140 лет назад, 10 января 1883 года, в городе Николаевск, что в Самарской губернии, родился мальчик, о котором впоследствии скажут: «В нём течёт кровь классиков русской прозы, чернозёмная, щедрая, помещичья кровь...»
«Третий Толстой»
Автор этих слов, поэт Максимилиан Волошин, отлично осознавая, что такую лестную характеристику могут умыкнуть и присвоить кому-то ещё, уточнит, о ком именно это сказано: «По отцу он — Толстой; по матери — Тургенев, с какой-то стороны близок не то с Аксаковым, не то с Хомяковым...»
Это, как говорят в детской игре, уже «теплее». Окончательно же точку поставил хороший знакомый и некогда даже друг этого загадочного человека, писатель Иван Бунин, назвав одну из глав своих воспоминаний просто и со вкусом: «Третий Толстой».
Впрочем, это было уже посмертным признанием. Буквально через пару фраз Бунин сам признаётся, что при жизни и он, и другие современники называли его иначе: «То пренебрежительно, Алёшкой, то снисходительно и ласково, Алёшей». Тут уже ошибиться невозможно — конечно, это Алексей Николаевич Толстой. Советский классик, тот самый, который «Буратино», «Гиперболоид инженера Гарина», «Аэлита», «Хождение по мукам», «Пётр I»...
Этот вот разлёт — от пренебрежительного «Алёшки» до почтительного «Третий Толстой» можно встретить не только у известного своей желчностью Бунина, но и у всех современников. Такая широта натуры не могла остаться незамеченной, что подтверждается чисто количественными методами. Алексей Толстой по упоминанию в исторических анекдотах уступает только Александру Пушкину. Другое дело, что «Солнце русской поэзии» предстаёт там перед нами как человек довольно-таки симпатичный и даже добрый, пусть временами резкий и чудаковатый. Толстого же почти везде и всегда рисуют негодяем. Но, подобно Анне Ахматовой, обязательно уточняют: «Очаровательный негодяй», отдавая должное его таланту и обаянию.
Справедлива ли такая оценка? Это можно проверить, если посмотреть, кто, как и за что склонял «Третьего Толстого».
«Едок-объедало»?
«Приехал Толстой. Рассказывал, как питался во время писательской поездки по Волге. Ежедневно — икра, копчёная рыба, чудесные сливки, фрукты и какие-то особенные огурцы... А ведь в стране голод», — с явным неудовольствием и очевидным укором писала об Алексее Николаевиче поэтесса Анна Ахматова. Дело было в 1923 году, том самом, когда Толстой вернулся в Россию из эмиграции.
«„Я не только лакомка. Я едок-объедало, — с гордостью говорил он. — Я могу один съесть целого гуся...“ Усевшись, он долго и основательно изучал меню, потом, подозвав хозяйку, заказывал ей: „Борщ. Пирог с капустой. Свиную отбивную в сухарях и блинчики с вареньем. С клубничным вареньем“. Сейчас меня удивляет, что я могла спокойно слушать его, глядя на „свиную отбивную в сухарях“, чувствуя её запах. Ведь я столько месяцев не ела ни кусочка мяса. И как мне хочется обгрызть хоть оставшуюся у него на тарелке косточку... Мне и сейчас непонятно, как можно есть в присутствии голодного человека». А это о ком? Если тоже о Толстом, то придётся признать — действительно негодяй.
Однако это не Толстой. Так писательница Ирина Одоевцева вспоминает о первом муже Анны Ахматовой, поэте Николае Гумилёве. И воспоминание относится к 1920-1921 гг. Как раз к самому разгару голода в молодой Советской республике. В 1923 году, когда вернулся Толстой, голод уже заканчивался. Но Толстого за его кулинарную слабость, свойственную, вообще-то, многим русским литераторам, упрекают. А Гумилёва, который, к слову, делает свой заказ в подпольном нелегальном ресторане, — почему-то нет.
Лжец и плагиатор?
