с просьбой оказать услуги сыщика, к маститому писателю только увеличился. Но второй раз он берется за лупу, только когда дело касается жизни и смерти — после того, как к нему приходит письмо Оскара Слейтера.
И опять писатель уверен, что осужденный стал жертвой судебной ошибки. К счастью, за два дня до казни наказание ему заменили на пожизненное заключение — благодаря петиции, которую подписали 20 тыс. человек.
Конан Дойл быстро обнаружил слабые места в обвинении против Слейтера. Как оказалось, полиция не включила в дело все улики, которые могли бы свидетельствовать против полицейской версии.
Во-первых, орудие убийства по мнению полиции — молоток из инструментов подозреваемого. Однако следов крови на нем не нашли. Зато врач, осмотревший тело убитой, предположил, что орудием мог быть стул, стоявший рядом. Вся внутренняя сторона сиденья была в крови. Мисс Гилкрист возможно, забили ножкой стула, нанося удары сверху по лежавшей на полу женщине. Полиция вообще не включила это заключение в общий отчет.
Во-вторых, выяснилось, что горничная мисс Гилкрист заявила, что, возвращаясь в квартиру хозяйки в день убийства, она увидела выходившего из дома некоего молодого мужчину. Его она опознала как Слейтера. Однако в тот день, обратил внимание Конан Дойл, она не пыталась его остановить и спросить, что он тут делает. А тот час, обнаружив труп хозяйки, она примчалась к сестре хозяйки с криками: «Я видела! Я знаю, кто убил!». Также писатель обратил внимание, что кража драгоценности, которая, как выяснилась, вовсе и не принадлежала Слейтеру, в качества мотива такого жестокого преступления крайне сомнительна.
Зато писатель узнал, что незадолго до смерти мисс Гилкрист изменила завещание. Она исключила из него всю родню, а главной наследницей сделала свою прежнюю горничную. Обойденным оказался и молодой племянник убитой мистер Фрэнсис, очень известный в Глазго медицинский чиновник.
Конан Дойл опять изложил свое мнение полиции, и опубликовал несколько памфлетов. Однако все найденные им улики были косвенными. Писателю удалось даже добиться пересмотра дела, но суд опять признал Слейтера виновным.
Однако Дойл не оставил дела. Он вел борьбу за Слейтера 18 лет! Ключевым доводом стало перепечатанное писателем интервью, которое бывшая горничная дала в США, когда туда переехала. В нем она заявила, что знает убийцу, и хотя имени его не назвала, дала понять, что это не Слейтер, а тот самый влиятельный племянник мисс Гилкрист.
В результате Слейтера отпустили на свободу в 1927 году — через 18 лет заключения! Его помиловали, и даже выписали компенсацию в шесть тысяч фунтов. Хотя, конечно, никакие деньги не заменят отнятые у него годы жизни.
А мистер Конан Дойл во время прогулок продолжал слышать от всех встречных: «Здравствуйте, мистер Шерлок Холмс!». Быть может, все эти люди были не так уж и неправы?
