15 августа исполнилось бы 90 лет композитору, написавшему бессмертную музыку к таким фильмам, как «Ирония судьбы, или с лёким паром», «Семнадцать мгновений весны», «Человек идёт за солнцем», «Король-олень» и многим другим (всего к 130 кинолентам), Микаэлу Таривердиеву. В беседе с АиФ.ru вдова маэстро Вера Таривердиева опроверга часть мифов и слухов, существующих вокруг имени выдающегося мастера, а также рассказала, как розыгрыш Богословского перерос в травлю композитора, почему Таривердиев единственный не получил госпремию за сериал про Штирлица, почему операцию на сердце ему оплатило правительство Великобритании и чем обернулось предложение поработать в Голливуде.
Когда у Таривердиева был 50-летний юбилей, вместе с Родионом Щедриным (композитор, супруг Майи Плисецкой) они уплыли на досках для сёрфинга в Чёрное море в районе Сухуми и распили бутылку коньяка.
— Они распили маленькую бутылочку коньяка, потому что чувствовали себя на досках как рыбы в воде. И для них это было большим удовольствием. Они с Щедриным были чуть ли не первыми, кто увлёкся этим видом спорта в нашей стране. Каждый год ездили в Сухуми работать и отдыхать — кататься на водных лыжах, досках. В то время там тренировалась сборная СССР по виндсёрфингу. И время от времени они с Щедриным присоединялись к тренировкам профессиональных спортсменов. И даже стали кандидатами в мастера по этому виду спорта. У Щедрина был гидрокостюм для водных видов спорта, что было предметом белой зависти Микаэла Леоновича. В итоге он приобрёл себе такой же во Франции, куда отправился на Каннский кинофестиваль. Ему так не терпелось его испробовать, что прямо в гостиничном номере он надел его и залез в ванную.
Композитор Никита Богословский был мастером розыгрышей. В августе 1973 г. он изготовил на международном бланке телеграмму: «Поздравляю Тариведриева успехом моей музыки в фильме „Семнадцать мгновений весны“. Френсис Лей». Когда телеграмма легла на стол председателю Союза композиторов СССР Тихону Хренникову, разразился скандал. За плагиат СССР должен был выплатить компенсацию французскому композитору, написавшему музыку к оскароносному фильму «История любви».
— Вопрос о выплате компенсации никогда не стоял, ведь телеграмма была фальшивая. Но скандал разразился. Музыку Таривердиева перестали транслировать по радио, на творческих вечерах писали записки с вопросом: «Правда, что вы украли музыку у Френсиса Лея?» Микаэл Леонович сильно переживал по этому поводу, он все воспринимал близко к сердцу. И нашёл способ достучаться до Френсиса Лея, который в итоге прислал телеграмму, что никаких «поздравительных» телеграмм не присылал. Когда исследовали телеграмму, выяснилось, что это подделка, напечатанная на обычной пишущей машинке. Богословский признался в жестоком розыгрыше только спустя годы. Это была своего рода травля, которая добавила проблем с сердцем Микаэлу Леоновичу...
Таривердиев до 1973 года был невыездным за границу.
Началось с того, что в 1961 г. вышел фильм «Человек идёт за солнцем» Михаила Калика, к которому Таривердиев написал музыку. Режиссера и композитора пригласили в Париж на кинофестиваль с этой лентой. Калика в Париж не отпустили (в 1951 г. он был арестован по обвинению в «еврейском буржуазном национализме» и «террористических намерениях», осуждён на 10 лет исправительно-трудовых лагерей. Был освобождён и реабилитирован в 1954 г. и даже восстановлен на третьем курсе ГИТИСа. — Ред.).
Когда стало ясно, что Калика не выпустят за границу, Микаэл Леонович отказался ехать в Париж один. Таривердиева уговаривал Иван Пырьев (в тот период председатель Союза кинематографистов СССР), предупреждая, что если он не поедет, то будут «неприятные последствия». Но Микаэл Леонович сознательно пошёл на этот шаг, считая, что ехать на фестиваль без режиссёра и близкого друга будет предательством. После этого случая он долгое время был невыездным. Но выход на экраны фильма «Семнадцать мгновений весны», который был прекрасно воспринят руководством КГБ, помог снять табу на зарубежные поездки. Он побывал в Польше, потом отправился в США по приглашению Американской академии музыки — победил в конкурсе, посвященном 200-летию Соединенных Штатов (Таривердиев разделил первое место с Nina Rota). В Голливуде ему сходу предложили написать музыку к американскому фильму. И он был готов. За разрешением задержаться он обратился в наше посольство в США, где ему сказали: «Вы возвращайтесь в СССР, а потом мы вас вызовем». Но его так никто никуда и не вызвал.
