Сейчас Роман Мадянов — один из самых популярных и востребованных актеров страны. В фильме «Шаляпин», который вышел на телеканале «Россия», роль у него не очень большая, зато яркая. Мадянов сыграл антрепренера Михаила Лентовского. А перед премьерой aif.ru поговорил с артистом о том, тяжело ли играть реальных исторических персонажей.
«Умели люди устраиваться!»
Елена Садкова, aif.ru: — Роман Сергеевич, вы часто играли реальных исторических персонажей. Фрунзе в «Троцком», Кирова в «Есенине», Аракчеева в «Союзе Спасения», графа Шувалова в «Великой»... В «Шаляпине» у вас роль антрепренера Лентовского. Знали об этом человеке до работы над фильмом?
Роман Мадянов: — О Лентовском? Если честно, то, к стыду своему, не знал. Но когда узнал, как он работал, удивлен не был. Замечательная у него была схема! Люди и тогда умели лихо устраиваться. Он обладал поразительной интуицией, чутьем на талант, поэтому мгновенно все понял про Шаляпина — что может получиться из этого молодого человека. А вот дальнейшие схемы Лентовского — это уже область расследования правоохранительными органами. Да, он буквально эксплуатировал талантливых молодых людей, использовал в своих целях, шантажировал. Правда, моя роль в сериале немного сократилась по сравнению с первоначальным вариантом.
— То, что биография героя мало кому известна, развязывает актеру руки?
— Артист в этом плане абсолютно зависим от сценария. Ведь сначала возникает история. Если мы идем документально по биографии — один разговор. Если мы допускаем какие-то авторские, художественные отклонения — другой. Мы делали картину о Федоре Ивановиче Шаляпине, об уникальном русском таланте мирового масштаба. И если мы берем такую личность, к этому надо очень бережно относиться. А не так, как порой снимают кино, не буду называть фамилии про кого. Согласитесь, бывает же: скомкать, сверстать и бросить в угол — проскочило и проскочило.
— Здесь к исторической достоверности серьезно отнеслись?
— Очень хочу надеяться, что получится что-то замечательное. Ведь фильм про уникальную, неоднозначную личность... Шаляпин был из простой семьи, поднимался из низов и, как кровь, как сок, брал силы из земли нашей. Конечно, он мучился на чужбине. А как не мучиться? Когда отрываешься от родного, когда все эти ниточки рвутся. Ведь это ужасно! Можно поехать куда-то отдохнуть на неделю, на две, на месяц. Но наступает период, когда уже хватит экзотики и хочется домой в любом отношении, в том числе и духовном. Это сложная тема...
— Но у любого фильма про прошлое найдутся знатоки-критики.
— Тех, кто копается и ищет ляпы, надо записывать в консультанты. А нам потом садиться в зал и выискать неточности в том, что они наконсультировали. Поверьте, после этого у них пропадет любая охота искать все это в работах других.
— За какую историческую роль вам больше всего досталось?
— «Критикуев» не читаю. Потому что попробовал один раз почитать и понял, что это совершенно неконструктивно. Критика должна быть конструктивной, по делу. А порой это пишет человек, который и материала-то не видел. Думаю, это не от души, а потому что проплачено. Что касается профессии, есть люди, к которым я прислушиваюсь. С другой стороны, большего критика, чем я сам, для меня не существует. Такой еще не родился и, надеюсь, не родится.
«Я не стеснялся, был свободен»
— Вы снимаетесь в кино с детства. Вам посчастливилось работать с великим Михаилом Ивановичем Жаровым в фильме «Анискин и Фантомас». Как думаете, о Жарове когда-нибудь снимут сериал?
— Тут понимаете какая штука, надо еще артиста найти, чтобы он Жарова сыграл. Вот в чем дело. Снять-то про Михаила Ивановича мы можем... Он потрясающий артист, уникальный человек. Какая у него биография! Он стал любимым артистом миллионов людей, прошел все этапы перехода от немого кино в мир звука... Поэтому для того, чтобы снять о Жарове картину, надо найти такого артиста, который хотя бы наполовину имел бы то, что имел Михаил Иванович.
— Вы снимались с ним еще ребенком. Как он к вам относился? Как к коллеге?
— Классно относился! Любил меня, могли сесть поговорить с ним. У меня был-то там маленький эпизодик, текста практически не было, лишь маленькая реплика. Что-то совершенно микроскопическое. Михаил Иванович пришел, пообщались, сцену прошли. А там еще был один мальчик, он немного подзажался, и текст у него как-то заплетаться стал. Михаил Иванович говорит: «Ромик, иди сюда. Садись со мной. Вот этот текст повтори». Мы с ним сели и сразу сыграли сцену, он мгновенно поймал настроение и говорит съемочной группе: «Чего вы стоите? Давайте, ставьте камеру. Вон Ромка весь текст скажет». Вот я и сыграл. Получается, подсидел того мальчишку, но я не был виноват. Так получилось. Мы с Жаровым сели как два равноправных артиста и сыграли: я спрашиваю — он отвечает. Все было совершенно легко и спокойно.
— Вы не робели перед такими величинами, потому что у вас у самого тогда уже были главные роли в кино?
— Ну а чего неметь-то? Мне же уже шел одиннадцатый год, я понимал, какой рядом со мной человек. Я же почти каждый день видел его в телевизоре. Надо уважение иметь к этому человеку, а не в обморок падать. Вот и все. А что касается работы, кино... Какие могут быть разговоры? Если на съемках «Совсем пропащего» мне надо было давать пинок дяде Жене Леонову, значит, надо давать. Извините, ничего личного, как сейчас говорят, только бизнес. Это же работа, поэтому подставляйте пятую точку, а я ударю. В жизни я ведь не пошел бы давать дяде Жене пинок, правильно? Меня не так воспитывали. Но на съемочной площадке — это работа. И мне отец объяснял, чтобы я понимал, с людьми какого уровня общаюсь.
