Андрей Смирнов: мне Москва запала в душу, когда она была еще фоном деревни

Город детства

Сергей Грачёв, «АиФ»: Андрей Сергеевич, вы родились и выросли в Москве, видели, как она менялась и меняется. Как вы относитесь ко всем этим изменениям?

Андрей Смирнов: (Задумывается.) Как ни странно, мне сложно однозначно ответить на этот, казалось бы, простой вопрос. Москва - это огромный дом, в котором живу. И конечно, как всякий нормальный житель большого дома, я одновременно люблю его и в то же время не всегда бываю доволен какими-то его порядками, соседями. Но это нормально… Это как в семье: домочадцы, например, хотят, чтобы обеденный стол стоял в углу кухни, а я хочу, чтобы он стоял по центру.

- Знаю, что в последние годы вы уже не являетесь активным автомобилистом. В связи с этим бытовой, «домашний» вопрос: как восприняли расширенные тротуары, пешеходные зоны?

- Не надо забывать, что я старик уже и, как всякий старик, консервативен. Я много раз слышал от самых разных людей на улице - от таксистов, от продавцов и гостей столицы, - что им действительно искренне очень нравятся изменения, которые произошли за последние годы под руководством Сергея Семёновича ­Собянина. И расширенные тротуары, и пешеходные зоны в центре города - всё это служит во благо Москвы, улучшает её фасад.

- Наверное, для любого человека дом запоминается и проникает в сердце таким, каким он помнит его из детства…

- Это действительно так... Мне Москва особо запала в душу, когда она ещё была фоном большой деревни. Я хорошо помню, как в 1955 г. мои родители поменяли квартиру и мы оказались в Марьиной Роще на Октябрьской улице. Там с балкона была видна вся эта «роща», вплоть до Останкин­ской башни, - деревянные крестьянские, купеческие дома. И для меня Москва осталась в памяти соединением вот этой её деревенской части и самых красивых, на мой взгляд, улиц: Пречистенки, Остоженки. Улицы с домами, построенными в конце XIX - начале XX века, - то, что называется русским модерном. Я никогда там не жил, но эти улицы почему-то всегда были особенно дороги моему сердцу. 

Марьина Роща: гид по городу, которого нет Подробнее

«Нет Совку!»

- Андрей Сергеевич, раз уж речь зашла о воспоминаниях, не могу не поговорить о вышедшей недавно вашей книге «Лопухи и лебеда». Начал только читать вступление к ней и сильно удивился. Вы пишете: «Я ненавижу всё, к чему приложим эпитет «советский»… Да, я старый совок, приходится признать, плоть от плоти режима, на который пришлась большая часть жизни, и, к сожалению, ничего великого, кроме великих жертв, не вижу в истории страны под диким для русского уха названием «СССР». У нас большая часть общества ностальгирует по Союзу, а вы такое говорите!

- Я говорю то, что думаю. Не понимаю, что вас в моих словах удивляет. Конечно, после 1991 г. были надежды на то, что изменится сама суть русской цивилизации. А она не изменилась… Мы живём в постсоветском пространстве, и оно так же бесчеловечно, как и было ранее.

- Да, меня не перестаёт удивлять то, что по СССР ностальгирует молодёжь, которая этого Союза толком и не видела!

- Странный вы - ничего тут удивительного нет. Почти по всем федеральным каналам из года в год со смаком рассказывают о том, как распрекрасно жили при советской власти. Но эти рассказчики уже и не помнят, наверное, что тогда был страшный дефицит абсолютно всего. Что люди растили детей в перенаселённых коммуналках. Во всяком случае, об этом точно не рассказывают по ТВ. Отсюда и ностальгия по тому Советскому Союзу, которого в действительности никогда и не было на свете.

Режиссёр Андрей Смирнов: история нашей страны бесчеловечна Подробнее

- Представляю, у скольких читателей вы сейчас вызвали возмущение и негодование!

- В 1963 г. я впервые приехал в Новосибирск. Мы выбирали натуру для фильма, который в итоге потом закрыли. Это был замысел экранизации повести Сергея Залыгина «На Иртыше». История про раскулачивания в 1931 г. Главную роль Вася Шукшин должен был играть.

- Вы к чему это рассказываете?

- К тому, что среди людей, с которыми мы встречались, не было никого, кто бы помнил наличие мяса в магазинах. И так же было по всей России. Чтобы купить мясо на рынке, ты должен быть начальником, потому что со средней зарплаты - рабочего, служащего - люди этого позволить себе не могли. Выворачивайся, как знаешь...

- В одной из своих статей от 1991 г. вы пишете: «Никакое самое лучшее правительство нам не поможет. Пока мы такие, какие есть, не помогут нам ни демократия, ни православие, ни доллары заморские… Сами-то мы не больно хороши. И начинать бы надо с этого конца, с собственного оскаленного мурла, со своей койки в общежитии, с трёх глинистых соток огорода и дощатого нужника над ним». Прошло 25 лет. Что-то изменилось?

- К сожалению, всё это оказалось пророчеством. Я никогда не чувствовал себя пророком, но время показало, что всё так и есть… Нам ничего не помогло из перечисленного мною - ни первое, ни второе, ни третье… Я тогда писал и сейчас подписываюсь под словами: «Пока обыватель российский не вознамерится из дикаря и печенега стать человеком, не дойдёт до простой мысли, что на кухне у него нет никакого правительства, кроме него, забубённого, сам Господь Бог не станет нам помогать да ещё и плюнет в нашу сторону. Давно замечено, что времена общественного возбуждения для размышлений малопригодны…»

- Позвольте, я про деньги, свободу и опять цитаты из вашей книги… Вы с явным возмущением пишете: «Свобода - это деньги», - объяснил мне владелец банка». Я тут вас не понимаю: разве день­ги - это в какой-то степени не свобода? 

- (Удивлённо.) Вы о чём вообще?! Хотите, чтобы я вам ответил, что такое свобода?

- Очень хочу!

- Свобода - это возможность выбора человека во всём. Свобода - это возможность выбирать то, как тебе зарабатывать на жизнь и при этом не умереть с голоду. Свобода - это жить там, где ты хочешь, путешествовать по миру или по родной стране.