Все создатели фильма «Семнадцать мгновений весны» получили госпремии, и только Таривердиева не наградили.
— Это было связано с тем, что режиссер Татьяна Лиознова хотела, чтобы она фигурировала в титрах еще и как сценарист. Но с этим был не согласен автор книги и сценария Юлиан Семенов, который обратился к Таривердиеву как к третейскому судье. И Микаэл Леонович поддержал Семенова. Лиознова обиделась. Поэтому когда съемочную группу выдвигали на премию, Таривердиева в этом списке не оказалось. С Лиозновой у них не было радужных отношений, но они потом еще вместе работали над картиной «Мы, нижеподписавшиеся» (1981 г.).
Песню «На Тихорецкую состав отправится» Таривердиев написал для спектакля «Друг детства», поставленного Роланом Быковым в Студенческом театре МГУ.
— Песня действительно была написала для спектакля, ещё она вошла в первую оперу Микаэла Леоновича «Кто ты?». Её пел Владимир Высоцкий, в исполнении которого и услышал песню Эльдар Рязанов, не знавший, кто ее автор. В Доме творчества кинематографистов в Пицунде Рязанов и Таривердиев отдыхали в одно время. Эльдар Александрович человек экстравертный. Вокруг него всегда собирался народ. Он сидел на приступке столовой и рассказывал людям, собравшимся вокруг него, что приступает к съемкам нового фильма. И стал напевать «На Тихорецкую», пояснив, что она обязательно войдет в ленту. В этот момент «по иронии судьбы» проходил мимо Таривердиев и услышал о том, что песня, оказывается, «народная». «Как же она народная? У песни есть автор. И этот автор — я» — сказал Микаэл Леонович.
Супруги Таривердиевы дважды встречали Новый год.
— 31 декабря за 4 часа до боя курантов мы включали фильм «Ирония судьбы…». И когда били куранты, у нас наступал наш Новый год... А потом он наступал второй раз, и мы встречали его вместе со всей страной по московскому времени. У нас дома редко бывали шумные компании. Последние годы жизни Микаэла Леоновича к нам приходила только близкая подруга Мира Салганик, которую он называл своей сестрой. Не считая, конечно, режиссеров. У нас дома стол, рассчитанный на 8 человек. Больше не помещается. Один раз мы пригласили на «манты» Чингиза Айтматова, который пришёл к нам с большой немецкой съемочной группой. Было столько народу, что пришлось накрывать ещё и журнальный стол. Второй раз у нас было много гостей (Юрский, Урин, Швыдкой, Смелянский и др.) в 93-м году, когда мы вернулись из ялтинского дома творчества «Актёр». Готовил сам Микаэл Леонович редко, хотя всё время жил один, даже когда был женат. Его жены всё время жили «где-то на стороне». Микаэл Леонович сам жарил себе эскалопы из свинины. И очень любил кавказский хаш.
Своими главными достижениями он считал музыку к «Иронии судьбы…» и «Семнадцати мгновениям…».
— Это не так, главными достижениями он считал то, что писал для себя, а не на заказ. Это его органные произведения, оперы, балеты, инструментальные концерты для большого симфонического оркестра. Это в чистом виде академические жанры, хотя у него нет не академической музыки. Потому что и его музыка для кино сделана по законам большой, серьезной музыки.
Музыка Таривердиева очень проста.
— Чем Таривердиев брал? Начинается «Ирония судьбы», звучит музыка, и все смотрят, хотя знают, что в этом фильме происходит. Долгие годы работая с его музыкой, я понимаю, как сложно ее исполнять, как сложно добиться нужного звучания. Неслучайно он работал с исполнителями подолгу. С Кобзоном, например, они целый месяц репетировали, чтобы добиться нужного звучания «Не думай о секундах свысока» и «Песни о далекой родине». Лиознова говорила: «Мне не нужен Кобзон, мне нужен Штирлиц».
Самое главное, что отличало его музыку, — неземная природа, возвышенная, изложенная с одной стороны просто, но это кажущаяся простота. Любой человек, иногда не осознавая этого, нуждается в возвышенном. Это необходимо всем нам как хлеб насущный.
К эстраде он относился снисходительно.
— Он не писал песен для эстрады. Но сказать, что он относился к эстраде неприязненно, нельзя. Конечно, до него доходили какие-то образцы поп-музыки, приходилось с ней сталкиваться, но он ее не мог слушать. Она вызывала у него чувство жесткого отторжения…
Таривердиев говорил о себе: «Я слыву человеком с плохим характером. Наверно, это так. Я часто ссорился, делал глупости и совершал ошибки».