Я не стеснялся, был свободен, мог делать это ярко, широко. Не зажимался. Это было моим преимуществом. Многие ломались в переходном периоде, до старших классов доходили — и все. Это как голос ломается, когда мальчик превращается в юношу. Но если не разочаровался и пошел дальше в профессии, замечательно. Значит, надо теперь класть это на хорошую основу — институт или училище.
«У вас ни юмора, ни темперамента»
— Вы же в театральный не сразу поступили, но при этом снимались. Не думали тогда, что, может, и учиться не надо, раз и так приглашают в кино?
— Ну да, подумывал. Но из этой истории с поступлением я вынес определенный опыт и понял, что все сугубо индивидуально. В первый год, когда поступал, педагог мне сказал: «Молодой человек, у вас ни юмора, ни темперамента нет, и вообще, не советую вам поступать в творческий вуз». Я ответил: «Спасибо большое». И на следующий год мы с этим преподавателем встретились в коридоре ГИТИСа, когда я уже был студентом. А на третьем курсе он подошел и сказал: «Да, Роман, возможно, я тогда засиделся в буфете, а надо было вас послушать повнимательнее». А я особо и не обижался, отнесся к своей тогдашней неудаче очень спокойно, а внутри появились даже хорошая злость, азарт. Меня не сломали, а очень хорошо стимулировали.
— В ваше время не поощряли студентов, которые вместо занятий убегали на съемки. Сейчас многие мастера спокойно отпускают своих учеников. Как считаете, это правильно?
— Правильнее, как было у меня. Что же вы отпускаете в кино мальчиков и девочек неоснащенных? Ну, дал боженька фактуру и какую-то органику — это хорошо. И все? Полезнее было бы учиться. Кто поумнее, залезая в кино, не бросает обучение. И я до сих пор продолжаю учиться.
— Вы говорили, что считаете себя больше театральным актером. Вы много лет прослужили в театре им. Маяковского. Почему ушли из репертуарного театра?
— Не могу назвать точную причину. Наверное, время настолько стремительно пошло вперед, и я понял: «Ну что сидеть? Какие дальше перспективы?» Если сравнивать со спортсменами: научились мы прыгать на полтора метра, а дальше что? Мне предлагают прыгать нормы ГТО, а мне не нужны эти нормы. Вы мне планочку поднимите, хотя бы метр семьдесят. Но такую высоту я могу получить только в кино или уйдя из театра. Ну и что, остаться и дожидаться, когда можно будет отправить документы на получение звания? А потом ходить с этим званием и с пылесосом, чтобы песок за собой собирать? Я получил колоссальный опыт. Выходил на сцену с такими артистами, мама родная! И заслужил их уважение не зазря. Все знали — Ромик в команде, Ромик никогда не подставит, не подведет, Ромик — локомотив. Прекрасно! Предлагали мне снова пойти служить в театр, но я говорю: «Дорогие мои, я вас слишком уважаю для того, чтобы идти в стационарный театр за какой-то привилегией — квартирой, званием и прочим». Не могу так, просто себя не буду потом уважать. Я сейчас — свободный художник, могу выбирать, отказываться. Но театральную сцену не думаю бросать и не буду этого делать.
Бегом в сказку
— С театром разобрались. А в кино какой сценарий вы точно «зарубите» и от проекта откажетесь?
— К сожалению огромному, не скажу, что предложений столько, что отметаю одно за одним. Но категорически отбрасываю ненормативную лексику, неталантливо написанное и совершенный негатив, в который даже не хочется залезать. Потому что негатив тоже бывает разный, из него тоже может быть разный выход. Но порой приходят прекрасные вещи. Вот я в сказке снялся! Так обрадовался, что чуть ли не вприпрыжку полетел в Тобол, где проходила часть съемок, и на «Мосфильм». Рабочее название — «По щучьему велению». Такой кайф!
— Сняться в сказке — это удача для актера?
— Любой артист советского кино понимал: если сказка — значит, тебя запомнят следующие поколения. Вы посмотрите советские сказки, какие артисты там работают! Мне кажется, артист должен все бросать и бежать в сказку. Ты можешь быть там каким угодно, тебя, может, даже не узнают. Но смотреть фильм будут.
— Сейчас от нас ушло голливудское кино. Как считаете, это на благо нашему кинобизнесу?
— Думаю, что да. На благо. Заработала машина. Оказывается, можно перекрыть «Аватара» и прочих простой историей про нашего Чебурашку, с нашими замечательными артистами, потратив на это 850 миллионов рублей, а получив несколько миллиардов. Потом будем «блох искать»: с графикой там что-то не так, и это не эдак. Потом будем придираться. Сейчас главное — что история попала в людей. Вот так бывает. Ба-бах — и пробили!
— У вас в 2022 году было больше десяти проектов. При такой загрузке отдыхать успеваете?
— Мы стараемся так выстраивать график, чтобы не ложиться пластом. Отдых — это поехать на рыбалочку или побыть дома с любимой женой, с любимыми животными, с друзьями. Выезжать куда-то, как раньше, не получается, потому что вот рядом со мной рыжая маленькая прелесть — корги Пулька. Но мы живем в хорошем месте, у нас хорошие соседи — замечательная семья Добронравовых. Прекрасная компания подобралась. Живем, встречаемся, общаемся, читаем книги. В этом отдых. Не телевизор же смотреть!..
