Адаптация к Апокалипсису?
Юлия Шигарева, «АиФ»: — Начну наш разговор с цитаты, которая широко разошлась по интернету. Одна из испанских чиновниц, мол, заявила, что пора готовить школьные программы, «адаптированные к апокалипсису». Что сейчас важнее научить детей делать маски, копья и другие материалы из отходов, а не преподавать им орфографию, литературу и прочие «устаревшие знания». Потому что в новом мире более нужным окажется умение воевать и выживать. Неужели всё так плохо, Владимир Иванович?
Владимир Хотиненко: — Не знаю, что за приступ депрессии случился с этой дамой. (Смеётся.) Да, разговоров о том, что мир поменяется, ведётся много. Но понимаешь... Нам больше хочется, чтобы мир поменялся, чем есть реальные основания для этих перемен. Потому что, если под «поменяться» мы будем подразумевать «хуже или лучше станем питаться» или «больше или меньше удобств у нас сохранится», это не означает глобальных перемен.
Мир поменяется, если поменяются люди. Каждый из нас изменится внутренне. В этом смысле процессы происходят. И они больше радуют, нежели печалят. Потому что сейчас люди оказались в некой паузе, которая дала им возможность немножко подумать. И это заметно!
— Но гораздо заметнее усталость от этой паузы.
— Безусловно, большая часть людей просто обалдевает от сидения дома, жалуется на скуку. Но скажите, а вы до этого чем занимались? Насколько насыщенно проводили свой досуг, чтобы сейчас жаловаться на скуку?
Да, сидеть дома непросто. И называется это — ис-пы-та-ни-е. Нынешнюю самоизоляцию можно рассматривать как заточение в четырёх стенах, а можно — как процесс накачки душевных мышц, как попытку понять какие-то смыслы. «Без труда не вынешь рыбку из пруда» — нас с детства этому учат. Без труда души человек лучше не станет.
— А что такого вы заметили, что дало вам повод радоваться?
— Радует сама возможность отвлечься от суеты и попробовать понять себя, близких. Да, в непростых условиях длительного сосуществования это происходит. Но сильный с этим справится. А кто не справится — значит, слабак! И немножко недостоин той жизни, которую хотел бы вести. Жизнь интересную, насыщенную нужно заслужить!
Я убеждён: пауза эта послана нам специально — затем, чтобы отделили проблемы реальные от придуманных. К этому надо относиться как к вызову. Чего ты стоишь? Ты такой был крутой, так зажигал. А тут за три недели от скуки закис. Так где же твоя крутизна?
Один на один с собой
— К вопросу про крутизну и переоценку ценностей. Изменится ли отношение наших «сливок общества» к своей стране? Перестанут они воспринимать Россию лишь как «территорию кормления», душой и телом при этом стремясь на Запад?
— Ну, вы же видели, с какой скоростью они ломанулись обратно, создавая для нас здесь дополнительные риски. Изменит ли? Кого-то изменит, а кто-то по-прежнему будет смотреть в ту сторону.
Вопрос в другом... Это очень личное дело каждого — пережить эти времена. Тут не крикнешь: «За Родину! За Сталина!» — и не бросишься из окопа на врага. В атаку бежать не на кого. Ты один на один остался. С собой. И только близкие могут тебя поддержать, укрепить. Но бой этот ты должен выдержать в одиночку.
А суетились мы много! Суета эта убивала всё. Знаешь, есть одна полупритча-полубайка: собрал Сатана своих приспешников и говорит: «Нельзя насильно отучить людей верить в Бога. Но мы можем погрузить их в суету!» Вот и жили мы в этой суете — я и себя имею в виду. И вдруг этот элемент исчез. И можно посмотреть, что мы собой представляем, когда остались один на один с жизнью. Что видим, когда в зеркало на себя смотрим пристально, а не чтобы причесаться.
— А какими книгами можно эту работу над собой сделать более продуктивной?
— Буду банален. (Смеётся.) Как это всё началось, во Франции выросли продажи романа «Чума» Альбера Камю. И я бы предложил его перечитать. Во-первых, это остроумно написано. Во-вторых, это такие уроки жизни в тех обстоятельствах критических, в которых мы все оказались!
Ну а лично для меня это Достоевский, его записки с каторги. Недаром же он позже скажет: «Без каторги меня бы не было». Четыре года в кандалах, в грязище, вонище, среди убийц. Он увидел там такую глубину человеческого падения, что дальше, казалось, уже нельзя упасть. И от этого дна люди отталкивались, чтобы выбраться из этой бездны. И как там, в этой грязи, вдруг можно было отыскать такой свет душевный! Достоевский показывает, как тихий подвиг совершается через простоту, как происходит обретение себя. Это высокие слова, которых я стараюсь избегать. Не хочется высокопарных слов — их уже достаточно звучит. Но одно только хочется, чтобы было понятно: это нам кстати. Нужно нам пройти из пункта А в пункт Б и стать немного лучше за время этого пути.
Кому нужны герои?
— Меня удивили данные соцопроса, который был проведён к юбилею Ленина, что 57% молодых людей 18–30 лет положительно оценивают его роль. Социологи видят в этом ясный знак: у современного поколения образовался вакуум героев.
— Я об этом не устаю говорить всё последнее время! И эти данные лишь подтвердили мою теорию. В обществе происходят объективные — и правильные — процессы. Потому что никто не отменял понятия социальной справедливости. Никуда она не делась — она только обострилась! И молодёжь — та, которую мы время от времени поругиваем — просекла, что почём.
А уж отсутствие героев — это проблема мира! В том числе и для этого послан нам карантин. Чтобы мы взглянули вокруг и осознали: исчез масштаб миропонимания. Почему исчезли герои? Да потому что кому они тут нужны? Только лишние проблемы создают!
А вместе с героями исчезли великие идеи. И вот в этом случае я готов перейти на пафос! Потому что нынешнее существование убого до невозможности! Ведь за все эти годы у нас не осталось больше никаких целей, никакой другой идеи, кроме желания быть богатым и знаменитым. Конечно, великие идеи могут порой быть ложными. А идеальных идей вообще нет! Вернее, они записаны в Библии все. Нам даны десять заповедей — так живите по ним! Казалось бы, чего проще? И что, кто-то живёт?! Не живём!
— Но Ленин как раз и пытался дать миру идею — идею справедливого мира.
— Да, идеи, которые его обуревали, были идеалистическими. Пытаться сделать мир высоким, правильным — это неосуществимо никогда. Но, как только исчезает этот, пусть и неосуществимый, ориентир, маяк, плыть становится некуда. И болтается этот мир, как некая субстанция в проруби, без этих великих идей.
Почему я заострил внимание на том, что это личный выбор — как вести себя в сложившихся обстоятельствах? Человеку необходимо что-то, что можно было бы назвать идеалом. Но это исчезло в мелкоте каких-то толерантных тем... Они такие ничтожные, такие местечковые! А дух, который должен парить над бездной, он продолжает искать точки, от которых мог бы оттолкнуться. Посмотри: эпоха Возрождения, в Европе грязь, войны, а искусство при этом достигает высот небывалых. Потому что миру необходимо равновесие! Вот и сейчас нам эта ситуация дана, чтобы восстановить равновесие добра и зла.
