120 лет назад, 22 января 1904 г., в дворянско-разночинской семье родился первенец. Назвали его Аркадием — в честь деда по матери, урождённой Сальковой. Однако штабс-капитан Аркадий Сальков даже не пожелает посмотреть на своего внука, рождённого от «простолюдина».
Дед, разумеется, не мог предугадать, что этот Аркадий-младший по части воинских званий заткнёт за пояс чуть ли не всех представителей трёхсотлетнего рода Сальковых, где преобладали военные не самых высоких чинов. И произойдёт это очень скоро — командиром полка Аркадий станет уже в 17 лет.
«Писанье = воеванье?»
В принципе, одного этого факта людям старшего поколения будет более чем достаточно для вычисления фамилии этого Аркадия. Причём не исключено, что её спутают с литературным псевдонимом: «Кто же не знает, что Гайдар в 17 лет полком командовал?» Ну, положим, молодёжь может этого и не знать — Гайдар уже лет 20 в школьной программе идёт в лучшем случае как внеклассное чтение. Да и полком в свои 17 лет командовал всё-таки не Гайдар, а Голиков.
Между прочим, такая уникальная военная карьера отпрыска дворян и разночинцев вполне объяснима. С родом Сальковых всё понятно — прирождённые «служилые люди». Но ведь и роду Голиковых присуща военная жилка. Прадед Аркадия, крепостной князей Голицыных Данила Голиков, испытал на себе действие чуть ли не единственного социального лифта Российской империи. В 20 лет ему «забрили лоб». А ещё через 25 он, отслужив полный срок, получил личную свободу и право владеть землёй. Неудивительно, что Аркадий просто не мог помыслить себя вне военного дела. Известно, что где-то за год до гибели он написал о себе: «Мне исполнилось 36 лет. Из чего они складываются? 1. Рожденье. 2. Воспитанье. 3. Воеванье. 4. Писанье. Раздели 36 на 4, и жизнь моя будет как на ладони». Однако эта формула как минимум неточна. А то и вовсе ошибочна. Чтобы действительно увидеть жизнь Гайдара как на ладони, для начала нужно учесть, что «воспитанье» и «воеванье» нельзя разделять. Это был единый процесс— в армию он ушёл в 14 лет. О чём, кстати, впоследствии говорил сам писатель со своим будущим коллегой, а в те годы ещё пионервожатым Николаем Богдановым: «Красная Армия, Красная Армия — дом родной, милая семья. Взяла мальчишкой, вырастила, воспитала, образовала, человеком сделала...»
А потом в той же беседе Гайдар признаётся, что и «писанье» для него, по сути, недалеко ушло от «воеванья»: «Мечтал остаться в армии на всю жизнь... Что же теперь — на покой? Э, нет. Мы всегда на действительной службе. Воспитывать новых бойцов — вот наш командирский долг. С самой юности, с самого раннего детства — вот наша цель, вожатый! Не боевые уставы им вдалбливать, а боевые книжки для них писать, что, пожалуй, и поважней...»
В гербе дворянского рода Сальковых изображены червлёный меч и золотая книга. Но находятся они на разных полях, разделённые чертой. В жизни сына Натальи Сальковой и Петра Голикова меч и книга оказались нераздельными. Многие именно в этом и видят секрет популярности Гайдара. Дескать, в СССР 1930-х годов, пронизанном романтикой военной формы, иначе и быть не могло.
Секрет популярности
На самом деле могло, да ещё как. Напечатать огромными тиражами можно всё, что угодно. А вот заставить подростка читать изданное, расхватывать книги, журналы и газеты, где всё это публикуется, — вряд ли. Но произведения Гайдара читали взахлёб — в 1940 г. группа ребят из подмосковного тогда рабочего посёлка Косино явилась в редакцию газеты «Пионерская правда», где по главам публиковалась повесть «Тимур и его команда», с требованием дать им прочитать, что там будет дальше.
Феномен такой невероятной популярности многие видели в том, что Гайдар нашёл какой-то специфический язык, который был близок подростку. Да тут и видеть особо не надо — Аркадий Петрович говорил об этом сам: «Лучший мой читатель — десяти-пятнадцати лет. Этого читателя я люблю, и мне кажется, что я его понимаю, потому что не так давно таким же подростком был я сам». Но как именно устроен этот язык?
