90 лет назад родился Юлиан Семёнов — писатель, сценарист, основатель газеты «Совершенно секретно». Своими воспоминаниями о нем с АиФ.ru поделился полковник разведки, писатель Михаил Любимов.
На связи с МИД и КГБ
С Юлианом Семёновым меня свёл приятель сына-«взглядовца», маститый журналист и друг самого Юлиана Евгений Додолев. Он представил меня главному редактору популярной газеты «Совершенно секретно», которая тогда размещалась в квартире на Новом Арбате.
Юлиан Семёнович был всегда перегружен делами и командировками, на месте не сидел. Я уже находился в отставке, поставил одну пьесу и пробивал очередные, заодно читая лекции на английском иностранным туристам о перестройке. Светский, деловой, дружелюбный — таково моё первое впечатление от встречи с Семёновым. Ходили слухи, что он генерал. Это полная чушь! В написании статей он дал мне карт-бланш, но с упором на шпионские темы, тогда ещё покрытые мраком конспирации. Там же размещался и семёновский журнал «Детектив и политика», в редакции которого я обнаружил отставного полковника Б. Дубенского, бывшего резидента в Осло, сосланного потом в сферы советского кино. Этот скромный и немногословный человек оказался родственником Юлиана. Первым заместителем редактора был А. Плешков (позже он погиб в Париже при невыясненных обстоятельствах). А вот Артёма Боровика, заменившего потом Юлиана на посту главного редактора «Совершенно секретно», я в те времена не встречал.
На дворе стоял перестроечный 1989 г., все мы находились в святой эйфории: вроде бы закончилась холодная война, подул свежий ветер свободы и гласности, открылись границы. Юлиан Семёнович постоянно держал связь с МИД и КГБ, поддерживал линию Горбачёва. Одна из моих первых статей, которую Семёнов сделал передовицей, называлась «Виват, Восточная Европа!». Кто же думал, что союзники по Варшавскому пакту вольются в НАТО и станут злобными врагами России?! Признаюсь, что я оказался «карасём-идеалистом», но я, пенсионер, ничего не решал. На беду в такие же «караси» залетело и всё тогдашнее руководство СССР и России.
Из секретных документов
Семёнов часто бывал в Берлине и где-то там раскопал гостиничный документ о пребывании Кима Филби. При мне он позвонил тогдашнему шефу разведки Леониду Шебаршину (его он хорошо знал, оба оканчивали МГИМО, хотя и в разное время), согласовал с ним публикацию и уже затем поручил мне написать статью. Таков был тогда порядок. Распространено мнение, что Юлиан Семёнов чуть ли не вылезал из секретных документов КГБ и на их основе писал свои книги. Как кадровый сотрудник КГБ я совершенно этого не понимаю. Какие секреты? Явки и пароли писателю не нужны, он их придумает сам. Семёнов прекрасно знал английский, был широко образован, читал иностранные газеты и книги о шпионах. Особенно много — о наших родных. К тому же он обладал завидной фантазией, поэтому даже смешно с его-то талантом рыться в немудрёных кагэбэшных бумагах!
Однажды он сказал мне: «Вот придумал одну историю, а ваши коллеги её запретили. Сказали, что это секретно!» В КГБ его высоко ценили, чем-то делились, ведь он вполне отвечал андроповской политике популяризации «органов». Мой давний друг ещё со времён Лондона, Виталий Бояров, один из руководителей нашей контрразведки, восхищался его книгами (Семёнов вывел его как генерала Константинова в «ТАСС уполномочен заявить...»). Бояров говорил, что считает за честь видеться с таким талантливым и любимым народом писателем. Жанр, в котором специализировался Юлиан Семёнович, невозможен без контактов со спецслужбами и без их содействия. Наверное, именно поэтому нынешние писатели этого жанра, освободившись от «пут цензуры», штампуют некие американизированные «вариации на тему», которые невозможно ни читать, ни смотреть.
Знаток политической кухни
Семёнов в то время был в зените славы и временами вместе с членами редакции выезжал на встречи с народом, который видел в писателях и журналистах мудрецов, познавших Истину. Я сам присутствовал на одной из таких на Горьковском автозаводе. Нас засыпали вопросами и о газете, и о положении в стране. Да, это было время надежд, жуткое время надежд!
А после революции 1991 г. даже этого популярнейшего писателя попытались по-большевистски «сбросить с парохода современности» вместе с Горьким, Маяковским и другими. Частично это удалось. Но взамен мы получили дурно переведённую иностранщину. Преклонение перед Западом в России — отнюдь не выдумка Сталина в его борьбе с космополитами, это давняя черта солидной части интеллигенции. Поэтому у нас преувеличивают таланты А. Кристи, Ж. Сименона, Дж. Ле Карре. По той же причине и недооценивают Ю. Семёнова. Хотя по широте мышления и знаниям, по умению строить сюжет он отнюдь не ниже, а во многом выше этих авторов.
Семёнов выступает не только как культуртрегер, постоянно насыщающий читателя незнакомыми ему деталями нашей и заграничной жизни, но и как знаток политической кухни с её подковёрными интригами. Его Штирлиц действует в абсолютно правдоподобной ситуации, когда между союзниками по коалиции существовало недоверие: а вдруг одна из сторон заключит сепаратный мир с Гитлером? (Кстати, Черчилль после войны чуть не использовал против СССР германские войска.) Его Штирлиц — не только герой-победитель, но и жертва сталинских опричников, изрядно покромсавших советскую разведку (роман «Отчаяние»). Читатели настолько поверили в реальность Штирлица, что КГБ-СВР пришлось официально опровергать его существование.
Юлиан Семёнов постоянно пытался вырваться из «детективно-шпионской упряжки», принёсшей ему славу. Пример тому — его прекрасная повесть «Синдром Гучкова», обращённая к истории и русской революции. А сколько у него весьма весомого из неопубликованного, ставшего достоянием общественности благодаря его дочери Ольге! Влюблённый в жизнь путешественник, искромётный талант, бессребреник, свободный человек в отнюдь не демократической стране — таким был Юлиан Семёнов. Таким, во всяком случае, его знал я.