— Он говорил об этом с иронией. У него был не плохой характер, а принципы, которыми он не поступался. Если режиссер или дирижер требовали от него изменить партитуру, он стоял на своем. И говоря о дурном характере, он это имел в виду, будучи человеком очень вежливым. Я не помню, чтобы он с кем-то ссорился. Он мог порвать с кем-то отношения, но чтобы с кем-то ссориться — нет. Единственный раз на моей памяти он поступился принципами, когда шла работа над постановкой балета «Девушка и смерть» в Большом театре. И это как раз закончилось тем, что балет сняли за несколько дней до премьеры. Шла борьба против Григоровича (тогда главного балетмейстера Большого — Ред.), и пострадал балет Таривердиева. Хотя там шикарная музыка.
У него было много врагов.
— Думаю, что это преувеличение, врагов у него не было. Вот недругов хватало. Друг или недруг Богословский, который так «шутил»? Да, для тех, кто его не понимал, он был человеком «странным». Люди с принципами всегда неудобны. Он не гнулся и никогда ни у кого ничего не просил. У него написана масса музыки, которая так и не прозвучала при его жизни. А всё потому, что он не шёл на компромиссы, ни с кем не пытался договориться. Не так много, но ещё осталась музыка, которая так ни разу не прозвучала. В основном это балеты. Например, «Герника». Опера «Женитьба Фигаренко» была поставлена с выпускниками ГИТИСа мастерской Дмитрия Бертмана в «Геликон-опере», но шла всего полгода, пока выпускники, задействованные в постановке, окончив курс, не разошлись по разным театрам.
Композитору нужна был операция на сердце, которую могли сделать только в Лондоне. Английское правительство оплатило композитору эту операцию.
— Он сам отказался делать операцию (нужно было вставить артериальный клапан в сердце). И можно было это сделать в Бакулевском центре, но у него там умерла мама. И он не хотел это делать там. Он вообще не хотел операцию. Но когда ему предложили сделать её за рубежом — в Англии или Израиле — он сказал «да», подумав, что это нереально. Но поклялся, что сделает операцию, если это получится. Помог наш друг Чингиз Айтматов, бывший в ту пору членом Президентского совета при Горбачёве. Тогда существовало соглашение между министерствами здравоохранения СССР и Великобритании. И операцию действительно сделали за счет бюджета Великобритании в 90-м году. Его выписали на 11-й день. И мы еще пару дней провели в Лондоне. Вечером нас друзья пригласили на ужин. И на какой-то станции метро не работал эскалатор. Нужно было подняться пешком вверх. Такого до операции невозможно было представить. Он уже почти не ходил — его буквально вносили в госпиталь. Но он по неработающему эскалатору легко поднялся. И в этот момент был безумно счастлив!
С сыном Кареном, офицером ГРУ, прошедшим Афганистан, у него были непростые отношения.
— С сыном были хорошие отношения, но не было очень близких. Карен совершенно другой человек, у него другие интересы. Он мало интересовался тем, что делает отец. Был случай, когда на премьеру «Чернобыля» (симфония для органа — Ред.) в зале Чайковского Микаэл Леонович пригласил сына, но Карен сказал, что не может прийти. «Тогда вообще ко мне не приходи», — отреагировал Таривердиев. И сын был на премьере. Ему часто задавали вопрос: «Почему вы со своими связями не отмазали сына от армии?». Он отвечал: «А что я должен был сказать: отправьте в Афганистан сына уборщицы, а моего не трогайте?» В этом тоже проявлялась его принципиальность.
В последние годы он ничего не писал.
— Он не прекращал работать до последнего дня. В мае 1996 года сдал музыку к спектаклю «Мария Стюарт» в театре им. Ермоловой. И мы через несколько дней уехали в Сочи на «Кинотавр», откуда он уже не вернулся (умер во сне в гостиничном номере — Ред.). Вернее, вернулся, но по-другому. Он писал всё время, не на заказ. Последнее произведение — «Трио для скрипки, виолончели и фортепиано». Кстати, оно прозучит на открытии 12-го Международного конкурса органистов имени Таривердиева 3 сентября в Калининграде. Будет концерт в ноябре в «Зарядье», где оно тоже будет исполнено. Это не первое исполнение, но всё-таки.
Дома он не слушал музыку.
— Мы часто ходили на живые концерты. И потом у нас дома были замечательные проигрыватели — и виниловый, а потом и CD. Он слушал классику, современную музыку. Но свою музыку никогда не переслушивал.