Здесь есть смысл провести неожиданную аналогию. На излёте СССР подобной популярностью среди подростков обладал Виктор Цой. Да, любимыми писателями Цоя, по его же словам, были Василий Аксёнов и Михаил Булгаков. Но что с того? Лирический герой рок-звезды действует ровно так же, как герои Гайдара, и наоборот. Помните, как поступает Тимур, обнаружив, что его подруге Жене надо быть в Москве вот прямо сейчас, но поезда уже не ходят, а сарай, где стоит дядин мотоцикл, заперт? Правильно — как в песне Цоя: «Если к дверям не подходят ключи, вышиби двери плечом». Правда, замок Тимур сбивает топором, но суть не меняется. Сережа Щербачёв, главный герой книги «Судьба барабанщика», в финале повести слышит голос, который зовёт его не сдаваться: «Выпрямляйся, барабанщик! Выпрямляйся, пока не поздно! Встань и не гнись! Пришла пора!» Тот же голос звучит и в песне Цоя: «Через день будет поздно, через час будет поздно, через миг будет уже не встать…» А ещё у Цоя есть песня со словами: «Мы идём, мы сильны и бодры. В замёрзших руках ломаются спички, от которых зажгутся костры». Называется она «Попробуй спеть вместе со мной». Можно быть уверенным, что на этот призыв обязательно откликнулся бы герой повести «Военная тайна» Владик Дашевский, мечтавший о кострах мировой революции: «Во время восстания бросились бы все мы к городу, грохнули бы бомбами в полицию, в белогвардейский штаб, в ворота тюрьмы, во дворцы к генералам, к губернаторам. Смелее, товарищи!»
Продолжать можно бесконечно. Ясно одно. И у Гайдара, и у Цоя во главе угла стоит романтизация и воспевание справедливости, собственного достоинства и прямого действия. Подростку ведь вечно кажется, что с ним поступают несправедливо, его достоинство ущемляют, а прямое действие для него чревато наказанием. А тут взрослый авторитетный человек с высокой трибуны заявляет: «Борись с этим! Можно!» Итог закономерен — феноменальная популярность.
За други своя
Но есть существенная разница. Герой Цоя хочет всего перечисленного прежде всего для себя. А герои Гайдара? Тимур угоняет мотоцикл, чтобы дочь красного командира успела проститься с отцом. Барабанщик Серёжа мог бы затаиться, но встаёт, чтобы стрелять в настоящих и опасных врагов своей страны — шпиона и бандита. А у Владика Дашевского в польском застенке томится старшая сестра…
Гайдар совершенно точно знал, что его страну ожидает большая и страшная война. Ещё в 1929 г., работая над своей первой литературной автобиографией, он написал: «Тот год и тот день, когда напряжённую тишину тысячеверстной западной границы разорвут первые залпы вражеских батарей… этот год, и день, и час не отмечен ещё чёрной каёмкой ни в одном из календарей земного шара. Но год этот будет, день возникнет, и час придёт». Именно поэтому он и считает себя «на действительной службе». Именно поэтому он и пишет «боевые книжки», о которых Владислав Крапивин, ушедший от нас в 2020 г. другой детский классик, отозвался так: «Возможно, я сейчас скажу чересчур крамольную вещь. Но я глубоко уверен — если бы у нас в стране в 30-е и в начале 40-х не было такой детской литературы, мы бы проиграли войну».
Те самые «лучшие читатели десяти-пятнадцати лет» к 1941 г. уже выросли. И выросли на книгах Гайдара. Кое-кому даже посчастливилось лично общаться с любимым писателем. Так, в 1940 г. одна московская девятиклассница задала Гайдару вопрос: «Аркадий Петрович! Что такое счастье? Только, пожалуйста, не отвечайте мне как Чуку и Геку: счастье, мол, каждый понимает по-своему. Ведь есть же у людей одно большое, настоящее, общее счастье?» Гайдар ответил: «Есть, конечно, такое счастье. Ради него живут и умирают настоящие люди».
Звали эту девятиклассницу Зоей. Фамилия — Космодемьянская. Как она поняла книги Гайдара и чему они её научили, знают в нашей стране все. Но не будем забывать, что эти же книги читали и ребята из «Молодой гвардии», и молодые бойцы дивизии Панфилова, и те воины, которые из скромности решили не подписывать своих имён под граффити на стене взятого в мае 1945 г. Рейхстага: «Гайдара нет — тимуровцы в Берлине!».