Среди русскоязычных блогеров, пишущих о литературе, хорошим тоном считается пройтись по одному из самых успешных произведений Толстого — сказка «Золотой Ключик, или Приключения Буратино» сплошь и рядом объявляется злостным плагиатом: «Герои и часть сюжетной линии „Буратино“ списаны с „Пиноккио“, итальянской сказки Карла Коллоди, что вышла лет на 50 раньше. Мудрый сверчок, девочка с лазурными волосами, пудель Медоро, разбойники Кот и Лиса, злой кукольник — всё это уже было у Коллоди. Толстой целиком списал даже целые сцены — например, нападение Лисы и Кота в масках-мешках, врачебный консилиум из докторов-животных над раненым Пиноккио, сцена в таверне „Красный Рак“ и многие другие. В дальнейшем Толстой, близкий к правительственным кругам, добился запрета на переиздания „Пиноккио“ и наоборот — пролоббировал выход своего „Буратино“ огромными тиражами».
Когда же таким «критикам» предъявляют предисловие самого Толстого, где он прямо признаётся, что читал в детстве сказку о деревянном мальчике, а теперь просто решил её пересказать и дополнить, «выдумывая такие похождения, каких в книге совсем и не было», писателя так и вовсе уличают во лжи. Дескать, итальянского языка он не знал, а первый русский перевод «Пиноккио» появился не раньше 1924 года, так что ни о каком «читал в детстве» и речи быть не может.
На самом деле сказка Коллоди издавалась на русском языке начиная с 1890-х гг. Так что читать её в детстве Толстой очень даже мог. А о том, как появился «Буратино» и почему он стал таким, каким стал, лучше прочих расскажет автор идеи Самуил Маршак: «Приходит ко мне как-то Алексей Николаевич Толстой и говорит: „Маршак! Мне нужны деньги! Быстро заключай со мной договор!“ Я говорю: „На что договор, Алешенька?“ — „На перевод сказки Коллоди „Пиноккио“. Я говорю: „Не дело это, Алешенька, чтобы большой русский писатель Толстой снискивал себе пропитание, переводя сказку какого-то Коллоди“. — „Что же делать, — говорит Толстой, — если мне нужны деньги!“ Я говорю: „А ты сочини свою сказку. Напиши, что вот, мол, когда-то, в детстве, ты прочел сказку какого-то итальянского писателя. А сейчас вспомнил ее и решил пересказать. Что-то вспомнил, а что-то забыл — пришлось придумывать заново...“» Ничего не напоминает?
Деньги и власть
«Ты знаешь, как я, например, живу? У меня целое поместье в Царском Селе, у меня три автомобиля... У меня такой набор драгоценных английских трубок, каких у самого английского короля нету!» Так, по словам Бунина, Толстой хвастался ему в 1936 году, когда в Париже состоялась их последняя встреча. Правда, годом спустя Толстой, снова будучи за границей, встречался с художником Юрием Анненковым. При этой встрече количество автомобилей, которыми хвалился Толстой, уменьшилось. К тому же всплыл любопытный вопрос: а кто же владелец этих авто?
«Машина у тебя хорошая, слов нет; но у меня — всё же гораздо шикарнее твоей. И у меня их даже две», — якобы заявил Толстой. А потом добавил: «По правде сказать, мне машины были предоставлены: одна центральным комитетом партии, другая — ленинградским советом...»
Отметим, что как раз в 1937 г. состоялись выборы в Верховный Совет СССР. Трудящиеся Старорусского избирательного округа своим депутатом выбрали Алексея Толстого. И он показал, что занимает высокий пост вовсе не для личного обогащения. Он добивается, чтобы в Старой Руссе построили мост, продавливает для своих избирателей строительство бани, клуба и кинотеатра. А чуть позже и вовсе пускается в рискованные предприятия. Вот какие письма слали ему из Старой Руссы в 1938 году: «Добрейший Алексей Николаевич! Мы, коллектив верующих Полновской церкви Демянского района, просим Вас: потрудитесь походатайствовать, нельзя ли нам вернуть нашего священника Владимира Михайловича Барсова...» Толстой ходатайствует, что по тем временам поступок почти геройский. Подобных обращений было много, и в ряде случаев ему удаётся невозможное — из лагерей возвращаются осуждённые, дела которых пересмотрели.
